Елена Колядина - Под мостом из карамели Страница 16

Впрочем, никто не заметил, что свечение шло изнутри карамелек, лежавших в вазах, гости думали – это отблески длинноногих галогеновых ламп, цепочек светодиодов или солнечная гильотина, упавшая сквозь стеклянный потолок прямо на головы участников праздника. Ленточки сгрызли, рассосали, рассовали по карманам, бросили на стойки и столики, а одну растоптали. Вышедшая из туалета уборщица-киргизка затёрла осколки широкой верёвочной шваброй. Уборщица приехала из Ферганской долины, у себя дома, в поселке возле Оша, она была учительницей начальных классов, а здесь приходилось убирать за русскими свиньями. После этих мыслей она как равной улыбнулась Лете, наклонившейся за самым большим обломком ленточки – эта русская тоже обслуживающий персонал.

Вскоре трудовая Москва бурно, с многочисленными спонтанными изменами в отделах, департаментах и арендованных клубах, праздновала 8 марта, а затем в «Хлеб и шоколад» поступил заказ на выездное обслуживание дня рождения певицы, ставшей популярной в папином детстве. День рождения отмечали то ли на даче, то ли в загородном доме.

– Боже мой! – сказала бабушка, услышав от Леты имя певицы. – Замечательный трамплин для карьеры карамелье!

Лета пожала плечами.

– Да я ни одной её песни не знаю. Её вообще сейчас слушают?

– Господи, мой ребенок будет обслуживать шайку попсы! За что мне это? – простонал папа.

– Бабушка, она что пела? Напомни.

– Сейчас попробую, если связки не подведут, – бабушка раскинула руки, словно стоя на носу «Титаника», затем прижала пальцы к горлу…

– Только не это! – закричал папа. – Я не вынесу!

Бабушка обиженно ушла на кухню, но за ужином, раскладывая тушеное с черносливом мясо, сообщила Лете:

– Именинница любит большие красные сердца, алые и желтые розы, покер и простую, но красиво поданную еду.

– Большая советская энциклопедия, том шестой, страница девятая, – съязвил папа, а Лета скривилась.

Микроавтобус, в котором сидели ивентер, Лета и пекарь, долго ехал в потоке Пятницкого шоссе. Затем свернули на неширокую, на удивление вычищенную районную дорогу с лоскутной решеткой коттеджей на пригорках. По макушкам холмов тянулись расчесы леса. Пару раз мелькнуло заснеженное водохранилище, усаженное пеньками рыбаков. Минут через сорок увернулась автобусная остановка, уехал магазин, пошли непролазные каменные и железные заборы с воротами и камерами видеонаблюдения. Микроавтобус свернул на вытаявшую опушку с утоптанным земляным укосом к берегу водоема, сдался задом к зарослям осины и ивняка и остановился.

– Приехали, девчата, – сообщил водитель.

Ивентер выпрыгнула тонкими комариными ногами в прошлогоднюю трын-траву, следом и Лета с пекарем, подхватив металлические чемоданчики с утварью, выбрались наружу и огляделись.

С каменного забора свисали плети спящего винограда, остатки грязного снега лежали в ложбинах, как использованные подгузники, возле непросохшего, конопатого лесочка, вплотную подходившего к участку, стояла голубая кабина биотуалета.

– Для кого сортир? – поинтересовалась Лета.

– Для журналистов, – вздернув подбородок, бросила ивентер. – А то всю природу засрали. Вон там – пляж нудистов, интересуешься?

– Я? – удивилась Лета.

– Ты же у нас девушка неформальная во всех отношениях.

– В каких именно?

Лета никогда не смогла бы понять, что должно быть у человека в голове, чтобы вот прямо здесь раздеться догола и спокойно, демонстрируя всяким старым извращенцам свои половые органы, пойти по тропинке к воде. Поэтому она не сумела сходу найти аргументы для достойного ответа ивенторше и использовала первое подвернувшееся под руку слово, оно оказалось на букву «п».

– Девчонки, не ссорьтесь, – сказала пекарь.

Они прошагали к боковым воротам с небольшой автостоянкой и вошли во двор с трехэтажным домом, симметричным, как припев хита. Водитель втащил на крыльцо коробку с ярусным тортом. Ивентер уверенно открыла входную дверь и крикнула:

– Хэллоу! Есть кто-нибудь? Ладно, проходим.

Лета поглядела в холл, из которого виднелась гостиная, и не обнаружила ожидаемой дворцовой роскоши. Мебель, диваны, картины – всё было поддельно-дорогим и разномастным, и больше всего напоминало «богатый» дом цыганского барона. Лета однажды видела фоторепортаж из особняка румынских цыган на выставке «Уорлд пресс фото» в галерее «Красный Октябрь». Они с папой с сочувствием рассматривали портреты гордых обитателей сусальной красотищи и долго смеялись, прочитав, что фотографии стали победителями в разделе «Повседневная жизнь».

– Что ж, некоторые люди в повседневной жизни живут совсем не плохо, – повторила Лета за папой, и вслед за прислугой по хозяйству, назвавшей себя управляющей, пошла на кухню.

Прислуга объяснила, что гости могут ходить, где угодно, просьба лишь не подниматься на третий этаж. Впрочем, Лету не интересовал и второй. Она переоделась и вместе с пекарем взялась делать птифуры – крошечные пирожные размером с наперсток. Они взбивали бисквит и разливали его на листы пергамента, вымешивали заварное тесто и пуговками выдавливали на силиконовые коврики, рубили ножами маргарин и орехи и выкладывали на противни миндальными камеями. В меню также были русские пироги с яблоками, капустой и судаком.

Подъехал повар с продуктами. Официанты из службы выездного обслуживания «Прего» втащили баулы с тарелками. Вскоре кухня была забита, как плацкартный вагон. По рукам пошла бутылка коньяка, приложился даже водитель.

– Ну что, украшать будем алыми и жёлтыми розочками? – произнесла пекарь, уже державшая кондитерский мешок с кремом.

– Какими еще розочками? Новорожденная терпеть не может розы, – сказала заглянувшая на кухню ивентер, и потянула носом. – Уже пьете? Не рано начали?

Она глянула в коридор и плотно прикрыла дверь.

– Врачи рекомендуют, – водитель вытащил початую бутылку и галантно уступил ивентеру место у окна.

– А ты откуда знаешь про розы? – спросила пекарь. – Чем тогда пирожные украшать, если не розочками – еловыми ветками?

– …! – сказала ивентер.

Официанты заржали.

– Любимые цветы именинницы – лизиантусы. Бляха, еле выучила, – пристроив на мраморный подоконник вертлявый мушиный задок, тщательно вымытый гелем для интимной гигиены, сообщила ивентер и встряхнула бутылку. – Растение из семейства горе-чавковых, еле выговоришь. Из горла, что ли, пьем?

– Вот это сведения, – похвалил повар, снимая с гудящей ломтерезки стопку прозрачных лепестков ветчины.

– Ивентер должен знать о заказчике всё, как гинеколог.

– А что знает гинеколог? – по кухне пошли клубы хохота.

– Дайте хоть какою-нибудь рюмашку или стаканчик? – потребовала ивентер. – Покурить охота! По гинекологической части все окей, именинница еще отпрысков грозится молодому мужу родить.

– А сколько ей лет-то?

– Столько и не бывает!

– Яблоня в цвету!

– Ага, прикопать эту яблоню в компостной куче и накрыть пленкой, может, от шейки и пойдут какие отростки.

– А муж, видать, археолог! Есть такие, любят покопаться в древностях.

Официанты заливались, водитель смеялся до слез, пекарь, трясясь от потехи, испортила два заварных пирожных.

– Да заткнитесь вы! – закричала Лета, выхватила из рук официанта опустошенную бутылку и с грохотом швырнула в бак для мусора.

Все примолкли.

– О-о, наша малышка решила показать молочные зубки! – слезая с подоконника, усмехнулась ивентер.

– Да мы шутим, Лета, – сказал водитель. – Ну, дай пошутить. Во, кстати, анекдот знаешь, про зайца и медведя?..

– Вы же у человека в доме, её коньяк пьете.

– Слушай, лизалка карамелек, – ивентер с ухмылкой поглядела на Лету.

– Я не лизалка! – выговаривая каждую гласную, произнесла Лета.

– Ну, я не знаю, как вы там, лесбиянки, это делаете…

Официанты с восторгом переглянулись и уставились на Лету.

– Я не лесбиянка!

Из темной карамели с треском вырвался хрустящий огонь и помчался по стенам кухни. Лета ринулась к столу, схватила два лежавших рядом ножа и вскинула вверх лиловыми остриями.

Пекарь завизжала.

В кухню заглянула прислуга, с подозрением оглядела бригаду и спросила:

– Всё в порядке?

– Конечно, – заверил водитель и скрылся через служебный вход.

– Уже идём, – сообщили официанты и подхватили тарелки с канапе.

– Да-да, спасибо, – сказал повар, вытянул из руки Леты ножи и принялся быстро точить лезвия друг о друга.

– А как эти лизиантусы выглядят? – примиряюще спросила пекарь. – Кто-нибудь в курсе? Лета, ты знаешь?

– Как махровые маки, только холодных оттенков, голубые, синие, белые, – деловито пояснила ивентер, одернула кожаный жакетик и пошла в холл.