Бенджамин Леберт - Crazy Страница 12

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Прыскаю себе в лицо водой.

— Она холодная?

— Очень холодная.

— У меня такое чувство, что мы чуть не облажались, — лепечет Мария, еле шевеля языком.

Ничего из ее слов я не понимаю. Через голову она стягивает ночную рубашку. Теперь на ней только черное нижнее белье. Выглядит очень здорово. Я вижу ее нежную кожу. Пупок. Лицо. Груди. Правда, несколько расплывчато. Чего-то она от меня хочет. Дурак не поймет. Подходит ко мне. Боюсь. Дотрагивается до моей шеи. Я все еще пытаюсь отодвинуться. Дрожу. У меня еще ни разу ничего не было с девушкой. И кроме того, я пьян. Нет, это Мария пьяна. Расстегивает лифчик. Я почти без сознания. Она стоит передо мной, а сверху на ней ничего нет. Смотрю на ее груди. Они красивые. Соски розовые. Вспоминаю Яноша. Он бы наверняка сказал, что я ни в коем случае не должен наложить в штаны, нужно использовать свой шанс. А еще он бы сказал, что нужно брать то, что плохо лежит. Все-все, что лежит плохо. Я-то его знаю. Знаю его советы. А потом я должен просто отделать Марию. «Отделать» — это для Яноша почетный синоним слова «трахать». Он считает, что трахаться может всякий. А вот отделать девицу — нет. Это искусство. Я бы, наверное, отделал Марию. Или оттрахал. Да все равно. Если бы только со страху не наложил в штаны. Опыта у меня нет.

А если я сделаю что-нибудь не так? Однажды Янош объяснял мне, что это не важно. В шестнадцать лет уже нужно отделать девицу, это как пить дать. Все равно ведь позор, 96 что я до сих пор этим не занимался. В шестнадцать лет парням хочется только отделывать девиц.

А девицы в шестнадцать лет хотят, чтобы их отделывали, так говорит Янош. Наверное, и Мария придерживается того же мнения. Она как раз стягивает с себя трусики. Вижу волосы у нее на лобке. Они черного цвета. Холм Венеры похож на окно. Широкий и коротко подстриженный. Ничего подобного я до сих пор так близко не видел. Знаю только по фотографиям в «Плейбое». «И почему только молодость такая злая», — проносится у меня в голове. Отделывай во все дырки. А я боюсь. Уж больно всё быстро. Я как-то не поспеваю. Сажусь на складной стул. Он стоит прямо у окна. Черт знает, зачем он тут понадобился. Возможно, для того, чтобы служить опорой в подобных ситуациях. Понятия не имею. Вдавливаюсь в спинку. Мария делает еще один шаг в мою сторону. Ее большие груди буквально повисли на моем лице. Она немного наклоняется. Проводит по моим ногам своими нежными пальцами. При этом верхняя половина ее тела постоянно двигается. Сиськи подрагивают. Чувствую, как напрягается член. Наверное, так и должно быть. Все правильно. И все-таки сам себе я кажусь каким-то глупым. Верх пижамы опускаю на брюки. Сверху кладу руки. По лбу течет пот. Пижама на мне та же самая. Вспоминаю отца. Мария целует меня в лоб. Я дрожу. Отворачиваюсь. «Послать все это к такой-то матери», — просачивается сквозь вату мысль. Нужно быть мужчиной, сказал бы Янош. А мужчина не напустит в штаны при виде пары титек. Мужчина должен получить свое. Обработать бабу. Янош заявил бы, что мужчина должен быть клевым. К сожалению, сейчас он мне ничем помочь не может. Все приходится делать самому. Как получится. По крайней мере, я должен попытаться. Немного приспускаю свои пижамные штаны. Теперь Мария видит мой член. Из кучи лежащих на полу тряпок она вытаскивает презерватив. Зубами надрывает упаковку. Надевает презерватив на меня. Все получается очень быстро. Забавное ощущение. Очень узко. Что-то резиновое. Похоже на мокрый резиновый шарик. Только чуть-чуть липкий. Я начинаю нервничать. Презерватив желтый. Мне интересно, как она умудрилась так быстро его надеть. Янош считает, что таковы все женщины. Презерватив они натянут в любых условиях. Чтобы можно было сразу же начать трахаться. Мария садится на меня в позе наездника. Наверное, я в ней. Неприятно. Отделывать баб — это совсем не так здорово, как все говорят. Чувствую, что мне тесно. Член начинает болеть. Но я же мужчина. Хватаюсь за ее сиськи. Сдавливаю. Лижу соски. Сиськи у нее мягкие. Очень красиво лежат у меня в руке. Думаю, что забуду их не очень быстро. А Флориан вообще считает, что первые сиськи не забывают никогда. Они кажутся более красивыми, чем все остальные. Вероятно, он прав. Таз Марии начинает двигаться быстрее. Член наполняется все больше. Она стонет. Слегка потеет. И вообще всю работу выполняет она. А я только сижу. Постепенно мне начинает даже нравиться. Чувствую себя хорошо. Как будто выпил двадцать бутылок колы или что-нибудь в этом роде. Во всем теле какое-то волнение. Особенно в члене. Из-за этого волнения меня начинает поднимать вверх. Наклоняюсь вперед. Хватаю Марию за бедра. Обнимаю ее всю. Мну ей задницу. Мы тискаем друг друга. Она стонет. Я дышу глубже. Мария все скачет на мне и скачет. Сейчас все произойдет. Что-то выталкивает мой член и втягивает его обратно. Янош говорит, что в первый раз всегда так бывает. Короткий стук. Быстрый взгляд внутрь. Краткое «до свидания». Мария продолжает скакать. Ее кожа покрывается потом. Я его слизываю. Кладу голову ей между сиськами. Она не говорит ни слова. Все это время. Только стонет. Еще секунд пять. И тогда это случается. Я кончил. Адреналин пульсирует по всему телу. Чувствую себя освобожденным. Слышу щебетание птиц. Журчание воды. Шторм. Тело дрожит. Это намного более клево, чем все остальное на свете. Не знаю только почему. Мне кажется, что это и есть крези. Хочется повторить то же самое как можно скорее.

Мария тоже кончает. По крайней мере, мне так кажется. Она стонет еще сильнее, чем раньше. Хватается за свои груди. Издает громкий и короткий вскрик. Опускается. Мы тискаем друг друга. Без сомнения, у нее это не первый раз. В этом я уверен. Слишком уж она опытная. Янош говорит, что очень хорошо первый раз быть с опытной девчонкой. Ему кажется, что в таком случае не очень много приходится работать самому. Она ведь знает, что делать. Мария поднимается. Идет спотыкаясь. Ни слова не говорит. Опять надевает трусики. Еще раз вижу ее влагалище. Его я запомню. Наверняка. Так вот он, мой первый раз. Именно в интернате Нойзеелен. И именно на вторую ночь. Все закончилось довольно быстро. Мне плохо. Чувствую себя отвратительно. Такое впечатление, что кто-то очистил мои яйца от скорлупы. Или что-то в этом роде. Едва могу стоять. Колени дрожат. Пиво перекатывается в желудке. Меня буквально вымотал наш с Марией быстрый цирковой трюк. Болит голова. Глаза слезятся. Мария уходит. Вижу, как она протискивается в дверь. Думаю, что она сильно пьяна. Я даже не уверен, что она поняла, чем только что занималась. Может быть, она делает это довольно часто. Плевать ей, что будет дальше. Наверное, ей просто хочется получить удовольствие. А на все остальное она кладет большую кучу. Ну да. Пусть так. Как там говорится про первый раз? После первого раза мальчик превращается в мужчину? Он стоит на своих ногах? Нежной юности наступает конец? Приходит пора взросления? Гм… Мой первый раз уже позади. А я все еще чувствую себя маленьким мальчиком, который писает в штаны. Думаю, что это хорошо. Я совсем не хочу становиться взрослым. Я хочу оставаться нормальным мальчиком. Развлекаться. Если понадобится, прятаться за спины родителей. И всему этому нужно положить конец? И только потому, что мой член оказался вставленным в развратное отверстие Марии? Но ведь этого все равно никто не видел. Я никому ничего рассказывать не буду.

Бог должен отнестись ко мне с пониманием. Сделаем вид, что ничего не было. Постепенно вся эта ситуация начинает казаться мне слишком сложной. И вообще, почему я должен становиться взрослым? Или скажем по-другому: какой такой абсолютный идиот придумал взросление? Почему все мы не можем оставаться маленькими мальчиками? Которые хотят развлекаться? Трахаться, смеяться, быть счастливыми? Мечусь по предбаннику. Ощущаю свое недовольство. Как будто кончился сон. Или что-нибудь в этом роде. Как будто всё уже позади. Я все еще дрожу. Кожа бледная. Чувствую себя одиноким. Я совсем один в этом проклятом огромном мире. В каком-то вонючем интернате. И называется-то весьма кстати: Нойзеелен — «новая душа». Да, у меня новая душа. Это я могу сказать. Новая обгаженная душа. Я скучаю по дому. По родителям. Зачем они ругаются? Где моя сестра? И почему, черт подери, я стал таким агрессивным? Я только что, дьявол тебя возьми, отделал девицу. Пьяную. С большими сиськами и развратным влагалищем. Может быть, сама она этого даже не заметила. Вот так подфартило. Плескаю себе в лицо немного воды. Потом иду писать. Мне уже давно нужно пописать. Мне кажется, я уже чуть-чуть намочил штаны. На мне все еще этот отвратительный презерватив. Теперь он уныло болтается. Член давно уже перестал быть твердым. Швыряю резинку на пол. Пусть у них утром будут проблемы. Если его найдет уборщица. Если его найдет хоть кто-нибудь. Подхожу вплотную к унитазу. Поднимаю стульчак. Писаю. Рядом с унитазом. Мне все равно. Специально пускаю струю на стенку. Это весело. Все течет на пол. Почти потоп. Я напустил уже приличную лужу. Потом падаю на колени. Блюю. Блюю долго.