Таир Али - Ибишев Страница 10

5.

Ветер неожиданным образом придал восстанию новый импульс.

Теперь площадь яростно скандировала «Долой Ленина! Долой коммунистов!» Многие бросились к гипсовому памятнику Ленина, одиноко стоящему между тощими кремлевскими елками. Повиснув на нем, мешая и толкая друг друга, они тянули его в разные стороны до тех пор, пока он, наконец, под одобрительные крики с грохотом не раскололся и не посыпался на асфальт белым крошевом. На мраморном постаменте осталась одиноко торчать гнутая ржавая арматура с кусками гипса. А тем временем члены Исполнительного Комитета, докончив разгром мэрии, начали выбрасывать в разбитые окна канцелярский мусор и мебель. И те, кто стояли рядом, подбирали все это и швыряли в угасающие костры. И всеядный огонь, раздуваемый ветром, с треском поглощал влажные от сырости папки, занавески и ножки столов. Над площадью пополз едкий дым.

Несмотря на усталость и голод, людей не становилось меньше. В задних рядах появились факелы и даже керосиновые лампы. Все жаждали продолжения. Все жаждали действий.

И, чувствуя это, люди в черных драповых пальто, взяв в руки трепещущие флаги, в грозном молчании двинулись по центральной улице города, и беснующаяся толпа, словно загипнотизированная, послушно двинулась за ними следом. И было что–то мистическое и жуткое в этом молчаливом шествии. И в неровном свете факелов, рядом с людьми, по стенам домов шествовали их огромные тени…

Бумажные Революционеры успокоились лишь с рассветом. Холодные утренние сумерки, постепенно затопившие город, принесли с собой озноб, головную боль и усталость. Безумная ночь закончилась.

На опустевшей площади грязными кучками догорают костры. Стоят бакинские автобусы с запотевшими стеклами. Водители спят, накрывшись куртками и пальто. Под ногами хрустит битое стекло и гипсовая крошка. Все еще сильно пахнет гарью. Люди сворачивают флаги и молча расходятся по домам. Неожиданно загораются уличные фонари. А через минуту и свет в домах. Дали электричество. Активисты ФНС деловито располагаются в разгромленной мэрии. Занимают кабинеты и делят остатки мебели и ковровых дорожек. У главного входа оставляют двух дежурных с красными повязками на рукавах.

Ветер гонит по пустынным переулкам дребезжащий мусор и бумаги. Призрак удивительной птицы в пасмурном небе растаял без следа. В городе наступает холодное мартовское утро.

В это самое время Ибишев спит на своей старой железной кровати, заботливо укутанный шерстяным одеялом почти до самого носа. Под потолком ярко горит пыльная лампочка в круглом стеклянном плафоне. На столе стакан с недопитым чаем. Ибишев спит спокойно, подложив ладонь под щеку, и безобразные демоны, которые скоро начнут рвать на части его несчастную душу, еще мирно дремлют вместе с ним…

6.

Второе апреля 1992 года. Прошло ровно десять дней со дня «Бумажной Революции».

Они идут по улице. Впереди шествуют Алия — Валия в нарядных черных покрывалах поверх длинных одинаковых плащей. Молочно–белые девичьи лица светятся от любопытства. Встретив по пути знакомых или соседей, они церемонно здороваются и подолгу разговаривают с ними. Осторожно, поддерживая друг друга, обходят лужи. И солнечные зайчики тускло блестят на их старомодных лакированных туфлях–лодочках. Следом, стараясь приноровиться к их размеренным шагам, идет Ибишев. Грубые черные ботинки нещадно жмут пальцы, и поэтому походка у него неровная. На нем застегнутая под горло байковая рубашка в крупную клетку и болоньевая куртка неопределенного цвета с откинутым назад капюшоном. Смоченные водой жидкие волосы Ибишева тщательно зализаны набок, и в проборе видны густые россыпи перхоти. За прошедшие годы лицо Ибишева вытянулось еще больше, резко обозначились скулы. А уродливый мясистый нос, покрытый черными головками угрей, стал окончательно похож на баклажан. Ибишев ходит сильно сутулясь и почти не смотрит по сторонам. В глазах его ожидание.

Весь тротуар под ногами усеян мокрыми от дождя архивными бумагами с четкими следами обуви. С балконов домов вдоль всей центральной улицы, ведущей к площади, свешиваются наскоро сшитые трехцветные знамена — символ победившей повсеместно революции. Навстречу им идет патруль ФНС с красными повязками на рукавах. Три человека в пятнистой военной форме. У всех троих автоматы Калашникова, каждый с двумя «магазинами», прикрученными друг к другу синими изоляционными лентами. Они курят, громко смеются и машут руками пожилой женщине, приветствующей их с балкона. Ибишев с любопытством смотрит на автоматы краем глаз.

Патруль проходит мимо, лихо разбрызгивая лужи тяжелыми ботинками военного образца. На тротуаре остается дымящийся окурок.

Солнце припекает макушку. Первый по–настоящему весенний день в этом году. Невысокие тополя, в ряд стоящие перед продуктовым магазином на углу, покрылись свежим белым пухом. Много лет назад, когда море еще не поднималось, в это время уже начинали цвести фисташки…

— Сейчас, сейчас, молодой человек! Потерпите еще буквально минуту!

Полураздетый Ибишев стоит за ширмой и смущенно откашливается, пока старый портной в толстых очках на крючковатом носу доглаживает брюки от нового костюма. Ручка чугунного утюга обернута тряпкой. От брюк поднимается горячий пар.

— Вы сами себя не узнаете…Я и для вашего покойного отца когда–то сшил костюм.

Он говорит, попыхивая папиросой в янтарном мундштуке. При упоминании отца Ибишев непроизвольно вздрагивает. Прикрытый ширмой, он стоит в одних трусах и рубашке. По голым ногам бегут зябкие мурашки. Алия — Валия следят за легкими движениями утюга по брючным стрелкам и улыбаются в ожидании чуда.

Больше всех волнуется, конечно же, сам Ибишев. Он волнуется уже целую неделю, с того самого дня, когда были сняты первые мерки. Ибишев пока очень смутно представляет себе, что может и должно произойти. Но, благодаря Великому Дару Узнавания, безошибочно угадывает незаметные для непосвященных знаки и символы судьбы, небрежно разбросанные по всей мастерской. Сиреневая подушечка с воткнутыми в нее блестящими иглами, красноречивые отметины мела на лацканах нового пиджака, пятно плесени на потолке в форме головы быка — как и прежде, Судьба заигрывает с ним, слегка приоткрывая механику действия.

На что надеется Ибишев, потирая влажными от волнения руками зябнущие колени? Он знает, закулисные боги направляют восковые пальцы портного. И они могут явить чудо. И тогда безобразная куколка преобразится в прекрасную бабочку. Может быть, и не прекрасную, но, по крайней мере, в бабочку…

И Ибишев терпеливо ждет. Еще несколько движений утюгом по влажной тряпке, и он получит свой первый в жизни костюм.

— Отлично!.. Еще немного…готовишься в институт?

— В июле у него экзамены! — Хором отвечают Алия — Валия.

На лице портного, окруженного плывущим облаком папиросного дыма, появляется странная улыбка, похожая на оскал. В прокуренных, словно бы проржавевших зубах зажат кончик янтарного мундштука.

— Очень хорошо, очень хорошо!.. Правильно, учись, стань человеком!..Так, а вот и костюм!

Червяк на лбу Ибишева начинает нервно пульсировать.

Старый портной подает ему костюм вместе с деревянной вешалкой и ловко задвигает занавеску ширмы.

Ибишев остается один. Он проводит ладонью по теплой тяжелой ткани, проверяет карманы и прижимает горящее лицо к прохладной подкладке пиджака. От костюма пахнет горячим паром и отдаленно машинным маслом, которым смазывают швейные машины. Осторожно стянув брюки с тонкой перекладины вешалки, Ибишев начинает надевать их, неуклюже балансируя на одной ноге. За черной занавеской дребезжит голос старого портного. Он с удовольствием рассказывает о последних событиях в городе.

— Такие времена пошли! Не знаешь, что будет завтра! Вчера, например, арестовали начальника электростанции Мусабекова. Оказывается, это из–за него в городе было такое безобразие со светом! И его брата тоже арестовали…

— Аллах, Аллах!..А на вид был такой приличный человек! — одновременно и совершенно одинаковыми голосами восклицают Алия — Валия так, что даже старик портной удивляется синхронности их реакций. Он озадаченно выпускает в потолок заключительную струю папиросного дыма и гасит окурок в железной пепельнице.

— Да… Такие вот дела. Ну, теперь хоть со светом все будет в порядке. Уже хорошо. А у Мусабекова при обыске в доме нашли целый чемодан долларов, золотые цепочки и два автомата! А вы говорите, приличный человек!

— Кто же знал!?

— Ничего, ничего, скоро эти ребята из ФНС всех выведут на чистую воду!..Теперь все будет по–другому!

— На все воля Аллаха!

Ибишев смущенно выходит из–за ширмы. Прямо перед ним на крашеной стене большое зеркало, в котором он видит себя в полный рост.