Ференц Шанта - Пятая печать Страница 15

Другой был широкоплеч, но неуклюж, нескладен, неотесан и походил на грузчика или вообще на человека, занимающегося тяжелым физическим трудом.

Хозяин кабачка встал и одернул на себе передник. Задвинул свой стул под стол и направился к стойке.

— Смирно! Да здравствует Салаши! — выкрикнул грузчик и выбросил вверх руку.

Его спутник чуть вскинул руку коротким и небрежным жестом, едва кивнул головой и тут же, стягивая на ходу перчатки, направился к стойке. По очереди высвободив каждый палец, снял перчатки, фуражку, слегка пригладил волосы и с улыбкой повернулся к хозяину:

— Добрый вечер!

Потом бросил взгляд в сторону стола:

— Где в наше время сыщешь счастье?.. И, улыбаясь, закончил: — Среди друзей, вдали ненастья…

— Я вас слушаю, — сказал хозяин кабачка. — Что угодно?

И, привычным движением принимаясь вытирать жестяную поверхность стойки, повторил:

— Чем могу служить?

Нилашист непринужденно кивнул своему нескладному спутнику:

— Прошу! Что будете пить?

— Палинка есть? — спросил тот.

— Палинка… — не договорив, хозяин бросил взгляд поверх стойки, в угол комнаты.

— Не беспокойтесь… — с улыбкой кивнул нилашист, — наш друг закроет глаза — выпьет не глядя!

— Видите ли… — начал хозяин, собираясь сказать, что палинку продавать запрещено. Но нилашист не дал ему договорить.

— Налейте ему сто грамм! Этого хватит? — спросил он у грузчика.

Тот вытер рукой губы:

— Что ж, попробуем!.. — И расхохотался. Но, тотчас спохватившись, вытянулся по стойке смирно: — Покорно благодарю! — Потом, глядя на хозяина кабачка, бросил: — Давай!

Хозяин кабачка, отмеряя порцию палинки, спросил:

— А вам? Вам тоже можно чего-нибудь предложить?..

Улыбка сползла с лица нилашиста, он холодно посмотрел на хозяина. Потом вдруг рассмеялся:

— Нет… Вы очень любезны, но я не хочу…

Второй поднял стопку:

— За победу!

Нилашист кивнул и переложил перчатки в другую руку.

— Ах, в бога душу… — крякнул грузчик. — Где достал?..

— Еще стопку? — спросил второй.

— Чистый огонь!.. — продолжал восхищаться грузчик.

— Налейте ему еще стопку!

Хозяин кабачка, передавая палинку, спросил:

— Не угодно вина?

— Нет… благодарю! Вы очень и очень любезны… — Он оглядел комнату: — Уютное у вас помещеньице… — потом повернулся к стойке: — Вы владелец?

— Да, — подтвердил трактирщик.

— Славно! Это — славно! — одобрил нилашист и посмотрел на часы. — Все очень славно…

— Вот это палинка так палинка! — объявил грузчик, ставя стопку обратно. — Ты, однако, ловкач, коли умеешь достать такую!

Нилашист оторвал взгляд от часовщика и взглянул на своего спутника. Лицо его было холодно. Спросил:

— Простите, что вы сказали?..

— Я говорил, что… — начал было грузчик, но осекся и, крякнув, снова вытянулся, смущенно моргая.

Нилашист повернулся к хозяину:

— Прошу извинить! Сколько Я вам должен?

— Одиннадцать! — ответил тот.

Грузчик полез в карман. Вытащил большой коричневого цвета бумажник. Бумажник был набит сотенными, обе половинки раздувались от толстых пачек банкнот.

— Позвольте мне…

Высокий нилашист вынул из кармана мелочь и положил на стойку:

— Благодарю!

Грузчик подержал бумажник в руках, потом сунул обратно в карман.

Нилашист принялся натягивать вторую перчатку. И как бы между делом спросил:

— Отсюда налево следующий дом — семнадцать «Б», правильно?

— Да, — ответил хозяин кабачка. — Мой дом семнадцать…

Перчатки были надеты. Грузчик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Потом, спохватившись, сдвинул револьвер на живот.

— С вашей стороны, — сказал нилашист, — было большой любезностью угостить нас отличной палинкой!

— Пожалуйста! — ответил хозяин кабачка.

— Доброй ночи!

Грузчик вскинул руку:

— Смирно! Да здравствует Салаши!

— Доброй ночи! — ответил хозяин кабачка.

Нилашист кивнул головой в сторону компании. Потом сделал знак своему спутнику:

— Прошу! — И показал на дверь.

Когда они ушли, трактирщик еще раз вытер стойку, потом вернулся к столу. Сел, закурил сигарету. Посмотрел поверх спички на Дюрицу, потом На книготорговца. Бросив спичку, повернулся к фотографу:

— Угодно чего-нибудь еще?

— Мерзавцы! — произнес Дюрица.

Коллега Бела повторил вопрос:

— Выпьете еще чего-нибудь?

— Нет, нет… спасибо! — ответил Кесеи.

Ковач тихо осведомился:

— Он спрашивал про дом семнадцать «Б»?

— Да, — подтвердил хозяин кабачка.

Ковач посмотрел на книготорговца, потом перевел взгляд на фотографа:

— Ну, в таком случае… пора бы и нам по домам!

— Будем здоровы! — сказал хозяин.

— До завтра! — сказал Кирай, поднимая стакан.

Фотограф обратился к Дюрице:

— Если позволите… мы ведь еще не кончили начатый разговор…

— Трали-вали… — отозвался книготорговец. — Вы все про то же?

— Я, видите ли, хотел бы ответить на его вопрос, — сказал фотограф.

— В самом деле?! — удивился часовщик, тяжело поднявшись со стула и ища на вешалке пальто.

— Да! К тому же, как вы могли заметить по сегодняшнему разговору, у меня имеется вполне определенное мнение о том, что творится в мире.

— Неужели? — спросил часовщик. — Это замечательное приобретение!

— Да! И поэтому, я думаю, не будет неожиданностью, если я отвечу «да»!

— Что «да»? — переспросил Дюрица, сняв наконец с вешалки пальто и шляпу.

— Да, я выбрал Дюдю! То есть раба! — отвечал фотограф и вспыхнул так, как еще не краснел ни разу. Он сидел за столом один. Остальные уже поднялись и одевались у вешалки.

— Дюдю! — повторил фотограф.

Часовщик посмотрел на него. Лотом, сняв с вешалки пальто книготорговца, сказал:

— Вот ваше пальто, господин Кирай!

— Спасибо, сударь, — поблагодарил Кирай.

Ковач стоял, засунув руки в карманы, и молча смотрел на фотографа.

— Да ну ее к чертям, эту чушь! — вскипел хозяин кабачка.

Ковач заговорил:

— Вы действительно решились сделать такой выбор?

Кесеи, не сводя глаз с Дюрицы, ответил:

— Это мое мнение.

Дюрица повесил зонтик на руку.

— Врете! — сказал он.

Лицо Кесеи покрылось бледностью.

— Что? Простите, как вы сказали?..

— Врете! — повторил Дюрица и тут же отвернулся к хозяину кабачка.

— Так, значит, мы разбегаемся, коллега Бела!

И, прижимая пальто к животу, протиснулся между столом и стенкой.

Фотограф поднялся со стула.

— Как же вы так, мастер Дюрица… — пробормотал Кирай.

— Это я-то вру?! — побледнев, охрипшим голосом проговорил фотограф.

— Да! — еще раз повторил Дюрица.

— Чтоб я — и соврал? — дрожащими от возмущения руками цепляясь за край стола, повторял фотограф.

— Не обращайте на него внимания!.. — сказал книготорговец и, поспешно пройдя к вешалке, отнес фотографу его пальто. — Вечно вы ляпнете не подумав, господи прости! — бросил он взгляд в сторону часовщика и неодобрительно покачал головой.

Дюрица не обратил на него никакого внимания. Поправил на шее кашне, надел шляпу.

— Выходим, господа?

Коллега Бела уже собрал стаканы и направлялся с ними к стойке. По-видимому, он ничего не слышал из того, что происходило у стола. Остановившись в двух шагах от стойки, он посмотрел на дверь:

— Ну и тертый был калач, — пробормотал он, качая головой. — Ну и мерзавец!

Кесеи вышел из-за стола:

— Такого мне еще никто не говорил!

— А я говорю! — произнес Дюрица. — Только не раздувайте из этого истории. Со всяким может случиться!

— Вот что… — заговорил Ковач. — Господин Дюрица, возможно, хватил через край, но на это нельзя сердиться. Он неплохой человек, хотя и с причудами. Можете нам поверить, уж мы-то его знаем! А все же, как бы это выразиться? Откровенно говоря, вы сделали очень смелое заявление, господин Кесеи…

Он посмотрел на остальных.

— Но это правда! — топнул деревянной ногой фотограф. — Это голос моей совести, веленье сердца, вывод из моих размышлений!

— Разумеется, мы вам верим… — успокоил его Кирай. — Отчего бы нам сомневаться в правдивости ваших слов? Вы, несомненно, так и думаете… это вполне естественно!

Он собирался подать фотографу его пальто, но тот, вдруг повернувшись, обратился к Дюрице:

— Возьмите ваши слова назад!

Дюрица перевесил свой зонтик на другую руку:

— Вы идете, мастер Ковач?..

Кесеи перевел взгляд на Ковача:

— Вы тоже сомневаетесь в правдивости моих слов?

Ковач, смущенно глядя на него, проговорил:

— Ну… в общем… как я уже сказал, это трудно… трудно так скоро прийти к определенному мнению. Возможно, вы поторопились с ответом. Ведь сами посудите — дело нешуточное!