Давид Малкин - Король Шломо Страница 18

Михаэль, как обычно, слонялся по территориии храмового двора и приставал ко всем встречным.

– А ты знаешь, сколько нужно отобрать козлов для Судного дня? – спросил он у добродушного Переца, сына командующего.

– Двух, – ответил Перец, занятый своим делом: он чистил сосуды для сбора жертвенной крови.

– И чтобы у обоих не было изъянов, – поучительно добавил Михаэль. – Ну, а как решат, которого из козлов принесут в жертву в Храме, а которого скинут со скалы в ущелье Азазел?

– Коэн бросит жребий, – терпеливо ответил Перец.

– Ну, хорошо, – не отставал Михаэль, – а как вы узнаете, принял ли Господь жертву иврим?

Перец, сидевший на корточках возле сосуда с водой для храмовых работ, поднялся: невысокий, широкоплечий, очень похожий на отца, Бнаю бен-Иояду. Он выразительно посмотрел на Михаэля и медлено объяснил:

– Берём красную шерстяную ленту и разрезаем её пополам. Одну половину обвязываем вокруг бронзового столба Яхин у входа в Храм, а другую закрепляем на рогах «козла отпущения». Если лента побелеет после того, как козёл, нагруженный человеческими грехами, полетит в ущелье – значит, Господь принял жертву. Всё?

Михаэль не ответил, потому что ринулся в толпу ерушалаимцев, набившихся во двор Храма: там выбирали человека, который должен будет вывести «козла отпущения» через специальные ворота.

– Я! – кричал Михаэль на бегу. – Я его выведу!

Тут на его пути, раскинув руки, встал молодой коэн Иддо.

– Михаэль, – напомнил он. – Ты же левит, а козла должен вести простой человек.

– Верно, – Михаэль остановился, вздохнул и подумал: «И к лучшему. Когда на козла будут “возлагать грехи” люди станут кричать: “убирайся из города!”, кидаться землёй – того и гляди достанется и провожатому. А всего-то и дела: подвести козла к краю ущелья, завязать у него на рогах половину красной ленты и дать пинка. Есть заботы и поважнее!»

И он присоединился к толпе любопытных, собиравшихся у столба Яхин, чтобы увидеть первыми, когда лента станет белой.

Глава 16

Господь явился королю Шломо во второй раз после Гив’она и сказал ему:

– Я услышал молитву твою и буду пребывать в доме Моём всегда. Но помни, пока ты и потомки твои будете следовать Закону Моему, вы останетесь на престоле в Ерушалаиме, как Я обещал отцу твоему Давиду. Но если вы отступите от Меня, если не будете соблюдать законов, которые Я дал вам, если станете служить иным божествам и поклоняться им, Я истреблю вас с лица той самой земли, которую Я вам дал. И станет Израиль посмешищем для народов, а Храм – дом Мой – будет разрушен. И удивится путник: «За что так наказал Господь землю эту и Дом этот?» И ответят ему: «За то, что оставили иврим Господа, Бога своего, который вывел отцов их из земли Египетской, и стали поклоняться другим божествам».

Король Шломо с утра окунулся в микву, а перед тем как войти в Храм, зачерпнул воды из Медного моря и омыл руки и ноги. В Храме он долго молился и просил у Господа помощи в предстоящем в этот день суде.

У входа в Дом леса ливанского его приветствовала толпа просителей и просто любопытных. Даже в такой ранний час тяжёлый зной Шестого месяца казнил всё живое в Ерушалаиме. Из дворов доносилось шуршание – это кожаные вёдра тёрлись о стенки обмелевших колодцев.

Король Шломо в сопровождении двух писцов и охраны прошёл в зал и поднялся на престол. Стража распахнула дверь, и люди, ожидавшие на улице, все сразу протиснулись в зал. Писец Офер бен-Шиши выкрикнул имя первого просителя. Низко кланяясь, тот приблизился к престолу короля Шломо.

Писец начал громко излагать жалобу.

Как и обещали строители, в Доме леса ливанского, облицованном ерушалаимским камнем, сохранялась прохлада. Свет, проникавший через отверстия в стене, с утра был слабым, и король Шломо велел принести ещё несколько светильников, чтобы лучше видеть лица пришедших на суд. Дела были скучными, и он прилагал усилия, чтобы сохранять внимание. По сути, ни одно дело не нуждалось в разборе в королевском суде. Когда это стало раздражать короля Шломо, он подозвал писца Офера бен-Шиши и велел ему на будущее тщательнее отбирать судебные дела. Особенно это относилось к просителям из отдалённых областей. Там никак не могли привыкнуть к тому, что вопросы о разделе земли или о наследстве решают созданные ещё при короле Давиде местные суды из трёх судей. А в Ерушалаиме король Шломо учредил суд из двадцати трёх самых уважаемых людей города, и они принимали жалобы и решали споры.

Вдруг послышались крики и удары ремней, и на пороге зала показались пятеро молодых людей со связанными за головой руками. Их сопровождала городская стража с мечами, засунутыми за широкие пояса. Переступив порог, задержанные поклонились королю Шломо. Он велел им подойти ближе, а слугам – принести ещё несколько светильников.

Ему не нужно было вслушиваться в имена задержанных: синяки и рваные рубахи не изменили их горделивой осанки и выражения надменности на лицах. Не только король, любой горожанин мог догадаться, что эти молодые люди – из самых почтенных семейств Ерушалаима, чьи дома стоят в Офеле, неподалёку от Храма и королевского дворца.

– Принесите им воды, – приказал король Шломо, и на вопрошающий взгляд слуги добавил: – Всем.

Городская стража могла бы и не носить широкие пояса и не держать в руках кожаные ремни: каждый, встретив человека с такими широкими плечами и с такой толстой шеей, понимал, где тот служит. Король Шломо подозвал старшего стражника и приказал:

– Говори, что прозошло.

– Две женщины, Ренат и Азува, которых ты когда-то рассудил, помирились и жили у себя в Весёлом доме в мире и согласии. Они даже вместе растили мальчика, которого назвали Эйкером, и, хотя продолжали принимать купцов из караванов, соседи больше не жаловались на шум и буйство в Весёлом доме. Мы в городской страже уже забыли об этих шлюхах.

– Так что же случилось вчера?

– Вчера вот эти молодые люди выследили купцов из богатого вавилонского каравана и, когда те пришли поразвлечься к Ренат и Азуве, ворвались в Весёлый дом, убили вавилонян и уже начали складывать добычу в мешки, когда появился мой отряд и скрутил грабителей.

– Как же вы узнали, что случилось в Весёлом доме?

– Нас вызвал мальчик Эйкер. Он спал на крыше, и грабители его не заметили.

– Отведите их в городской суд и посадите в яму, – приказал король Шломо.

Задержанных повели к выходу. Один из них, по виду самый молодой, обернулся, хотел что-то сказать, но вместо этого расплакался.

– Он спрашивает, побьют ли их камнями, – обернулся к королю стражник.

– Это решит суд. Уведите их!

Потом он велел старшему стражнику:

– Подойди.

Когда тот приблизился, король наклонился к его уху и спросил:

– Ты уже сказал их отцам?

– Нет. Это случилось на рассвете, и я велел всем идти в Дом леса ливанского.

Только сейчас король понял, почему задержанных привели к нему.

Он поднял голову и объявил:

– Суд переносится на следующую неделю.

Люди начали выходить из зала.

– Что мой сын? – спросил король Шломо у старшего стражника.

– Рехавам не убивал. Он стоял снаружи, чтобы предупредить своих товарищей, когда появится стража. Но не успел, потому что…

– Где он сейчас?

– Сидит связанный у входа.

– Развяжи его, и пусть придёт сюда, – приказал король. – Я пришлю награду тебе и твоим людям. Можешь идти.

Пока сын не появился в пустом зале, Шломо думал, что, конечно, пророк Натан был прав, когда говорил, что нельзя укрепить в добре человека, если у него нет страха перед Богом. «Ну, нельзя, – соглашался мысленно Шломо. – Пророк Натан был прав и тогда, когда советовал мне наказывать Рехавама – этого мальчика, оставшегося сиротой после смерти Наамы!

Он был очень привязан к своей бабушке Бат-Шеве, но десять лет назад и она “ушла в свой мир”, – как объяснили Рехаваму взрослые. Тогда, в такой же день королевского суда, в Судебный зал вбежал солдат и выкрикнул: “Бат-Шева умерла!”

Вопль ужаса, который у меня вырвался, перепугал Рехавама. Мальчик убежал и спрятался у себя в комнате за кучей шкур, которые стелят на ночь. Он не хотел выходить, пока ему не скажут, что это – ошибка, что бабушка Бат-Шева жива. О мальчике забыли, и он так и уснул на полу за шкурами».

Раньше чем Рехавам вошёл, король Шломо успел подумать, что наверняка знал убитых вавилонских купцов. Он не упускал случая познакомиться с караванщиками, приходившими в Ерушалаим, расспросить их о жизни в далёких землях и о городах, где они побывали по дороге в Эрец-Исраэль.

– Убили! – произнёс он вслух. – убили!

Рехавам остановился у входа. Король Шломо сделал ему знак подойти.

Сыну недавно исполнилось девятнадцать, он был выше среднего роста, костлявый, но крепкий. Золотистыми волосами Рехавам напоминал старикам его дядю, Авшалома бен-Давида, а лицом – бабку Бат-Шеву. Может, из-за этого сходства она так необыкновенно любила и баловала внука.