Александр Васинский - Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века Страница 13

— Следующая остановка — Пушкинская.

Коля был разочарован маленькой обшарпанной комнаткой, где в «Известиях» принимали платные объявления от населения. Он, конечно, не ожидал мрамора, люстр, колонн, но все же… Еще в юности он однажды из Реутова приехал впервые в Москву, посмотрел, конечно, ВДНХ, Красную площадь, а потом долго стоял возле гостиницы «Москва» и смотрел на огромный Дом Совета Министров СССР, что был через проезд напротив, сейчас там Госдума. Так вот, Коля стоял и смотрел, и про всех, кто выходил из громадных дубовых дверей Совмина, думал, что это министр или зам.

В «Известиях», когда он искал отдел объявлений, ему попались несколько поддатых и каких-то неопрятно одетых людей. Он даже усомнился, являются ли они корреспондентами.

В комнатушке отдела объявлений за столом сидел пожилой сотрудник, а на стульях теснились посетители. Самого разного вида. Савушкину не понравилось, что тут посторонний народ, но потом он успокоился, резонно подумав, что вслух-то ничего и не надо будет ему говорить, текст он заранее написал, положит на стол, заплатит, сколько надо, и уйдет.

К столу сотрудника двинулась какая-то старуха, ее голову обвивала лента, сзади торчали седые волосы, схваченные резинкой в пучок. Старуха грузно села на стул и сказала… мужским голосом:

— Это, если можно, быстрее.

Пожилой сотрудник поднял глаза:

— По срочному тарифу желаете? В три раза дороже.

— Ничего себе… — пробурчал этот человек с заросшим лицом и с лентой вокруг головы. Он или занимался аэробикой, или был не совсем нормальным.

— Не нравится? В «Труде» дешевле. Настасьинский переулок, за углом.

— Да ладно. Только быстрее. Слова «алхимией» и «недешево» прошу выделить шрифтом.

Сотрудник молча читал его объявление, опять поднял глаза:

— Вы это серьезно?

— А что, в чем дело?

— Нелогично…

— Не ваше дело! Что, что нелогично?!

Сотрудник перечитал объявление.

— Видите ли, если алхимик может демонстрировать на публичных лекциях превращение цинка или чего-либо иного в золото, то эти лекции, по определению, должны быть бесплатными. Понимаете? Иначе, владей лектор этим искусством взаправду, зачем бы ему нуждаться в каких-то деньгах, собирать их с посетителей. Логично?

Старуха-мужик-алхимик сгреб свои бумаги со стола. Он был возмущен.

— Я пойду в «Труд». Вы лезете не в свои дела. Ваше дело считать, сколько слов в объявлении, и брать деньги, а не совать свой нос в эзотерические тайны. — Он перевел дух и патетически воскликнул: — Непосвященным этого не понять!

Выходя, он хотел хлопнуть дверью, но в нее входила благообразная старушка с корзинкой, и хлопнуть не получилось.

Следующей в очереди была накрашенная девица: ей надо было поместить объявление в раздел «досуг в сауне». Она заняла не более минуты.

— Следующий, — сказал сотрудник.

Коля положил на стол бумажку со своим объявлением. Сотрудник, не читая, стал было сразу считать слова, но его карандаш, которым он тыкал в бумагу, застыл.

— Что-то не совсем понятно… Этот сбежавший, он кто? Кем он вам приходится?

— Я бы не хотел, чтобы… — Коля заговорщицки кивнул на посетителей.

— Но что может быть конфиденциального в публичном объявлении, рассчитанном на чтение сотен тысяч людей? В публичном объявлении, по определению, не может…

— Ну как вы не понимаете? — перебил его Коля. — Тут особое дело. Он от меня сбежал. — Коля глазами показал на свой пах. — Он. Понимаете?

— В каком смысле?

— Ну…

— Ампутация? Ритуальное оскопление?

— Да нет, исчез после обеда. Я зашел в туалет, в окне еще богиня Ника маячила…

— Богиня? Маячила? — подозрительно пере спросил сотрудник. Он опустил глаза на бумажку и стал вслух вполголоса читать: «Ты сам знаешь, кто к тебе обращается. Вернись на прежнее место, погулял и хватит».

Сотрудник отложил бумажку, снял очки.

— Нет, я не могу передать это в печать, — сказал он. — У нас тираж 600 тысяч. У нас солидная консервативная… — Он опять пробежал глазами объявление. — Нет! Мы дорожим своей репутацией.

— Но что же делать? Если б от вас, к примеру, сбежал… Это ж трагедия.

Сотрудник посмотрел из-под стола на ноги посетителя.

— Гм… охотно верю, но… Не могу. Дикий случай… Да-а… Чернуха и порнуха в одном, как говорится, флаконе. — Он протянул листок посетителю. — Не обижайтесь. Попробуйте предложить «Труду». А лучше всего отдайте в «Московский комсомолец», там возьмут.

Он поднял глаза, но посетителя перед ним уже не было. На Колином месте сидела благообразная старушка с корзинкой на коленях.

— Что у вас?

— Котята. Шесть прелестных созданий. Бесплатно. В хорошие руки. Хотите взглянуть?

Маска:

Я знаю, кто вы были…

Отгулы кончились, а ничего Коля про беглеца не узнал. Нина теперь приходила домой поздно, а уходила рано. На работе Коля выкладывался, как никогда, доставал по фирмам и химкомбинатам самые эффективные ядохимикаты. Симу он теперь почему-то не стеснялся. Она ему перестала нравиться. Она была грубая. Вот сегодня орала по телефону:

— Вам, блин, русским языком говорят — мы хомячков не усыпляем. Это ветеринары. А у нас контора по уничтожению гры-зу-нов, поняла? Ну и что ж что хомячки грызуны?! Нет! Говорят тебе — нет!! Что-о-о?!! Сама ты блядь, натуралистка хренова!

Вот Сима орет, ругается. А Коле наплевать. Он сейчас какой-то ко всему равнодушный. Вот сидят, заказов нет, работы нет, Сима мается на подоконнике. Уже не первый раз Сима высиживает на подоконнике без единого слова и замечания. Ничто ее как-то не смешит, не бесит там, в нижней уличной жизни. Качок в огромном плаще, как всегда, топтался на прежнем месте возле мусорных контейнеров у бровки Кутузовского проспекта, но Сима его теперь в упор не видела. Не вызывала в ней никаких эмоций и крылатая Ника на фронтоне Триумфальной арки, как и чтение иностранных реклам на плоскостях проезжавшего троллейбуса… На торговца с тележкой она слегка, правда, отреагировала, дело в том, что на тележке были товары такой высоты и широты, что высматривать дорогу торговцу приходилось, по-обезьяньи подпрыгивая, или даже, бросив тележку, забегать в сторону и тут же возвращаться на прежнее место. Краем сквера шла девочка, ученица 5-го класса, она плакала, но Сима этого видеть не могла, как и знать, что девочка идет не в школу, а из школы. Бедняжку опять дразнили ее телки-одноклассницы за то, что у нее единственной в их классе еще не шли краски и ее, мол, надо переводить в 4-й класс к малышам.

Наступил обед. Сима позвала его вместе сходить в «Пиццу». Коля машинально встал. Дорога пролегала мимо мусорного контейнера, где не так давно сочилась грязная ледяная глыба. На этом месте осталось темное пятно с разложившимися окурками и мусором. Совсем недавно здесь лежала эта глыба, вся в подтеках, в промоинах, а окурки были впаяны в лед. Коля даже помнил, что сбоку этой глыбы зияла светло-желтая полость, прожженная собачьей струей.

Коле расхотелось в «Пиццу», он отстал и поплелся к Триумфальной арке мимо коммерческих киосков. Взгляд его был рассеян, но вдруг… Так, господа, бывает только в плохих пьесах и кинофильмах. И еще в жизни. Я говорю о неправдоподобных совпадениях и случайностях. Вообразите, в витрине киоска на этикетке одной из бутылок, в кружочке, отороченном лавровым венком, Коля увидел… не веря своим глазам… поясной портрет своего беглеца, своего… Хуссейна, своего… как ни называй, а это был ОН. Из своего кружка на этикетке Он смотрел нагло, как хозяин положения. Но больше всего Колю возмутило, что Хуссейн был облачен в галстук-бабочку, как какой-нибудь шоумен.

«Ну, хмырь, вон куда ты подался… ну-ну, гад; ладно, ты у меня еще ответишь» (он приблизил лицо к этикетке и прочел: «ЛЕГКОЕ ДЫХАНИЕ. ЛИКЕР. 24°». И чуть ниже: «ПРОИЗВОДСТВО КИЧХОКОВ КОРПОРЕЙШН». И еще на английском языке: «MADE IN RUSSIA». И это Коля знал благодаря Нининым аудиокассетам. Почему-то последняя строчка его особенно потрясла.

— Я тебе дам маду рашу, — вслух сказал он. — Я тебе, долдон, покажу. И фамилию сменил, гад, ничего-о, ничего-о.

Он вдруг осекся, потому что ему показалось: Хуссейн в своем овальчике скривился и показал ему дулю.

Глава IV

Ты будешь любить воду, облака, молчание, ночь, страну, которую ты никогда не увидишь, возлюбленного, которого ты не узнаешь. Ты будешь любить чудовищные цветы, потрясающие волю ароматы, кошек, замирающих на фортепьяно и стонущих, как женщины, голосом хриплым и нежным.

В день свидания с Афродитой у Уда было запланировано интервью на телевидении, затем презентация в Доме журналиста ликера второго поколения, но самое главное — поездка в Московское Дворянское собрание: Юджин получил задание, чтобы боссу стать дворянином. У Лапикова, конечно, были основания ревновать Юджина Манкина, часть любви и благодеяний шефа тот оттянул на себя, но, с другой стороны, нельзя было отказать этому полуирландцу в многочисленных талантах. Тот умел не только проводить и реализовывать мероприятия, он умел их придумать. И конечно, не было ему равных в сочинении речей и статей.