Иосип Новакович - День дурака Страница 12

Надзиратели пинали его, плевали ему в лицо и дважды сломали нос. Иван стал еще более худым и нервным, чем раньше. Иногда заключенные всю неделю питались солеными сардинами. От соленого Ивану ужасно хотелось пить, и во время работы ему никак не удавалось утолить жажду. Он мучился от головных болей и несколько раз, когда падал в обморок от солнечного удара, в его мозгу на секунду возникал образ сияющих губ Сельмы.

Заключенные питались кашей из цельного зерна, причем зерно было в прямом смысле слова цельным и практически сырым. Чтобы разжевать его, нужны зубы как у лошади. А у Ивана не все коренные были на месте. Он так устал залечивать корневые каналы и постоянно бегать к врачу, что просто попросил вырвать два зуба из нижней челюсти. Но вряд ли хоть кто-то из заключенных мог похвастаться всеми зубами. А если и мог, то полиция выбивала пару зубов во время допросов. В Сибири заключенным иногда давали кашу из цельного зерна, а потом просили их рубить ледышки, в которые превращались экскременты, на кусочки, из которых снова варили кашу. Начальник лагеря прочитал о подобной практике и решил, что у советских хорошее чувство юмора, и повторил ту же процедуру в своих владениях. Однажды отряду Ивана пришлось промывать свое дерьмо в соленой воде и просеивать через сито, а то, что осталось, сварили по второму разу. Иван подумал, что очень странно подражать здесь выходкам советского лагерного начальства, ведь исправительная колония была организована в первую очередь, чтобы мучить просоветских активистов.

Да, в такой обстановке не ожидаешь встречи со знаменитостями, но однажды Иван оторвал взгляд от скалы и увидел, что прямо у него перед носом стоят Тито с Индирой Ганди и с ними несколько охранников с автоматами. Тито через переводчика объяснял Индире Ганди преимущества перевоспитания некоторых непокорных подданных.

– Я гарантирую, что после того, как этот парень несколько лет будет воевать со скалами, из него выйдет отличный гражданин. И отличный работник.

– Если вы не возражаете, я замечу: такое впечатление, что ему ужасно жарко.

– Так и задумано.

– А мне его жаль. Вы не будете против, если я отдам ему свой веер?

– Ни капли, – ответил маршал.

Вскоре один из охранников принес Ивану веер, и ему приказали начать обмахиваться. Разумеется он подчинился, иначе его застрелили бы прямо на месте. Веер и впрямь помог, да еще как – у Ивана аж зубы задрожали, хотя, если честно, скорее от страха, чем от размахивания веером, но выглядел он именно так, как надо.

– Должен сказать, отличная штука, – заметил Тито. – Такое впечатление, что сейчас он уже мерзнет. Может, и мне один подарите?

– Конечно, мой друг. Это легче, чем дарить слонов, а я испытала огромное удовольствие, сделав вам такой подарок.

Тито повернулся к охранникам:

– Убедитесь, что никто не дотронется до его веера, понятно? И когда он выйдет на свободу – лет через десять, да? – пусть заберет его с собой. Никому не разрешено забирать у этого парня веер.

– Хочешь покурить кубинскую сигару? – спросил Тито. – Маленький подарок от нашего Друга Фиделя Кастро.

Иван решил, что Тито обращается к Ганди. – Ну что, товарищ, надумал? – Нет, Тито обращался к нему.

– С удовольствием, господин президент… то есть товарищ президент, – ответил Иван, ненавидевший сигареты. На самом деле вкус сигар – единственное, что он ненавидел больше, чем кашу, сваренную из зерен, выковырянных из дерьма.

Охранник принес сигару, обрезал кончик швейцарским ножом и передал Ивану.

– Товарищ Тито, я хотел бы сохранить эту сигару на память. Такая жалость, если она сгорит прямо сейчас, я бы мог помнить…

– Просто покури и получи удовольствие. Никогда не знаешь, сколько тебе осталось, так что на сувениры рассчитывать нечего.

Иван побледнел.

Тито рассмеялся:

– Иногда наши граждане такие трогательные, я их просто обожаю, – сказал он, обращаясь к Ганди, а потом повернулся к Ивану: – Кури давай!

Охранник зажег сигару, и Иван сделал затяжку. Огонек не разгорался, и Иван затянулся сильнее, пока охранник не счел, что сигара раскурена как надо. Тито выпустил дым, и Иван тоже, и несколько минут они смотрели друг на друга, как индейцы, обменивавшиеся дымовыми сигналами, хотя Иван и не понимал, что, черт побери, все это значит. Иван заметил, что у Тито розовая кожа с коричневыми и даже черными пятнами. Похоже на рак кожи, может, оттого, что он слишком много курит? Интересно, какие у Тито глаза, подумал Иван, но на вожде были такие темные очки, что глаз не видно, в стеклах отражались голубое небо и проплывающие белые облачка.

Иван сделал глубокий вдох, и ему действительно понравился резкий привкус. Табачный дым ударил по легким. Он сделал еще одну затяжку, сильнее предыдущей.

– Ты не освободишь этого человека? – спросила Ганди. – Только посмотри, какой он изможденный и замученный.

– Знаешь, я и сам думал об этом, но он слишком энергично затягивается сигарой. Взгляни, как дышит. На мой взгляд, с излишним рвением. А я не доверяю парням, которые не могут курить сигару размеренно.

– Интересные требования, товарищ Тито. Я возьму на вооружение.

– Возьми-возьми. Никогда не подводит. – Тито повернулся к лагерному охраннику: – Дайте этому человеку передышку, такую, чтобы хватило времени выкурить сигару до конца, то есть около трех часов. И не позволяйте никому отнимать ее у него. – А потом обратился к Ивану: – А тебе, мой друг, один совет. Не вдыхай весь дым, иначе грохнешься в обморок через несколько минут. Секрет в том, чтобы делать вид. Притворяться, что ты куришь, а на самом деле только вдыхать по чуть-чуть время от времени. Сигара – это спорт для носа, а не смерть для легких.

– Спасибо, товарищ президент, – сказал Иван.

– Дай-ка я покажу тебе кое-что. Втяни дым в рот, но не в легкие, а потом выдохни два раза.

Иван так и сделал.

– А теперь выдохни еще раз изо всех сил и посмотри, что получится.

Иван выдохнул и увидел, что изо рта все еще вылетает дым.

– Видишь, даже когда ты не вдыхаешь, часть все равно попадает в легкие. И нужно очень постараться, чтобы не отравить себя. Так что всегда выдыхай дым изо рта три раза, а только потом делай затяжку.

Тито снова выдохнул дым. Столбик пепла на его сигаре стал длиннее. У Ивана он был еще больше, и Иван стряхнул пепел на землю.

– Неправильно, – покачал головой Тито. – Когда куришь на улице, то пусть пепел падает сам по себе. Чем дольше пепел будет на сигаре, тем ароматнее дым.

– Спасибо, товарищ президент… за пепел.

– А что это за акцент? – спросил Тито. – Словацкий? Моравский?

– Нет, господин президент… товарищ президент. Западнославянский.

– И что же привело тебя на этот солнечный остров?

– Я не совсем уверен.

– Ах, ты не совсем уверен. Эй, охранник, можешь выяснить, за что ему дали срок?

Но начальник лагеря, стоявший чуть поодаль за остальными, куривший и вежливо сплевывающий сквозь зубы, тут же подсказал:

– По чистой случайности, я знаю, товарищ Тито, но мне неудобно говорить вам.

– Преступление на сексуальной почве?

– Нет, товарищ президент. Боюсь, он пытался убить вас.

– Видишь, я же говорил, нельзя доверять тем, кто слипгком энергично затягивается сигарой, – Тито повернулся к Ганди. – Я могу сразу же определить, что этот парень склонен к самоубийству.

– К самоубийству? Он ведь пытался убить тебя.

– Ну, наши агенты хорошо работают, так что шансов на успех почти нет, это можно приравнять к самоубийству.

– Верно, верно, – кивнула она. – До меня тоже невозможно добраться.

– На меня постоянно покушаются, но я почти никогда не слышу об этих покушениях. А мне хотелось бы услышать, это льстит, покушения верное доказательство того, что люди считают меня самым главным человеком в стране.

– Но, товарищ президент, я не… – запротестовал Иван.

– А мне нравятся убийцы. В них от природы заложена революционная жилка, благодаря которой наша страна многого добилась. Я понимаю, в Югославии не все гладко, и если бы я был молод, то организовал бы новую революцию. Все еще существует ряд людей, которых неплохо бы убить. Разумеется, мне не импонирует идея моего собственного убийства.

– И что вы сделаете с ним? – поинтересовалась лидер страны с почти миллиардным населением.

– Есть несколько вариантов. Казнить – и на этом кончатся все его мучения. Освободить – он будет до конца дней своих боготворить меня и даже станет работать на меня. Или ничего не сделать. И еще один совет, мой друг, полегче с киркой. Спокойней. Притворись, что работаешь. Ведь тебе не нужен будет артрит, когда ты отсюда выберешься.

– А я лично ненавижу убийц, – сказала Ганди. – Я бы предпочла, чтобы их казнили.

– Товарищ Тито, позвольте мне объяснить. На самом деле я не пытался… убить. Просто пошутил, а полиция…