Людмила Коль - Земля от пустыни Син Страница 11

— Родственникам ты звонил? — спрашивает наконец Маргарита Петровна индифферентно, считая, что нашла нейтральную почву.

Сёмка мрачнеет и жестко отвечает:

— Нет, и не буду.

— Ну как же так?

— «Родственники!» — лицо Сёмки вдруг краснеет. — У меня свои с ними счеты. — Он делает паузу и на одном дыхании выпаливает: — Они хоть что-нибудь сделали тогда? А?! Хоть кто-нибудь плюнул в мою сторону? По-родственному, по-доброму? Хоть кто-нибудь?

Он смотрит на Маргариту Петровну, подняв указательный палец вверх.

Маргарита Петровна понимает, что не следовало начинать тему, но уже поздно. Сёмка переходит почти на крик:

— Хоть кто-то из них хлопотал? Спрятались все, затаились!.. Почему я выжил, знаете? Нет? Да только потому, что уголовники под защиту взяли, не родственники! Это чтобы вы знали, а не всякие разговоры разговаривали.

— Ну, Сёма, время такое было… — дипломатично роняет Маргарита Петровна.

— «Время»?! — Сёмка так опускает на стол кулак, что рюмки испуганно вздрагивают. — «Время» было для всех, а отсидел почему-то только я! Поэтому в заднем проходе я их имел после этого!

— Но у тебя же много племянников со стороны матери, — пытается хоть как-то исправить положение Маргарита Петровна. — Они-то уж во всяком случае ни при чем…

— Племянник у меня один — Севка, — немного остыв, говорит Сёма. — Я его когда-то нянчил. Ну, и Костя, конечно, тоже племянник, — добавляет он.

Костя с Таней чуть запаздывают и приходят, когда все уже приступили к еде.

— Ну что же вы! — укоризненно качает головой Маргарита Петровна. — Я уж думала, не придете…

— А, новая родственница! — говорит Сёмка. — Женился, значит! — Он здоровается с Костей за руку и через плечо бесцеремонно оглядывает Таню с ног до головы. — Нам с тобой тоже надо, — обращается он к Севе и кладет руку ему на плечо, чтобы пригнуть поближе к себе. — Выберем по девочке, чтобы бедра, чтобы формы в порядке были, — смеется Сёмка, заговорщически подмигивая Севе. — Плоскожопых не люблю. Здесь выберем, туда больше не поеду, завязал, всё. В Москве девочек полно, для меня проблемы нет, денег — во! — и он вытаскивает из кармана толстый бумажник.

— Тебе налить, Сёма? — перебивает тираду Николай Семенович. Он не отвечает на Сёмкины высказывания, но видно, что внутренне его передергивает от них и он, отвернувшись, морщится.

— Давай-давай, не спрашивай! — кивает через плечо Сёмка.

Костю и Таню сажают по левую сторону от него.

— Так ты полностью расквитался с Петропавловском? — спрашивает Маргарита Петровна.

— Полностью. Квартиру продаю — и переезжаю сюда.

— А что у тебя там?

— А, — Сёмка небрежно машет рукой, — что там можно иметь? Хрущоба в пятиэтажном сарае с «гаванной»…

— Это что значит? — удивленно поднимает брови Маргарита Петровна.

— Не знаете?! Совмещенный санузел значит, — поясняет Сёмка. — А где же Майка? — вдруг резко спрашивает он.

— Майя? На работе, как всегда, — хихикает бабушка и пожимает плечами, — разве ты не знаешь Майю? Придет скоро.

Майя Михайловна появляется шумно:

— Сёма, дорогой, рада тебя видеть! — восклицает она с порога.

Они целуются и обнимаются. Маргарита Петровна поджимает губы, показывая тем самым, что не стоит сильно выражать эмоции по поводу встречи с Сёмой. Но Майя Михайловна не обращает на нее внимания, и бабушка потихоньку хихикает себе под нос.

— Понимаешь, я тут всех уже нае…, — говорит Сёмка, проглатывая окончание, но вместо этого так красноречиво поводит глазами, что делает значение понятным.

— Ну, зачем же так! — смущенно останавливает его Майя Михайловна. — Ты лучше, дорогой, расскажи о себе, о своих планах.

Она приветливо улыбается и, кажется, сразу находит верный тон, потому что Сёмка становится мягче, колючий, подозрительный взгляд куда-то девается и в лице мелькает даже что-то почти доброжелательное.

— А что о себе, Маюша? Я — миллионер! Слышала, наверно?

Майя Михайловна смеется.

— Что смешного? Не веришь? Да, миллионер! Вы тут нищие. А я могу иметь всё! Всё, понимаешь?!

— Я верю, дорогой.

— У меня столько денег, что я вас всех могу купить, всех за деньги!.. — Он делает жест, словно хочет вывернуть карманы наизнанку.

— Не надо, не надо, — останавливает Майя Михайловна. — Я верю тебе на слово!

— Спасибо, Маюша! — Сёмка через стол берет руку Майи Михайловны и подносит к губам. — И потому я теперь в столице — покупать приехал!

Сёмка шумит в Москве и так будоражит родственников, что телефонные пересуды не прекращаются ни днем, ни даже ночью: вдруг кто-то звонит бабушке, когда на часах уже за полночь. И снова обсуждается и его личная жизнь, и красавица Люся, и магаданские рудники, и деньги. Но приговор один: он неисправимый, погибший человек.

Через год Сёмка умирает в больнице.

У него неожиданно обнаруживают рак, он тает и превращается почти в мумию: руки высохли, щеки обтянуты пергаментной желтого цвета кожей, глаза глубоко запали, говорит он с трудом, невнятно.

Сева ездит к Сёмке в больницу, возит в пластиковой коробочке домашнюю еду, которую специально для него готовят по очереди то бабушка, то Майя Михайловна. И каждый раз после его возвращения Маргарита Петровна озабоченно спрашивает:

— Как он?

— Ну что? — добавляет Майя Михайловна.

И эти вопросы подразумевают все: и здоровье, и деньги. Потому что главное, что хотят знать, — Сёмкины «миллионы». Где они?

— Пока ничего, — каждый раз отвечает Сева. — Сказал, чтобы похоронили в Питере, рядом с отцом, и памятник мраморный поставили с барельефом.

— А что его жена?

Сева неопределенно пожимает плечами.

— Какая она?

За год Сёмка успевает купить кооперативную квартиру и найти себе молодую жену, которую никто не видел — Сёмка никому ее не показывает. Чести видеть Сёмкину жену удостоен пока лишь Сева.

— Ты хоть опиши ее, — просит Майя Михайловна, — хоть что она собой представляет?

— Такая себе, ничего особенного. Сексапилка, рыжая, задатая, с ляжками. Говорит, что деньги Сёма уже завещал ей.

— Составили завещание?

Сева опять неопределенно пожимает плечами:

— Я его не видел. Во всяком случае, квартира достанется ей, это уже точно.

Бабушка сокрушенно качает головой:

— Ну, что делать, что делать…

Сева мечтает уехать от родителей, но денег, чтобы купить свое жилье, у него нет, и он так и продолжает жить с ними. Как же отказаться получить в дар квартиру?

Каждый день в больнице идет скрытая борьба: кто кого, потому что жена Сёмки, родом из Караганды, залетевшая в столицу на заработки, совсем не собирается терять жилплощадь в Москве. Она не сдается: она дежурит у его ложа целый день, чтобы завещание, не дай Бог, Сёмка не переделал в пользу племянника.

Когда Сёмка отдает Богу душу и завещание вскрывают, оказывается, что «миллионов», которыми он хвастался и о которых столько говорилось, не было и в помине, а после покупки квартиры денег не осталось вообще. Родственники разочарованы: из-за чего тогда, собственно, сыр-бор-то был? Квартира достается жене, а Сева по завещанию получает часть мебели от сомнительного качества румынского гарнитура и определенную сумму из «похоронных» на памятник, который должен поставить дяде на Волковом кладбище в Питере. Впрочем, может быть, что-то еще оставлено Севе? Но про это никто, кроме самого Севы, не знает.

— Зубы забирать будете? — просят уточнить в крематории.

7

Проходит лето.

Осенью Николай Семенович неожиданно подает на развод.

Майя Михайловна узнает об этом, когда ей приходит повестка в суд. Она вертит в руках бумажку и, кажется, не совсем понимает, что это.

— Чушь какая-то, — говорит она Косте по телефону. — Кажется, твой отец подал на развод… Я получила повестку в суд. Нет, понимаешь, он говорил об этом, но я же не могла поверить, что это серьезно…

Костя не знает, как реагировать.

Майя Михайловна и Николай Семенович давно уже живут в разных частях квартиры. Для Кости это всегда было нормально, потому что он видел родителей в одной кровати только в раннем детстве, да и то уже не помнит. Тогда жили на Больших Каменщиках, в тесной комнате, спали, кто на чем мог устроиться. В сознательной своей жизни, которая началась практически после переезда на новое место, Костя всегда видел отца в одной комнате, где спали он, бабушка и отец, а мать — в другой комнате, где спали она — на раскладном диване и Сева — на раскладном кресле.

На ссоры и постоянные стычки между бабушкой и матерью давно уже никто не обращал внимания. А Николай Семенович всегда отмалчивался, когда начиналась перепалка. Но теперь, когда мать сообщает последнюю новость, Костя не знает, что сказать. Хотя слово «развод» не раз уже упоминалось и как бы что-то незримо витало вокруг, но когда сказано в лоб… Ему неприятен сам факт, хотя он вполне сознает, что у каждого человека должно быть право на выбор.