Джон O'Xapa - Инструмент Страница 14

— Да. А то вдруг там банкет устроили, — сказал Янк. Он нагнулся и мягко поцеловал ее в губы.

— Спасибо, — сказала она. — Именно то, что нужно. А то у меня уже задор стал проходить.

— Совсем не вовремя. Через три минуты увидимся? — сказал он.

— Лифт ходит медленно. Может, через четыре, — сказала она. — Какой там номер?

Он снова взглянул на бирку.

— Восемьсот девятнадцатый. Мои счастливые числа. Восемь и девятнадцать.

Номер восемьсот девятнадцать оказался двойным. Там даже стоял рояль. Янк нажал «до» — рояль был расстроенный. Он бросил свое двухстороннее пальто на плюшевое кресло. В стеклянной пепельнице лежала обгорелая спичка, одна-единственная спичка из желтой прессованной бумаги.

— Воссоздадим картину преступления, — вслух сказал Янк. — Я склонен думать, что ленивая горничная закурила сигарету, потом вышла из номера, унося с собой пылесос и пыльные тряпки. Господин инспектор, я предлагаю выяснить, кто из здешних горничных имеет обыкновение курить, не вынимая сигареты изо рта. Уверен, что она и есть убийца. Всего хорошего, господин инспектор. Я успею в Альберт-холл как раз к началу концерта.

В номере стояла двуспальная кровать с медной сеткой, с тонким шерстяным одеялом, сверху лежали две мягкие подушки и покрывало в розочках. Потрескавшаяся эмаль в ванне и в раковине была как вены на носу у коммивояжера. Янк чуть не прозевал стука в дверь. Он распахнул ее и тут же закрыл, и Зена замерла на месте.

— Господи Боже! Гостиная? Ну конечно, узнаю Эллиса. Номер доставал он. — Она сняла свою соболью шубку и аккуратно положила ее на то же кресло, где лежало пальто Янка. Потом прочесала пальцами волосы, медленно подошла к нему вплотную и подняла голову, подставляя губы для поцелуя. — Теперь ты распоряжайся, — сказала она.

— Я?

Она с силой закивала головой.

— Да, да, ты, — сказала она. — У меня опять задор уходит.

— Прямо сейчас? — сказал он.

— Да. — Она поцеловала его и сняла жакет и свитер. — Ты, я вижу, не торопишься.

— Я худущий.

— А я не считала тебя толстяком, — сказала она. — Ну, что же ты? Я первой не буду раздеваться.

— Почему?

— А вдруг пожар? Ты одетый, а меня придется накрывать прорезиненным плащом. — Она вздрогнула. — У-у! Как представишь себе, какие плащи у пожарных! — Она развязала ему галстук и расстегнула рубашку. — Давай оба разденемся.

Они сели на кровать, и вдруг она опустилась перед ним на колени.

— Зена!

Она встала и легла в постель.

— Скорей! — сказала она. — Скорей, скорей!

Он завел руку ей за шею, а другой легонько сжал грудь. И вдруг она судорожно обняла его и так сильно прижала к себе, что ему сдавило ребра. И почти так же внезапно отпустила. Потом провела пальцем ему по губам и улыбнулась.

— Кто бы мог подумать? — сказал он.

— Ты. Ты все знал наперед. А я — нет. Я не такая умная. Но ты все знал. Ведь знал?

— Трудно сказать. Может быть.

— Да, ты знал. Я не знала, а ты знал. Ты умный, ты все знаешь.

— Нет, не все, — сказал он.

— А чего не знаешь, того и знать не стоит, — сказала она.

— Да, может быть, — сказал он.

— Тебе не надо уходить? Тебя какая-нибудь девчонка не ждет?

— Нет.

— Можно нам здесь остаться?

— Да.

— Мы останемся здесь, пока денег хватит, а потом я выйду и поработаю на тебя. За обеденный перерыв могу отхватить сто долларов. Для этого надо только появиться в кафе. Там полно мужчин. Мужчин с деньгами. Буду возвращаться каждый день с сотней монет в кармане и швырять их тебе к ногам.

— Фу, до чего противно, — сказал он.

— И мне противно. Мне никто не нужен, кроме тебя. Следующий вопрос: как я отделаюсь от Бэрри Пэйна?

— Ты хочешь отделаться от него?

— Да, собственно, уже отделалась.

— Так я и думал, — сказал он. — Но это вряд ли окончательно.

— А для меня окончательно — будто я наняла гангстера, чтобы он укокошил его. И он все понимает. Но это еще не значит — совсем отделаться. Он повиснет на мне.

— Оставь его.

— Оставить? То есть бросить?

— Насколько я понимаю, тебе это даром не пройдет. Но жить с ним не надо.

— Вот смешно! Я так к этому привыкла, мне и в голову не приходило, что его можно бросить. Нет. Он напортит тебе с твоей пьесой.

— Каким образом?

— Не знаю, но если будет хоть малейшая возможность, он на это пойдет. Нет. Сегодня я вернусь домой и чего-нибудь ему навру. Он сейчас немножко раскис и всему поверит, потому что захочет поверить. Он мастер охмурять людей, но я его кое-чем удивлю. Охмуряю же я восемьсот человек по восьми раз в неделю, включая утренники. И его охмурю.

— А что у вас случилось?

— У меня случился ты — вот что случилось. Давай уж я тебе расскажу, как было. — И она рассказала ему все — от конца утренней читки и до своего внезапного решения позавтракать без Бэрри Пэйна.

— А ты можешь положиться на Эллиса Уолтона? — сказал он.

— Ему надо, чтобы я у него работала. Не может же он дать Бэрри Пэйну роль в твоей пьесе. В этом я на Эллиса Уолтона рассчитываю.

— Почему надо строить какие-то расчеты? Рассчитывать на Эллиса или на кого другого?

— Без расчета нельзя, — сказала она.

— Нет, ты не права. Он дома сейчас?

— Кто? Бэрри? Будь спокоен. Ходит по квартире из угла в угол и прикидывает, что со мной делать. И что сказать мне, когда я вернусь. Конечно, он дома.

— Тогда давай оденемся, пойдем и все ему сами скажем.

— Скажем, что мы с тобой тут делали?

— Да. Без всяких расчетов. Без охмурения. Вот в чем вся ваша беда. Вы так привыкли строить расчеты и охмурять друг друга, что упускаете из виду самый лучший расчет. Правду.

— Ну конечно! А где я буду спать сегодня ночью?

— В квартире, за которую ты платишь. Со мной.

— Что-о?

— Придет время спать, мы пожелаем ему спокойной ночи и ляжем. Ты и я.

— Сумасшедший Лукас. Мешугене. Не такой, который по улицам бегает, но все-таки мешугене.

— Я понимаю, что это значит, — сказал он. — Но я не сумасшедший.

— У него бешеный нрав. Кошмарный.

— Лишь бы не стрелял, — сказал Янк.

— Да не выстрелит он. Есть у него дружки, которые стреляют где придется, но дома он револьвера не держит.

— Тогда чем он опасен? Не станет же он тебя шантажировать.

— Почему не станет?

— Разнести на весь мир, что мы спали в одной квартире с ним? Хорошенький у него будет вид после этого.

— Не хотела бы я иметь такого врага, как ты, — сказала она.

— Мы с ним не враги.

— Но и не друзья, будь спокоен. — Она задумалась на минуту. — А что мы, собственно, теряем? Давай попробуем. Интересно будет посмотреть, как вытянется морда у этой крысы.

— Правильно.

— Я все сделаю, о чем ты меня ни попросишь. Попроси меня о чем-нибудь. Если мы здесь еще пробудем, я и без твоей просьбы это сделаю. — Она коснулась легонько его щеки. — Я тебе нравлюсь?

— Да, — сказал он.

— Только это мне и надо знать, — сказала она. Вместе они спустились на лифте, взяли такси и поехали к ней домой. У двери она сказала:

— Ну конечно, когда надо, так у меня нет ключа. — Она позвонила, и Бэрри Пэйн открыл им дверь. Полное отсутствие удивления при виде Янка Лукаса выдавало степень его ошеломленности. Выдержка была не в его характере.

— Хелло, — сказал он. — Ну как, все сошло благополучно?

— Ты про читку? — сказала она.

— Про что же еще? — сказал он.

— Сейчас услышишь, — сказала Зена.

Он посмотрел на Янка:

— Ах ты, стервец несчастный!

— Я несчастный? Отнюдь, — сказал Янк.

— Ты, шлюха, зачем его сюда привела? Защитника себе подыскала?

— Я об этом не подумала, — сказала Зена. — Но такая мысль, наверно, где-то у меня была.

— Я спросил, есть ли у вас револьвер, но она говорит, что нет, — сказал Янк.

— Револьвер мне не нужен. Я потом с ней разделаюсь.

— Когда? — сказал Янк.

— Когда выставлю тебя отсюда.

— Но я остаюсь. В этом-то все и дело, — сказал Янк.

— Слушай, дружок, ты переспал с этой шлюхой, ну и ладно. Она со столькими валялась, что всех и не помнит. Ей это все равно, что стакан воды выпить. И честно говоря, мне на это наплевать. Но у нас с ней есть другие дела, и ты тут ни при чем. Времени только жалко, а то я бы такое тебе о ней порассказал, что тебя бы стошнило.

— Ничего, сам узнает, — сказала Зена. — А от тебя, Бэрри, требуется только одно — найди себе другое место, где жить.

— Это зачем же? Квартира на мое имя. Я здесь хозяин. Могу вызвать полицию, и его выкинут отсюда.

— Но мы все знаем, что вы этого не сделаете, — сказал Янк.

— Мою репутацию ты не погубишь, потому что у меня ее нет, — сказала Зена. — Ты сам говоришь, я шлюха.

— И мою репутацию вы тоже не погубите, потому что и у меня ее нет. Я бывший журналист и могу вас заверить, что какой бы скандал вы ни устроили, мне это не повредит. Наоборот — спросите у Сида Марголла. Единственный, кто пострадает, — это вы, рогоносец. А что касается симпатий публики, то нет такого человека, который не считает вас стервецом. И вы этим сами гордитесь.