Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек Страница 16

— Ну, чего смотришь? Гони два пиастра!

Хозяин вздохнул и полез за деньгами.

— Бери, Аллах правду видит…

— Стыдно тебе должно быть, дядя Саббур, — укоризненно заговорила Сейида, принимая монеты. — Чтоб мне ослепнуть — отдала тебе деньги… Чтоб меня трамвай переехал! А если не веришь…

— Хватит, хватит! Ступай с миром.

И Сейида не заставила себя упрашивать. Она быстро протиснулась сквозь толпу и почти побежала домой сама не своя от радости. Вот это да! Десять пиастров! Ну и ловкачка ты, Сейида! Ну и артистка! Так обмануть торговца! Наверное, до сих пор глазами хлопает.

Послушай, Сейида, ведь ты обокрала Абду Саббура! А он никого не обманывает? Он не обвешивает таких, как ты, несчастных девчонок, которых потом ругают и бьют хозяева? А ее, Сейиду, не обкрадывали всю жизнь ежедневно и ежечасно? Ее не грабили, отнимая силы, время, достоинство, веру в людей? Да, все это так, Сейида, но и твоя проделка — такой же грабеж. Саббур ведь ничем тебя не обидел, не оскорбил, не унизил. Почему ты украла не у тех, кто виноват в твоих горестях, кто сделал твою жизнь тяжелой и беспросветной, кто толкает тебя навстречу новым несчастьям? Неужели становишься такой же жестокой, как и они: увидела, что можешь обмануть безобидного человека, и моментально воспользовалась случаем!

Око за око… Если бы так! Куда чаще зло остается неотплаченным. Обиды вымещают на тех, кого легче обидеть. Правда, мы себе в этом не признаемся, собственные обстоятельства кажутся нам настолько важными, что оправдывают любой выход. А как должны чувствовать себя те, за счет которых мы вышли из своих затруднений? До этого нам нет никакого дела. Для нас существуют лишь собственные обиды. Вот и ты, Сейида, так же несправедлива. Тебя обманывает Аббас, а ты — Абду Саббура, которого в первый раз видишь!

Ну и что из этого? Обман, ложь — это обычное оружие самозащиты, от которого отказываются только святые да сумасшедшие. Любые поступки становятся прегрешениями, достойными раскаяния, только в том случае, когда ложь бессильна их скрыть. Преступления — это всего лишь неловкие шаги, которые невозможно заглушить лицемерными словами и ханжескими молитвами. Люди доказали ей это своими бесчисленными обманами. И она платит им тем же. Кому? Да разве тут разберешь, когда удары сыпятся отовсюду? Бей наугад — другого выхода нет! Такова жизнь! И кто осудит ее за то, что ей хочется выжить?

Нет, Сейида не позволит себе раскиснуть от благодушных размышлений, сегодня она победительница: корзина полна, хозяйке приготовлены два пиастра сдачи, и еще десять зажаты вот здесь, в кулаке. Чем не богатство?! Хочешь, покупай любые сладости, хочешь — зеркальце, гребешок, косынку! Ну а дальше? Потратит эти деньги и снова серая жизнь — ни лакомств, ни удовольствий? Что над этим задумываться? Прежде нужно еще сохранить деньги от всевидящего ока хозяйки и припрятать покупки. А верно, где ей хранить будущие обновки? Ломай теперь голову — ни одного укромного уголка на примете. Эх, Сейида, сначала обзаведись ослом, а потом думай, куда его ставить!

Поглощенная своими думами, девушка не заметила, как подошла к дому.

— Не могла найти яиц покрупнее? — встретила ее Умм Аббас, с подозрением заглядывая в кошелку. — Небось еще и несвежие! И сыр сухой…

Сейида почти не слышала придирок. Ее мысли занимало лишь внезапно свалившееся богатство. А вдруг хозяйка заставит разжать кулак и увидит деньги. Подымет скандал на весь город, изобьет до полусмерти, обвинит во всех пропажах, которые когда-либо происходили в доме…

— Ты налила воду для птицы? — как сквозь сон донесся до нее голос хозяйки.

О радость! Кажется, пронесло…

— Нет!

— То есть как «нет»? Я еще утром сказала!

— Прости, мама, забыла.

— Вот я тебе напомню!

Сейида метнулась выполнять поручение. Прибежав на кухню, она окинула взглядом полки в поисках пустого бидона. Вдруг на глаза ей попался глиняный кувшин, которым почти не пользовались. Отличный тайник! Сейида быстро запустила руку в кувшин, разжала кулак и вскрикнула от неожиданности — кто-то неслышно подошел сзади и схватил ее за талию.

— Ну, чего испугалась? — раздался за спиной голос Аббаса.

Сейида обернулась. Сердце билось в груди, как птица в клетке. Она попыталась взять себя в руки.

— Что ты тут забыл? — напустилась она на Аббаса.

— Тебя!

Нашел время любезничать! Надо бы бежать за водой, но как отойдешь от кувшина, в который положила деньги.

— Ты сама не своя. В чем дело?

— Ни в чем.

— Что ты положила в кувшин?

— Ничего.

— А ну-ка, покажи.

— И не подумаю!

Сейида старательно загораживала кувшин, и это еще больше разжигало любопытство Аббаса. Он попробовал оттащить девушку.

— Не смей!

— Что ты тут прячешь?

— Сказала же тебе — ничего.

— Тогда почему не даешь заглянуть в кувшин?

Он еще упорнее потянул Сейиду в сторону, но девушка извернулась, вырвала кувшин и мигом вытащила деньги. Аббас навалился на нее всем телом, схватил за руку, стараясь разжать кулак.

— Давай показывай!

— Пусти!

— Скажешь, что у тебя в кулаке, тогда отпущу.

Сейида, пытаясь спрятать руку за спину, с отчаянием выпалила в лицо неотвязному парню:

— Десять пиастров!

Аббас от удивления даже рот раскрыл.

— Врешь?!

— Клянусь Аллахом!

— Где раздобыла?

— Не твое дело!

— У матери стянула?

— У нее стянешь!

— А где взяла?

— Не скажу.

— Тогда пойдем к матери.

Все, Сейида, тебя приперли к стенке. Придется сказать правду — иного выхода нет. Аббас вряд ли передаст матери, он ничем с ней не делится. А ведь главное, чтобы не узнала хозяйка… И Сейида решилась:

— Я обманула бакалейщика.

— Как же ты ухитрилась?

— Набрала полную кошелку и не заплатила.

— Что-то похоже на сказку!

— Я сказала ему, что уже отдала деньги.

— И он поверил?

— Не сразу.

— А как ты его убедила?

— Клялась, божилась, призывала Аллаха…

— Вот осел! Ловко же ты его надула! — восхищался Аббас. И, немного подумав, добавил: — Только зачем тебе прятать деньги в кувшин, глупенькая? Дай их лучше мне, а я их спрячу.

— А потом с тебя спрашивай.

— Ну, клади в кувшин… Пусть мать на них наткнется.

Тоже верно. Что же делать?

— Давай, не бойся, — настаивал Аббас.

— Ладно, бери! Только поклянись, что вернешь.

— Конечно, верну.

— Клянись!

— Клянусь пророком!

Глупышка Сейида! Требуешь клятвы, хотя прекрасно знаешь ей цену — вспомни, как ты божилась в лавке Абду Саббура!

Глава 10

Успех проделки подтолкнул Сейиду продолжать опасную игру, которая казалась ей, поверившей в постоянство удачи, лишь захватывающей забавой. Каждый новый обман был для нее чем-то вроде шахматной партии, когда игрок тщательно взвешивает промежуточные ходы, поджидая удобного случая для атаки зазевавшегося короля.

Прежде всего, Сейида отыскивала подходящую лавку, хозяин которой не мог ее раньше видеть. Разумеется, в счет шли только те лавки, которые собирали толпу покупателей. Затем наступала самая опасная часть дела. Сейида, пробираясь сквозь толчею, кричала хозяину:

— Ты что, забыл обо мне? Еще не бывало случая, чтобы простоять у тебя меньше часа!

— Одну минутку, — отзывался оторопевший торговец.

— Их уже шестьдесят! — Сейида разыгрывала возмущение. — Или возвращай деньги, или отпускай товар!

— Сейчас отпущу! — отвечал хозяин, лихорадочно припоминая, что заказывала разгневанная покупательница. Естественно, в голову ничего не шло — приходилось с поклоном переспрашивать: — Так что тебе требуется, госпожа?

— Уже десять раз говорила!

— Прости, совсем запамятовал… Повтори, ради Аллаха!

— Последний раз к тебе прихожу!

— Не сердись, с кем не бывает!

Сейида начинала излагать длинный перечень нужных товаров. Когда же лавочник, торопливо отмерив и отвесив все необходимое, спрашивал деньги, девушка била себя в грудь и гневно выкрикивала:

— Не я ли тебе сразу отдала десять пиастров?

— Это когда же?

— Час назад! Если не веришь, открой ящик — я тебе покажу свою монету. Ну и намучаешься в твоей лавке, — заключала она, возмущенно мотая головой.

Такого натиска не выдерживал ни один лавочник.

— Поостынь, я вспомнил — твоя правда, — обычно говорил он извиняющимся тоном.

— Была одна правда, да и ту собака утащила!

— Прости, мало ли что может случиться. Все люди, все человеки…

Сейида недовольно выслушивала извинения, забирала корзину с покупками и, продолжая ворчать, протискивалась к выходу. А сердце ее так и прыгало от радости — опять удалось, десять пиастров в кармане!