Николай Шипилов - Мы — из дурдома Страница 14

Братки споро кинулись на Мао, но он продолжал возглашать, указывая корявым перстом на рябого Гузия:

— Это же Кучма! Это не Гузий никакой — это Кучма, комендант всея Украины! Стреляйте в него, в колено Даново! Во власти — аморальные люди-и-и! Трупы!

И тут же братки его повалили, стали валять ногами, влили ему в бородатый рот шотландского скотча. А чтоб непьющий Мао не попросил закуси, они заклеили этот рот ровной полоской польского скотча. Для надежности спеленали деда семидесятисантиметровыми, но фальшивыми избирательными бюллетенями.

Краем единственного глаза ясновидящий Мао увидел, как набрякли тяжестью тела многих из лежащих пред ним. Видел он и то, как вожделенно при этом глотает слюну братва, как носятся меж рядов радостные «вазелинщики» с ведрами и разноцветные шуты с пестрыми флажками. Люди с подиума скоро демократизируют их по-американски до полного «фарша».

Тогда из черной непонятной толпы одетых еще и не поваленных еще людей раздались грозные выкрики:

— Гузий, двуликий анус! Донецкие идут!

— С хоругвами!

— Гузий — пидор! Зарядить ему в башню бутылкой!

— Прокатимо померанчiву проститутку на выборах!

«Где культура? Придурки! А придурки на морозе — это от сытости желудка и неразвитости мозгов… — печально, как демон — дух изгнанья, мнил Гузий по-русски. — Пусть эти чудаки сами себя оккупируют. Главное, чтобы все было добровольно, как самообслуживание… Нет, это не мой народ, это не моя нация, ногой бы ее да по копчику!..»

Он еще не знал, что все произойдет с точностью «до наоборот». Он знать не хотел, что ритуальное стремление отделить себя от других свидетельством о патриотизме и порядочности подпадает в категорию клинической медицины.

В этот момент одна девочка положила перед ним лист бумаги, на котором было нацарапано: «Чисто конкретно кончай базарить!!! Пульну!!!»

«Без единой запятой!» — пан Гузий съежился, скомкал тремя пустыми фразами речь и, стараясь прямо держать спину, удалился со сцены. Большие деньги любят тишину.

Но этого его афронта никто уже не заметил. А пан Гузий не заметил, что времена оборвались, и внезапно, и грозно наступила человеческая история. Все труднее и труднее становилось брехать на ее караван, все более дырявым делалось куцее одеяло лжи, которым он прикрывал свое дряблое убожество.

Но море синих знамен колыхалось над площадью. Мы с Сеней улыбаемся, мы отлично знаем, что в хороших дурдомах по стенам камер пробрасывают водоэмульсионной краской ровную полосу приятного голубого цвета. Утонченные, пресыщенные садизмом психологи считают, что этот цвет способствует правдивости. Синий и голубой цвета означают доверие, спокойствие, долг, логику, хотя и есть в синем колере оттенки холодности и отчуждения. Тут все по науке.

В синем море правды парусили оранжево-желтые флаги. Сознание обывателя радостно, как юная фигуристка по льду, скользило по поверхности событий. Спадет оранжевая полуда с глаз, ибо факты упрямая вещь: страшное подорожание основных продуктов питания, инфляция и стомиллионовая селедка с мутными глазами чекистки. Безработица — обязательно. Лютое поднятие цен на бензин, коммунальные услуги, сахар, хлеб, мясо, газ. Признание судом второго генерального прокурора главнее первого. Признание вторым, который главнее первого, отсутствия Бога живага, и признание богом всякого, у кого есть удостоверение об этом, и тому подобное. Нет спасения, кроме пожога этой плохой «дурки».

В хороших клиниках считают, что желтый цвет успокаивает клиентов. Желтый колер связывают с оптимизмом, уверенностью, дружелюбием и высокой самооценкой. Однако стоит ошибиться в оттенке, и тогда желтый цвет может спровоцировать страх, депрессию и неадекватное поведение, как вторжение, например, китайцев в США. Тут тоже всё — как написано в учебниках по психиатрии.

Грубо, как мат в уста младенца, вторгались в поле зрения красные полотнища. Красный цвет, как говорил наш главврач, вызывает агрессивность. Смешение всех этих цветов давало коричневый цвет. Это ясно видел Мао, поваленный на поляну, густо цветущую жеваной жвачкой. Он знал, что коричневый цвет считался некогда цветом мужланов и простолюдинов. Им пользовались наряду с желтым для траура. Символический смысл коричневого цвета означал нищету, безнадежность, убогость, мерзость. И никакой вам мистики.

— Кохаймося по-вкраинськи! — удачно просолировал необачнiй пан в кожаном пальто над розовым ушком жiнки Титушкина.

— Трэба быты жiдовско-москалiвську свiлочь! Геть, проклятущи москали! — вскричала она в велией радости. — Война с Кацапстаном! Идем мочить жiдовску кацапню с их москальским папой Путиным в москальских сортирах!

Хорошо, конечно, что у женщин есть какое-то мнение, но жаль, что оно вредит обществу. Титушкин догадывался, что жiнкин антисемитизм принимал клинические формы. Замыкаясь на массу, он выходил из кокона личного заблуждения. Он угрожал жизни будущих поколений.

Сам же Титушкин лишь шевелил губами, в простоте своей не зная, что бы такого исторического сказать. Но история легко обходилась и без него.

— Наградим галицаев по заслугам! Пусть просерутся за Украину!— кричали другие, такие же «маленькі українці», там, где шли исторические выборы, там, где Россия долго и незаметно плела византийскую паутину на изнаночной стороне геополитического ковра.

А особенности русской души хохла Титушкина искали своего вклада в современную историю на лицевой его стороне.

Предыстория же такова.

Сначала в прессе появилось сообщение, что на территории Украины обнаружено огромное месторождение нефти. Но оказалось, что его разработка затруднена тем, что нефть находится в цистернах, а цистерны эти самые с огромной скоростью движутся транзитом из России в Западную Европу.

Потом украинские геологи сообщили всему миру о сенсации: оказывается, газ на Украине ни хрена никакой не российский, а просто идет из какой-то здоровенной трубы! Потому-то, когда мимо дачи Титушкина тянули нитку газопровода, у его парубков — Остапа и Ондрия — появилась гениальная идея самопально подключиться к этой о-о-очень здоровенной трубе.

Тато Титушкин пошел к русским рабочим и договорился. Газ к нему провели. Титушкин с оранжевой супружницей наслаждались почти что голышом и почти месяц. Целый месяц они варили гречневую кашу на газу. Но потом газ внезапно кончился. Начал он выяснять: в чем дело-то, господа москали? Где газ, геноссе Путин? Набридло! Разоряете! Вам бы самому-то, полковник, хотелось рыться в мусорном контейнере в поисках хлеба насущного? Разумеется, нет. А как мне прикажете сохранить здоровую психику, как поддерживать ее продуктивной супружеской и трудовой деятельностью без наличия газа?.. Давайте же, москали, тихо гнить дальше, но только все вместе! Не пора ли уже по-взрослому, с чувством собственного достоинства, вернуться к дружбе или создать хотя бы Всегалактическую Украинскую федерацию?

Не на шутку испугавшийся Путин, видимо, подключился на астральном уровне, курьером он прислал приветственную правительственную шоколадку. Титушкину показалось, что некто свыше спросил:

— На какой базе, Тарас, ты будешь федерализацию проводить?

— Я-то? Тю-ю-ю, хлопче! Да хоть и на овощной! — обрадовался и затрепетал всеми фибрами и вибриссами пан Титушкин.

А оказалось — что? Оказалось, что голимый обман. Остарбайтеры и не думали подключать к трубе хозяйство Титушкина. Они просто закопали баллон с газом в соседнем огороде и к нему, этому баллону-то, подключили вельможного пана Тараса Титушкина. Что ж, кошку бьют — невестке намеки дают. Теперь чоловiк и жiнка, надеясь поправить положение, едят много гороху и копят выхлопы в полиэтиленовых мешках.

Жiнка уже люто возненавидела москалей. Воя, как спецсредство, она ударилась в плаче об пол и обернулась после этого революционеркой. Она стала злее, чем неизвестно чья Землячка — эта бундующая большевицкая сволочь из киевской чеки. Тарас захотел переложить благоверную с пола в постель, но она восстала, как панночка из домовины. Подняла голову, казалось бы, лишь для того, чтобы спросить о главном на языковой смеси русского и малорусского. Она осклабилась, как издохшая нутрия, и спросила нутряным голосом:

— Найщо, тi, кат, раздел меня, растелешил? Найщо разболокал?.. — а далее она даже закричала вдруг на чоловiка голосом курящей гашиш вороны: — Геть на вулицю! Ломай москалям челюсти! Це як рукa чи нога з гангреною: не відріжеш — все тіло зігниє!..

И долго еще лежала жiнка-вiдьмачка нагишом, но вся в слезах, пред вожделеющим чоловiком, спрашивая его:

— Як можна так житии? Мені соромно за свою «малу батькивщіну»! Вони вегатують тут, на Захiді, але свідомість у них пропитана наскрізь ідеологією Лєніна-Сталіна-Путіна-Мао! Жiды проклятущи!