Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас Страница 11

– Господа, а вам чего налить, самогону или коньяку? — спросил, не оборачиваясь, один из кофеварщиков, мгновенно задав тон происходящему. Следующие десять секунд я смотрел в потолок. Лихорадочно пытаясь сообразить, как, не сбив столь изумительную по красоте вводную, пояснить, что ни того ни другого не пью, ибо язвенник, а хорошая водка с собой имеется. Олег столь же сосредоточенно смотрел в пол, пытаясь сообразить приблизительно то же самое, только имея в виду иную причину, а какую именно, я у него спросить и позабыл.

Наверное, мы бы в итоге облажались. Булгаковские диалоги требуют как минимум элементарной подготовки и несколько иного состояния души. Для того чтобы на лету изготовить ответ на реплику, сделавшую бы честь Бегемоту, надо быть Воландом. А Воландов среди нас таки не наблюдалось. Коровьевых тоже. Но нас спасли. Разрядив обстановку ещё более изящным способом. Куча тряпья на лежбище зашевелилась, из неё выглянула заспанная физиономия в меру симпатичной и не в меру растрёпанной девицы, впрочем, возможно, что и наоборот — в меру растрёпанной и не в меру симпатичной. Девица сосредоточенно посмотрела на нас, на ребят за столом, опять на нас, после чего вылезла, подошла к той монументальной помойке у стены и начала её методично раскапывать, периодически поглядывая в нашу сторону. Приговаривая, что, мол, помнится, вчера сюда кто-то неискуренный косяк выбросил.

Предохранительный клапан котла, в котором копился, бродил и постепенно доходил до точки кипения идиотизм, – наконец сработал. Количество перешло в качество. Вся хрень последних месяцев, с неудачными поездками, с дурацкой влюблённостью, с сумасшедшей идеей поехать в Сьяны в таком вот состоянии, наконец упёрлась в стену идиотизма куда как более продвинутого, виртуозного, сюрреалистичного… Осознать себя персонажем булгаковских сюжетов, и не специально сыгранных, а возникших самопроизвольно, — преисполняет. Ощущением неземного блаженства. Ощущением собственной силы и одновременно собственного бессилия. Собственной мудрости и одновременно — собственной глупости. Мыслями и идеями, сразу начавшими ворошиться где-то глубоко внутри и уже помаленьку поднимающимися, совсем как лава к кратеру вулкана.

Мы молча сели за стол. Вытащили примус. Поставили на него злополучную кастрюлю. Достали бутылку. Вчетвером выпили по стопке. По второй. Также молча. По кружке подоспевшего кофе. По второй. Всё ещё молча.

– Ребята, а вы здесь кто?

– Да мы здесь новенькие. С ними вон пришли, да и они сюда всего в третий или четвёртый раз.

– А вообще в походах?

– Алексей — ходил куда-то, а мы с Машей впервые.

– Тебя, кстати, как самого звать?

– Макс…

– Окей. А теперь, ребята, — вопрос в лоб. Как насчёт через две недели рвануть в настоящие пещеры, в Архангельскую область? Дней на десять…

– ???

– Поясняю. Я такой-то, кто не знает — можно почитать там-то и там-то. У меня обломалось три экспедиции подряд с разными, но опытными, подготовленными и даже известными командами. По абсолютно невразумительным причинам. Чую, что запредельно идиотский вариант подбора команды, причём команды скорее всего чайниковой и скорее всего случайной, – единственный, при котором всё получится. Происшедший обмен репликами и вообще атмосфера, которую я здесь узрел, позволяют с уверенностью предположить, что более дурного варианта в природе не существует. Итак — пять минут на обсуждение промеж собой. Я на вопросы не отвечаю, Олег — просто ничего не знает. Потом — либо да, либо нет. И если да, начинаем обсуждать всерьёз.

– А поехали!

– Лёша?

– Да.

– Маша?

– Если меня не возьмёте — глаза выцарапаю!

– Договорились. Наливай для скрепления.

Самое смешное — мысль таки стала словом, а слово делом. Через две недели мы стартовали. Ребята, разумеется, оказались совсем чайниками, и на то, что они с собой набрали вместо нормального снаряжа и нормальных продуктов, смотреть без смеху было совсем невозможно, но это всё в порядке вещей. Поезд долго едет, времени на выправление подобных приколо-проколов хватает. Немного забавнее был расклад с Машкой, которую, собственно говоря, дома не отпустили. Девице семнадцать, мать у неё за границей живёт, сама она в Первопрестольной у деда с бабкой, те упёрлись прочно, так Машка им с вокзала позвонила, что всё равно уехала. Вот и думай — будет нас встречать милиция на вокзале в Архангельске или обойдётся?

Пришлось, конечно, на первую неделю, для разгону, адаптации, акклиматизации и прочей тренировки, осесть в Голубино, на простеньких пещерах и в относительно населённых местах. Свойства команды на том определились: Максим — дёрганый и ленивый, но если нажать, толк от него есть; Алексей — уравновешенный, инициативный и вполне пригодный для походных условий; Маша — вполне послушная, спокойная, к тому же — первоклассная ассистентка и натурщица. Вопреки некоторым опасениям, никакой дури пока не прорисовывалось. Хотя, конечно, перед выездом и было поставлено жёсткое условие, что всю дурь оставляют дома, но дурь — это такая штука, что никогда нельзя верить до конца.

Более или менее принято, в особенности у всяких там американцев, предварять литературное произведение указанием, что повествование построено на реальных событиях. Или же — наоборот, на целиком и полностью вымышленных. Общая постановка нашей книжки в этом смысле понятна — гадать Вам, читатель, не перегадать… А вот про сюжет, к которому мы сейчас подходим, уточню.

Итак, нижеприведённая хроника событий на Железных Воротах приблизительно на девяносто процентов описывает события абсолютно реальные, на остальные десять — вымышленные. Имеются в виду так называемые «необъяснимые» события, всё прочее строго документально. Сам я — убеждённый материалист. Даже не очень суеверный, в чём, впрочем, уже начинаю сомневаться. Но никаких способов разумно проинтерпретировать то, что происходило во время нашей экспедиции на Железные Ворота, не вижу. Заниматься же метафизической интерпретацией не только сам не хочу, но и другим повода давать желания не имею. Посему и добавляю некоторое дозированное количество вранья: дабы и общее впечатление с настроением передать чуток поконтрастнее и воображение читателю порастормозить… А заодно не позволить всяким аномальщикам ссылаться на элементы данного текста как на достоверные факты. Есть такая хорошая технология совмещения одного и другого, что фиг кто вычислит, где хроника, а где приправы к ней. Принимается некоторая полушуточная интерпретация событий (какая именно — напоследок расскажу, понятности с того не прибавится), додумывается её логика, добавляются вещи, данную логику дополняющие и усиливающие. Договорились?

Тогда вперёд. Место действия — Архангельская область, бассейн Кулоя, урочище Железные Ворота. Там располагается весьма интересная группа крупных многокилометровых пещер: Ломоносовская, Олимпийская, Музейная, Хрустальная и др. Все они нанизаны на одну и ту же речку, то выныривающую на поверхность, то опять уходящую под землю. Разумеется, с притоками. Рельеф местности — шелопник. Это странное слово означает уникальную штуку — предельно развитый открытый карст. Буквально на каждом метре — воронка, провал, трещина, ров… Глубиной метр, два, десять… Местами — лога со скалистыми стенами в полсотни метров, протягивающиеся на многие километры. Тайга. Видимость – ноль без палочки. Вдобавок бурелом, опять же летом — мхи и лишайники, скрывающие половину трещин, а зимой — двухметровые сугробы, выполняющие ту же функцию. Словом, даже в идеальных условиях скорость передвижения типа полукилометра в час, да и то не без риска членовредительства. Олимпийская, которая по всяким странным соображениям вызывает особый интерес, — практически самая дальняя в цепочке.

Начали с Хрустальной, которая на этот раз нашлась сразу. Хорошая пещера для разгону. Маленькая, красивая. Промороженное насквозь озеро со стеклянной прозрачности льдом. Можно лечь и часами всматриваться в пейзажи из трещин и вмороженных в лёд пузырей… Гигантские сосульки и драпировки, свисающие со свода в озеро. Кружево льда на полу в тех местах, где во время осеннего промораживания пещеры со свода продолжалась сильная капель и брызги от разбившихся капель при повторном падении мгновенно намертво примерзали. «Облака» из «снежинок» размером с ладонь по всей привходовой части, и покрытые образовавшейся при испарении льда гипсовой «мукой» сталагмиты — в дальней. А посередине, на главной развилке — пенка расстеленная, на которой стоят бутылка коньяка и закуска всякая по мелочи. Согреваться чтобы. Холодные пещеры — места такие. Если не бегать, как те зайцы или японские туристы, а обстоятельно всё рассматривать или даже фотографировать — от малой подвижности холод пробирает до костей. Можно, конечно, намотать на себя кучу одежды. Но тогда ни в узость не пролезть, ни в кадре появиться. Так что, как оно ни противоречит всем правилам, ходовой запас спиртного — вещь жизненно необходимая. Не пьянства ради, а сугреву для. Кстати, интересно. В тёплых пещерах, где пять, десять и даже пятнадцать градусов тепла, всегда есть пар от дыхания. Стопроцентная влажность воздуха — очень тонко сбалансированная среда. А вот в промороженных до минус десяти или пятнадцати — пара практически нет, и это добавляет происходящему нереальности. В общем — сработала Хрустальная. Всё, что успели посмотреть в Голубино — и Провал, и Китеж, и ещё несколько пещер, — померкло. Теперь, наконец — разлился кайф пополам с умиротворением. То самое пещерное настроение, которое всегда появляется перед дверью в Новое. Начиналось именно то, ради чего приехали, на этот раз — вне всяких сомнений.