Олег Журавлев - Соска Страница 14

Полежаев отхлебнул чаю, намочив усы.

— Ну а теперь, будет хуже, о самом вирусе. Девушки как будто подцепили какую-то заразу. Нехорошую заразу, Степа.

Полежаев глубоко вдохнул, медленно выпустил воздух. Заговорил грустно, ровно.

— Сначала, Степа, они все покрылись волосами. Жесткими такими, с синим отливом, когда на них свет падал. Везде, на грудках молоденьких, на плечиках, попках, на шейках… Волосы какие-то странные. Вырастали на сантиметр и больше не росли. Толстые с заостренными концами. Как ежик такой, редкий.

Полежаев закрыл глаза и подождал, когда уймется дрожь в голосе.

— Почему вдруг волосы? Врачи не смогли дать объяснение, я — подавно. А еще, Степа, появлялась у них заторможенность странная. Как безразличие к окружающим, да и вообще, к самой жизни. И к себе тоже — неряшливыми стали, нечистоплотными, стыдливость пропала. Как будто осознавать перестали, кто они, где и зачем. Связь с действительностью оборвалась, короче, будет хуже. Вроде они это и не они. Представляешь? Молодые двадцатилетние девчонки! Ужас. Близких не узнают, врачей не понимают. Мы им волосы сбриваем, а они все лезут и лезут. А девчонкам как будто все равно стало. Пахнуть начали нехорошо, резко так… — Полежаев принюхался к воздуху. — Сидеть могли оцепенело целыми днями. В одну точку смотреть. Лишь покачиваются слегка-слегка и сипят едва слышно. Пульс редкий-редкий… Редкий-редкий…. Потом вдруг — бац!

Рассказчик стукнул ладонью по столу так, что Степан внутренне вздрогнул.

— Наступает фаза безумства! Энергия в высшей точке! Бит Бэнг локального масштаба О, тогда они становились опасны, Степан. Словно вся энергия, накопившаяся за часы бездействия, вдруг взрывалась в секунду. Причем случался взрыв неожиданно. Лучиком врач ей в глаз светит, а зрачок вдруг сузился, бац, взрыв! Продолжались приступы минут по пять. Но для нас и этого хватало с избытком. Бедняжки начинали безумствовать, кусаться, царапаться, да не просто так, как милые кошечки, а по-настоящему, насмерть. Крушили все, что под руку попадало. Выли. Силища в них появлялась неимоверная. Двое санитаров, каждый на голову меня выше, совладать не могли! Помню, Анжела там одна была, так она с санитара Димы Тропилина с живого кожу содрала. Потом еле-еле приживили… Короче, такие вот ужасы творились. А ты пей чаек-то, что, невкусный?

Все только об этом вирусе в округе и говорили. В прессу просочилось. Ну и пошло-поехало. Перед клиникой папарацци смену караула устраивали. Люди стали на улицу бояться выходить. Особенно девушки. По домам сидят, а чего бояться нужно — толком не знают. Специалистов понаехало…. Все как положено. Неужели не слышал? Громкое дело было.

— Не слышал, Гена. Давай дальше.

— Странно. Ты какой-то инопланетянин, Степа, честное слово. Сколько тебе лет тогда было? Ладно, не суть, будет хуже. Дело, как ты, наверное, понял, поручили дяде Гене. Я тогда помоложе был, порасторопнее. А что толку? Ну, отработал две версии. По одной — одна из девчонок где-то подхватила эту заразу и заразила других. По второй — они все заразились по отдельности от одного источника.

Выяснил; ни одна из пострадавших из города не отлучалась. Ну, я имею в виду, далеко не отлучалась, в Африку там, будет хуже, или в Азию. Тогда вообще с заграничными поездками не как сейчас было — куда хочешь не поедешь. Дальше ни одна из пострадавших не была замечена в химлаборатории, или на секретном производстве, или вообще в каком-нибудь подозрительном месте, где подобную заразу можно подцепить. Я запрос давал куда надо.

— Тогда ты начал искать общий для всех них… элемент.

— Конечно! Должно же было быть что-то! В одном и том же киоске ликер покупали, или рыбу у одной и той же бабуси на рынке, или прокладки для месячных одной и той же фирмы. Хотя бы на одну и ту же дискотеку ходили — уже кое-что. Или одну и ту же кошку гладили, на одной и той же лавочке в парке сидели, из одного и того же фонтанчика пили… Короче проверил все, что можно проверить. Нашлось несколько «общих элементов», как ты выразился, но не для всех пострадавших сразу. Две девчонки были реально знакомы. Две другие ехали в одном трамвае за два дня до того, как у одной из них полезли волосы. Правда, в разных вагонах. У двух других мамаши работали на одном и том же заводе: одна на конвейере, вторая в бухгалтерии. Две другие носили одинаковые кроличьи шапки. В таком вот ключе.

Кстати, зараза эта — без летального исхода. Большинство же девчоночек погибло, нанеся себе увечья в стадии буйства. Двое покончили с собой, сделав это в момент «ясности». А некоторые так до сих пор по спецлабораториям, как зомби, сидят и в одну точку смотрят. Хочешь, могу отвезти, показать. Не хочешь? Ну, тебе виднее, будет хуже.

Я уже надежду потерял, когда наконец-то появилась зацепочка. Да и не зацепочка даже, а настоящая зацепища. Нашел-таки дядя Гена общий, будет хуже, элемент. Еще подлить? А я, пожалуй… — Полежаев подлил себе чаю, потом долго смотрел то на чашку, то на Степана. — Да. Нашел дядя Гена элемент. Догадайся, какой? Они не ели из одной тарелки, не пили из одного стакана, не посещали… Что?

Полежаев пронзительно уставился в глаза Степана.

— Не может быть! Ты что, уже знаешь?

Майор недовольно нахмурился и сдул пыль с олимпийского мишки.

— Так нечестно, Свердлов. Я даже не дорассказал еще.

— Ну, дорасскажи, — вяло предложил Степан.

Он допил чай и посмотрел на усы Полежаева. В свете солнца из окна они слегка топорщились и светились, как волшебное руно. В окне была видна плохо прокрашенная крыша соседнего здания, с ржавыми антеннами и голубями. В чашке осталось несколько чаинок.

Неужели все эти годы он носит накладные усы?

— Так неинтересно мне стало рассказывать! — неожиданно вспылил собеседник. — Это даже не «нечестно». Это — сюрреалистично. Я же тебе только рассказал про то, что было пятнадцать лет назад. Ты же получил от меня пятьдесят процентов информации! Да какие там пятьдесят — меньше! Это все равно, что я начал фразу: «Рано утром, в теплый солнечный день, Маша пошла к…» А ты сразу: «…к Андрею». Хотя о существовании самой Маши узнал минуту назад.

Полежаев вскочил со своего места и сделал несколько возбужденных шагов, потирая ладони, а потом навис над плечом гостя:

— Как ты это делаешь, а? Это же уму непостижимо! — Он выпрямился и вновь принялся вышагивать. — Как будто все отгадки у тебя уже в голове. Как будто преступления эти ты и придумал. А мы тут как шуты над ними бьемся. Знаешь, сколько у меня людей задействовано? Да и тогда, пятнадцать лет назад, не меньше. И каких людей — умницы, как один! Виртуозы. Ты моих ребят знаешь. Один Путько чего стоит! Причем в их распоряжении что хочешь: фотографии, картотека, отпечатки, Интернет, оперативная связь. Да сами пострадавшие, наконец! И все одно до истины докопаться не могут. А тут этот хрен моржовый, извини за выражение, будет хуже, бац, нога на ногу, еще до середины не дослушал, чай не допил, а уже… — еще подлить, спрашиваю? — уже знает!

Степан слушал, закрыв глаза. Ему настойчиво казалось, что за его спиной бегает возмущенная девчонка-малолетка с не до конца прорезавшимся голосом и изо всех сил старается говорить по-взрослому. Ему подумалось: а вот повернись он сейчас и увидь девчонку на самом деле. Обыкновенную такую девчонку в джинсах с мобильным телефоном и брелком на рюкзаке. Только с усами и привычкой говорить «будет хуже». Будет ли это свидетельством того, что мир такой, каким мы его хотим увидеть? Или того, что у самого Степана приемник барахлит? Или…

— Ну, вот ты и дорасскажи. И покажи фотографии, показания, что там у тебя еще есть? Все доставай. Может быть, я ошибаюсь.

— Конечно, ошибается он! Когда ты последний раз ошибался…

— Ты мне, Сергеевич, расскажи все, не спеша, а я тебе за это и адрес дам.

— Адрес? Его адрес?

— Его.

— Но это же не-воз-мож-но. Вы видели такое? — Полежаев повернулся к полке с макетами черепов, поврежденных разным видом оружия, и всплеснул руками. — Это все равно, что ты не просто добавил: «Маша идет к Андрею», а: «Идет к Андрею делать математику!» Но как? Как ты это делаешь? Степа, сходи к врачу. Я тебя как друг прошу: встань на лечение. Пусть тебя вылечат, и бог с ними, с нераскрывающимися делами. Мы сами как-нибудь…. Это же сугубо ненормально: ты знаешь адрес подозреваемого, о котором услышал пять минут назад!

— Ну, положим…

— Не перебивай! Пусть у тебя большой опыт. Пусть тебе просто везет. Пусть это совпадение я тебе рассказываю про дело, с которым ты до меня познакомился. В это все можно поверить один, ну, максимум два раза!

Полежаев перевел дух и хрустнул плечами.

— Но это — симптонимично! И писать переставай, Степка, хотя бы на время. А то скоро тебя будет вообще не спасти.

— Угу. Будет хуже.

Полежаев схватил стул и сел напротив Степана, положив руки на спинку.