Кадер Абдола - Ворон Страница 13

Я видел, как мои расфуфыренные конкуренты вместе со своими супругами идут на праздник. Я разинул рот от удивления, когда мимо моего магазина прошла королева. На ней была потрясающая оранжевая шляпа, она бросила беглый взгляд на витрину моего магазина и проследовала дальше, в сторону «Busselinck & Waterman».

В моем магазине лежит стопка рукописей, но мне не удалось издать ни одного романа в Нидерландах. Поэтому я все еще занимаюсь продажей кофе.

Некоторые из произведений имеют такое же большое значение, как «Макс Хавелар». Я перечитал этот шедевр Мультатули, потому что искал в нем упоминание о каком-нибудь вороне.

Мне наплевать, как ко мне относятся работники «Busselinck & Waterman».

Я жду того дня, когда тот самый неприятный сотрудник положит на стол своего начальника мою только что опубликованную книгу.

— Что это? — спросит тот.

— Дебютный роман того иранца! Что в доме 37 на канале Лаурирграхт.

16. Принсенграхт, 263

Мой отец никогда не плакал. Когда ему было грустно, он шел в храм безымянного святого. Там он преклонял колени, тихонько стукал камешком по надгробию, говорил со святым и, почувствовав себя лучше, отправлялся домой.

В Амстердаме нет могилы такого святого, поэтому вместо этого я прихожу к дому 263 на канале Принсенграхт, к музею Анны Франк. Я представляю, как смотрю из чердачного окна на каштан, на дерево, о котором Анна Франк в своем дневнике написала:

Наше каштановое дерево все в цвету, снизу доверху, на нем полно листьев, и оно гораздо красивее, чем в прошлом году.

Когда мне грустно, я присаживаюсь неподалеку от этого дома, под старым деревом.

В кроне этого дерева много лет назад птицы свили гнездо, в котором сейчас живет старый ворон. Вороны могут жить до ста лет. По-моему, я единственный, кто знает о его существовании. А он знает меня, и где я работаю. Когда темнеет, он выбирается из гнезда, прыгает на ветку и смотрит, закрылся ли я. Тогда он перелетает канал и приземляется рядом с магазином. Он клюет кусочки старого хлеба, которые я там оставляю, и пьет из мисочки, специально предназначенной для него. Наевшись и напившись, он улетает назад на дерево.

Этот ворон — свидетель, он видел, что произошло за прошедший век в Амстердаме: немецкая оккупация, преследование евреев и появление турок и марокканцев, приехавших в страну в качестве гастарбайтеров.

Анна Франк вдохновляет меня. В невыносимо тяжелое время она решила стать писательницей. Ей не суждено было увидеть, каким успехом пользовалась ее книга, но ее воображение победило насилие.

Сегодня воскресенье, и день выдался солнечным, я вижу, как люди сидят в своих садах под тенью деревьев.

У моего здания нет внутреннего дворика, так же как и балкона. Я больше не мог оставаться на чердаке и отправился в парк Вондела.

Там многолюдно, но меня это не беспокоит. Я прекрасно умею абстрагироваться и концентрироваться на том, что пишу.

Поработав несколько часов, я отправляюсь к Денису, в его кафе на площади, чтобы выкурить с ним сигаретку.

Дениса я знаю со времен моего пребывания в центре приема беженцев. Он был лидером одной подпольной группировки, объединявшей курдских повстанцев, которая боролась в Турции за независимость курдов. Мы с ним старые друзья, братья, наши жены и дочери тоже хорошо ладят друг с другом. Как только Денис меня видит, он вытирает руки тряпкой и выходит наружу с пачкой табаку, чтобы выкурить со мной самокрутку.

Когда я впервые посетил эту площадь, все магазины на ней еще принадлежали голландцам: пивной бар, старая табачная лавка, несколько сувенирных магазинов, торговавших делфтским фарфором, магазин фототоваров, аптека, маленький, симпатичный книжный магазин и несколько магазинов одежды. Сейчас вы не поверите своим глазам. Бывшие беженцы перекупили все магазины и кафе у голландцев. Если добавить немного воображения, то можно сказать, что из-за дыма от кебабов, которые жарят повара в ресторанчиках ближневосточной кухни, едва можно различить деревья на площади. Я знаю здесь всех владельцев, они покупают у меня кофе.

Денис начал с того, что открыл в районе Амстердам-Оост забегаловку, где продавал шаурму. Он остался владельцем того места, но недавно открыл еще одно на этой площади, и оно пользуется успехом.

— У твоей закусочной отличное расположение здесь на площади, — сказал я ему однажды.

— Да, но я хочу открыть большой, шикарный фастфуд в старом здании, в центре, в красивом месте на канале Херенграхт и продавать там шаурму. А потом еще один, на площади Лейдсеплейн, рядом с театром.

Мы от души посмеялись и продолжали курить.

У Дениса есть дочь по имени Алине, она родилась здесь и учится в Амстердамской академии моды. Курдские женщины по определению красивы, но Алине — амстердамско-курдская девушка, то есть красивая вдвойне.

Она — опора Дениса, она занимается его банковскими делами, заполнением налоговых деклараций и прочими административными вещами.

Если быть честным, все дочери иммигрантов особенные. Они независимы и являются надежной опорой отцов в их делах.

На прошлой неделе Алине предстояло получить диплом и провести свой первый модный показ. Денис позвонил мне:

— Ты с нами пойдешь?

Наши женщины отправились туда раньше. Я надел свою парадную одежду и отправился на площадь за Денисом. Он несколько раз тщательно вымыл руки с мылом, надел новый костюм, повязал галстук и сел в машину.

— От тебя сильно пахнет мясом, — сказал я, когда мы уже отъехали на приличное расстояние.

— Правда?

— Бараниной.

Я остановился у ночного магазина. Денис купил флакон дезодоранта, прыснул немного на свою одежду и голову, провел рукой по волосам и опять сел в машину. Я приоткрыл окна, чтобы проветрить. Мы ехали в академию, словно важные амстердамские господа.

У некоторых девушек иные мечты. Как, например, у Нилу.

На площади также находится афганский магазинчик, в котором можно купить разные продукты с Ближнего и Среднего Востока. Магазин называется «Джамаль», это семейный бизнес. Отец, мать и жена Джамаля всегда стоят за прилавком магазина.

Его дочь Нилу после школы частенько сидит за кассой. Ей лет четырнадцать.

— Здравствуй, Нилу, кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спрашиваю я ее, когда вижу.

— Доктором, — отвечает она с улыбкой, желая порадовать своего отца.

На первый взгляд Нилу кажется гадким утенком. Однажды она призналась мне, что хочет стать нидерландской королевой красоты.

Это наш с Нилу секрет, я сохраню его, пока она не станет самой красивой девушкой Нидерландов.

Когда придет время, ворон разнесет эту новость по миру.

17. Кофе

Хотя я торгую кофейными зернами, сам я кофе пью редко.

Я — перс, а персы предпочитают чай. Мы выращиваем самые вкусные сорта чая в мире. Чайный куст мы называем чайной веткой. На самом деле, это деревце, которое не достигает и трех метров в высоту. Листья у него зеленые и сочные. У нас их бережно собирают девушки. Они очищают листик за листиком и выкладывают их на специальную доску сушиться под ласковыми лучами солнца. После того как листья высохли, их отправляют на рынок. Это персидский чай. При заварке его запахом наполняется весь дом, двор и переулок. Все знают, что ты пьешь чай. А также, что ты не один. Чай надо пить с другом, с родными или с любимой. Ты пьешь горький чай, если у тебя умер отец. И если ты стал поставщиком кофе.

Чай — это часть личности любого перса. Стаканчики с чаем присутствуют во всех наших книгах. Почти никогда в наших произведениях не встречается слово «кофе».

В подсобном помещении у меня стоит самовар. Маленький, золотой, я его купил на блошином рынке на площади Музеумплейн. Он весь день горячий.

Своим первым знакомством с кофе я обязан бабушке по линии отца. Все истории, которые она рассказывала внукам, были об экзотических странах.

В одной из них речь шла о кофе, это было нечто нам неизвестное. Моя бабушка говорила, что первую чашку кофе она выпила в караван-сарае в соседнем с нами Ираке, где она останавливалась по пути в священный город Кербала.

Вместе с двумя старшими сестрами мы целую неделю ехали на верблюдах по пустыне, пока однажды вечером не прибыли в караван-сарай, где мы могли несколько дней отдохнуть. Обессиленные, мы раскатали ковер у стены, сели и вытянули затекшие ноги. Один эфиоп с угольной печкой в руках и корзиной на спине спросил нас, не хотим ли мы выпить кофе. Да, конечно, согласились мы. Эфиоп поджарил зерна кофе, тут же помолол их, приготовил напиток в маленькой кастрюльке и разлил в три чашечки.

Раньше нам еще не доводилось пробовать этот напиток. Покоренные его запахом, цветом и необычным горьковатым вкусом в сочетании со сладостью рафинада у нас во рту, мы насладились первым в нашей жизни кофе и заказали еще по чашечке. Но мы поступили глупо, не подозревая об этом. Мы пили крепкий кофе на голодный желудок, не зная, что это — восстанавливающий силы напиток. Мы, уставшие и хорошо воспитанные, обычно такие спокойные, начали громко разговаривать. Хихикать. Из-за кофе мы поставили в неловкое положение наших мужчин. В Кербале нам пришлось молиться святому имаму Хусейну, чтобы он простил нам наше дурацкое поведение.