Василий Швецов - Горькая новь Страница 16

Многое я недосказал и невысказал, многое упущено или забыто. Каждый двор жил по - своему. В каждой семье были своё горе и трудности, своё веселье и радости. Далее в своих воспоминаниях я не буду умышленно что - то прибавлять, чего не было, не буду скрывать, что было. Если где - либо, в чем - то была допущена ошибка, которая принесла не пользу, а вред, об этом замалчивать нельзя. Следующие поколения должны знать о прошлой жизни, не допускать в устройстве общества ошибок. За последние пятьдесят лет лицо деревни совершенно изменилось. И надо сказать, что с точки зрения экономической, изменения далеко не в лучшую сторону. Если районные центры растут, то посеместно уже исчезают деревни и посёлки. Количество населения с каждым годом становится меньше. Ведь в Тележихе до революции было около четырёхсот хозяйств, а на 1 января 1970 года осталось только сто семьдесят девять дворов. Было только мужского пола детей и юношей от 12 до 25 лет - 209 человек, мужчин от 25 до 50 лет - 314 человек, стариков от 50до ста и выше - 110 человек. Значит всего 633 мужика, не считая мальчиков до 12 лет и людей женского пола. На 1 января 1970 года всего населения осталось пятьсот девяносто восемь человек. Коров в селе 123 штуки, лошадей три, овец 425, свиней 131 - это в личном пользовании. Не так много и совхозного скота. Против старого времени всего не более десяти - пятнадцати процентов. Гибель деревень это беда, которую мы ещё до конца не осознаём. Очевидно, что в наших законах или в управлении что - то не доработано, а быть может "переработано". Было одиннадцать мельниц, а сейчас ни одной, и печёный хлеб возят на тракторе из Солонешного за двадцать километров ежедневно. Ликвидированы вокруг Тележихи посёлки, разломаны и сожжены все пятьдесят заимок. Всё это рушить не было необходимости. Кто виноват???

-------------------------------------------------------------------------------------------------

-- При Советской власти эти могилки распахали и засеяли кукурузой, а сейчас здесь чистое поле. Что земли было мало?

ЧАСТЬ 2

. Почти из каждого дома отец, сын или брат на войне. Все семьи со своими фронтовиками ведут переписку. Грамотные остались в селе только ученики. Отбоя от солдаток не было, по воскресеньям даже прятаться от них приходилось. Иные дни, не выходя из-за стола, доводилось написать не менее десяти писем. Обычно они начинались так: "Здравствуй, дорогой мой супруг Михей Арефьевич, это пишет тебе твоя супруга Акулина Корниловна, посылает тебе низкий поклон от бела лица до сырой земли. Еще низкий поклон от дочери Аксиньи, еще низкий поклон от дочери Секлетиньи, еще от сына Мирона, да от сына Ионы, да еще низкий поклон от твоей драгоценной мамаши Милодоры Феофановны, она шлет родительское благословение. Посылают тебе по низкому поклону кум Лазарь с кумой Федосьей.

Еще сообщаем тебе, что мы живы и здоровы, того и тебе желаем. У нас отелились две коровы, принесли телочку и бычка, а Серуха пропорола себе бок. Новости в селе у нас такие Парушка с Агашкой насильничали деда Ипата, он ходил к старосте, их вызывали на сборню и поплевали в глаза, а им хоть что, ржут как кобылы. В лавке под молоко я взяла двадцать аршин ситца на рубашонки ребятишкам. Ты пишешь, что тебя произвели в ехретуры - это, наверное, большой чин, твоя родительница Милодора Феофановна наказывает не гонять сильно енералов. Еще пишешь, что скоро будет замиренье с ерманцем, дай Бог, чтоб скорее, мы сильно об тебе соскучились. А в конце, как выражалась Акулина Корниловна, должны быть согревающие душу нежности, и письмо обычно, заканчивалось так: "Незабудочка - цветочек, незабудочка -- трава, не забудь меня Михей - не забуду я тебя".

Подле грамотея, вокруг стола сидят, позевая, взрослые со своими чадами. Написанное письмо, разумеется, читается вслух, всеми признаётся, что написано шибко складно. На самодельном конверте, склеенном клейстером, грамотей пишет адрес, и письмо Акулина Корниловна кладёт на божницу за икону богородицы - троеручицы, со знакомой стихотворной прибауткой: "Лети письмо, извивайся, никому в руки не давайся - дайся тому, кто мил сердцу моему". - Ну, а теперь, - говорит хозяйка, - давайте напишем письмо брату Игнату. И снова перечисляются все по имени, и от каждого низкий поклон, описываются новости о Парушке с Агашкой, и что Михею присвоен какой-то большой чин, наверно, больше енеральского. Коротко сообщается о житье - бытье их семей.

-А ты уж, Акулина про Маланью-то не пиши, шипит старуха Милодора,

- придёт Игнаха, так пусть сам и разбирается.

- А с чего это я буду писать, - говорит Корниловна, - да ведь у Истратовой Лепестиньи хвост замаран.

Грамотей не понимает разговора хозяек, он в таких делах не искушен, думает ежли у тётки Лепестиньи есть хвост, надо спросить у мамы. Письма закончены, так же склеены конверты с написанными адресами, Акулина кладёт туда же, но без прибаутки, завтра она отнесёт их на сборню для отправки адресатам. Время далеко за полночь, в каждом дворе лай собак, на разных голосах горланят петухи. Где-то под стройный перебор однорядной гармоники слышны девичьи частушки.

-Может здесь заночуешь? - спрашивает хозяйка.

- Нет, тётка Акулина, пойду домой, надо рано с батей ехать за сеном.

- Ну ладно, иди, вот тебе за работу, - и вложит в руку медный пятак или гривенный.

А на завтра или через какое-то время идёт этот грамотей к другим солдаткам и опять пишет низкие поклоны. Все эти тётки Акулины, Секлетеи, Перепетуи, и многие десятки других были неграмотные. И вот каждый вечер, а в воскресенье и день, сельские подростки грамотеи нарасхват разбирались солдатками, как самый ходовой товар. Нередко между ними бывали даже ссоры, приходилось устанавливать очередь, когда и к какой идти писать письмо.

У некоторых семей приходили домой в отпуск их поильцы-кормильцы. Стали появляться и раненые фронтовики. Как осы, жужжали, им в уши разные тетушки-кумушки о нехорошем поведении их жен. Многие встретили у себя дома чужой приплод. Немало было ссор и драк на этой почве. Натерпевшиеся холода и голода, израненные солдаты были очень злы. Своих неверных жен буквально истязали. Манарев Михаил, не последний в селе гуляка, свою супругу Елену, раздетую догола, водил по селу, избивал перед каждыми воротами и заставлял петь. Подобные случаи не единичны. Самый смешной и страшный случай был на праздник троицы. Загуляли солдатки, разумеется, пригласили своих кавалеров из молодёжи и некоторых пришедших с фронта раненых. Бойкая, пышнотелая красавица Дашка под звонкие переборы гармошки пела разухабистые частушки. Пьяная лезла к каждому целоваться. В доме и во дворе, где гуляла кампания, шум и гам стоял за полночь. В разгар гульбы пришёл с фронта её муж Серёга. Тут же Дарье последовала взбучка, на крик собрались соседи, муж Дашку в дом не пустил, увела её к себе подруга, а на завтра она куда-то из села ушла.

К концу войны чаще стали приходить солдаты, больше стало пьянок, ссор и драк. Доставалось и правым и виноватым. Бывали и такие случаи. Тимошина Агрипина женщина очень скромная, хозяйка добрая, но на лицо была сродне козе. Ни один чужой мужик к ней близко не подходил. Пришёл с фронта её Петряй. От нелёгкой окопной жизни он стал ещё меньше ростом. Стрижен под горшок, по - кержацки. Тощий, не понятно в чем душа держится. Оглядел он своё хозяйство чалую старую кобылу, однорогую корову, да с тремя хохлатками коротконогого петуха. В крытую корьём, в двенадцать квадратных метров, избу на встречу солдата собралось много гостей родственников и соседей, каждый приносил бутылку или две самогона и на закуску солёных огурчиков с капустой. За печкой у хозяйки стоял лагун с пивом. Моментально был накрыт стол. Теснота. Гости сидели за столом и на лавках поодаль от стола, некоторые даже стояли. Чокнулись по первой - поздравили солдата с возвращением. За первой последовала и вторая и третья. Развязались языки, все говорят - слушать некому. Один Петряй прислушивается к разговорам, не скажут ли что плохое про его жену. Нет, наоборот, ставят её в пример. Кто-то спьяна пробурчал - да кто на неё посмотрит. Ох, как вскипел Петряй, рванул себя за грудь гимнастёрки, но крепкая, солдатская роба не поддалась. Петряй сорвал с головы жены платок и заорал:

- Тебя мужики - то не любят, другие солдатки и суразов - то наносили, а у тебя и кобыла - то не жерёбая, да и ты без брюха, снесла одну Алку. Тебя и я не люблю.Одних били за измену, а Агриппине досталось за верность. Шло время, нагульный приплод с каждым месяцем возрастал. И вот эти, военных лет нагульные "телятки", в наше время уже дедушки и бабушки, нянчат своих внучат.

Шли дни, месяцы, годы. Одни больные и искалеченные приходили с фронта, другие уходили. Слезы и горечь были и при встречах, и при проводинах. В каждом доме переживали радость и горе по-своему. И таких солдатских семей было в нашем селе более двухсот. Что взамен погибших дала Родина их семьям? К примеру, Тоболов Иван Степанович в 1916 году был убит "За веру, царя и отечество", как тогда балабонили во всех церквях и присутственных местах. Его брат Финадей в возрасте 17 лет уже при Советской власти в 1921 году, будучи комсомольцем, был послан на ликвидацию Волчихинского восстания, где был и убит - погиб тоже за Родину, только не старую, а новую. Стариков же Тоболовых, иссохших от горя и слез по сыновьям, за какую-то мельничонку безжалостно и несправедливо репрессировали и сослали на север. И это не единственный пример в нашем селе.