Давид Малкин - Король Шломо Страница 19

Раньше чем Рехавам вошёл, король Шломо успел подумать, что наверняка знал убитых вавилонских купцов. Он не упускал случая познакомиться с караванщиками, приходившими в Ерушалаим, расспросить их о жизни в далёких землях и о городах, где они побывали по дороге в Эрец-Исраэль.

– Убили! – произнёс он вслух. – убили!

Рехавам остановился у входа. Король Шломо сделал ему знак подойти.

Сыну недавно исполнилось девятнадцать, он был выше среднего роста, костлявый, но крепкий. Золотистыми волосами Рехавам напоминал старикам его дядю, Авшалома бен-Давида, а лицом – бабку Бат-Шеву. Может, из-за этого сходства она так необыкновенно любила и баловала внука.

Отец и сын посмотрели друг другу в глаза.

– Ты хочешь мне что-нибудь сказать? – спросил Шломо.

Рехавам молча покачал головой и опустил глаза.

– Если бы купцы или стражники тебя убили, кто правил бы в Эрец-Исраэль после меня?

Рехавам молчал. Как и у его товарищей, тело Рехавама было в песке и в царапинах, рубаха порвана и покрыта грязью.

Король Шломо встал и подошёл к Рехаваму. Положил ему руки на плечи.

Рехавам стоял, не поднимая головы.

– Иди домой, – велел король, и, догадываясь, что Рехавам сейчас начнёт просить за своих друзей, повторил громко и нетерпеливо: – Иди домой! Как вы посмели лишить жизни людей!

На следующий день вавилонский караван покидал Ерушалаим, увозя с собой тела купцов, убитых в Весёлом доме. Король Шломо с первосвященником Цадоком и командующим Бнаей бен-Иоядой, стояли в Долинных воротах, провожая караван. Вчера поздней ночью оставшиеся в живых купцы согласились на примирение, приняв большой выкуп для семей убитых и подарки царю Вавилона.

Однажды, проснувшись среди ночи, король Шломо долго не мог уснуть. Мир людей, неустроенный и злобный, обступил его, лежащего с закрытыми глазами.

Все толкались и кричали, как просители в суде. Купцов, которые не только перевозили и продавали полезные товары, но и рассказывали, как управляются разные страны, какие в них законы, как обрабатывают землю, делят колодцы и собирают подати в разных странах и землях – этих купцов Шломо увидел с окровавленными лицами и развороченными внутренностями.

– Зачем Господь допустил, чтобы жить было так страшно! – шептал король Шломо. – Ведь Он уже уничтожал порочное человечество и создавал новое?

И услышал голос Храма:

– Шломо, мир не так чудовищен, как тебе кажется. Доверяй не тому, что видишь, а тому, что чувствует твоя душа.

Глава 17

После засыпки оврагов и седловин, отделявших Храмовую гору от Города Давида, образовавшиеся участки быстро застроили домами. Ерушалаим продолжал стремительно разрастаться на север и на запад. Четыре возвышенности определяли ландшафт города: Храмовая гора, на юго-западе от неё – безымянный высокий холм, на севере – горы Бет-Эль и на западе – цепочка высот, уже застроенных домами. Ерушалаим был заложен в седловине между горами и строился на террасах, вырубленных по склонам этих гор.

Такое местоположение обеспечивало круглый год город водой, просачивавшейся из горных пород. Купцы, возвращавшиеся из Ерушалаима, рассказывали, что видели чудо: город стоит в пустыне, но, благодаря сочетанию природных особенностей с изобретательностью жителей, он круглый год обеспечен питьевой водой.

Источник Тихон исправно поил жителей и гостей Ерушалаима. Его воды хватало и Храму, а ему требовалось немало для обмывания жертвенных животных, особенно в праздничные дни, для постоянных жителей и паломников. Вторым по значению был родник Эйн-Рогел на западе от Храмовой горы. И его вода была хороша, правда, он не был таким обильным, как Тихон. Стирали одежду в ручье Кидрон, оживавшем с началом зимних дождей. Для домашних нужд ерушалаимцы выкапывали возле каждого дома водохранилище, оштукатуривали его и даже обмазывали асфальтом из Солёного моря. Вода зимних дождей и потоков с ближних холмов, скапливавшаяся в таких водоёмах, бывала мутной, ею поили скот и птицу, её использовали для приготовления извести, которой теперь крепили кладку стен. На случай осады иерушалаимцы устроили водохранилища под башнями городской стены. Сюда тоже собиралась вода от проливных дождей и снега, который хотя бы раз за зиму выпадал и быстро таял.

Ни одна зима в Ерушалаиме не обходилась без того, чтобы во внезапных потоках, порождаемых дождём, не захлебнулась овца или даже ребёнок. Эти же потоки за столетия прорезали у оснований холмов долины, по руслам которых вода весенних и зимних дождей уносилась в Солёное море. Долина Сыроделов проходила через центр города, а с юго-запада его ограничивала долина Ге бен-Хеном, круглый год наполняемая водой из подземных ключей. Долина называлась ещё и «Крокодильей», потому что, по преданию, в ней когда-то водились крокодилы, воровавшие у местных жителей кур и овец.

В воротах городской стены всегда толпились люди. Они приходили узнать городские новости, поглазеть на входящие в город караваны или купить какую-нибудь мелочь у торговцев, раскладывавших свои товары по обе стороны стены.

Среди нищих, постоянно сидевших в тени Овечьих ворот, был старый солдат Шимон, искалеченный во время войны короля Давида за Иорданом. Мальчишки дразнили его «Розовым Шимоном», потому что в уголках глаз у него всегда блестела розоватая влага. Розовой была и сетка сосудов на его носу и щеках, а солнце, поднявшись за спиной Шимона, неизменно окрашивало его остроконечные уши в ярко-розовый цвет. Шимон много и охотно говорил с каждым, кто соглашался его слушать, давал советы по части лечения или ведения хозяйства, искал женихов для дочерей на выданье, предсказывал судьбу. Хотя он и не был пророком, ему всё же сходили с рук высказывания о мздоимстве властей, за которое их ждёт Божий суд – неотвратимый и страшный.

– Старик – сумасшедший! – говорили городские стражники. – И чего вы его слушаете!

Но у горожан по поводу терпимости властей к Розовому Шимону было другое объяснение, передававшееся шёпотом: он знает тайну гибели Ури – первого мужа Бат-Шевы, которого король Давид послал на смерть. Ури был убит под стенами Раббы в том же бою, в котором Розовый Шимон получил удар по голове куском жернова, сброшенного со стен. Несмотря на просьбы, Шимон никогда не рассказывал о войне за Иорданом, и для ерушалаимцев это было потверждением слухов о тайном договоре между домом Давида и нищим калекой.

Как-то рано утром, едва Шимон занял своё место в Овечьих воротах и вытащил из пояса луковицу, полученную от возвращавшегося с городского базара купца, в воротах появился человек с закутанным в шерстяной платок лицом. «Идёт из пустыни», – сообразил Шимон.

Вместо того чтобы поспешить в Храм к утренней молитве, человек уселся рядом с Шимоном, достал из пояса лепёшку, переломил её и протянул половину нищему вместе с флягой. Шимон разделил свою луковицу и тоже протянул половину незнакомцу. Они молча закусывали, согреваясь на поднимавшемся над городом солнце.

Незнакомец не спешил назвать себя и открыть лицо. Шимон заметил, что он любуется Храмом на вершине горы. Нищий не мог дольше молчать.

– Ты, наверное, думаешь, его люди построили? – спросил он, указывая рукой на Храм, и шёпотом сообщил: – Это всё червь Шамир! Не слыхал о таком? Я тебе расскажу[24]. Размером он с ячменное зерно, не больше, но может разрезать и обтачивать каменные плиты, да так, что люди теперь смотрят на стены Храма и спрашивают: «А где же швы?» У нас в Ерушалаиме удивлялись: «Почему мы не слышим грохота инструментов, когда Шломо строит Храм?» Теперь понял, почему?

– Откуда же у Шломо такой червь? – спросил незнакомец.

– Как откуда? Из рая. Его принёс орёл прямо в комнату к нашему королю.

Пока они беседовали, в Овечьих воротах собрался народ, начался обычный ерушалаимский день. Мимо Розового Шимона и незнакомца гнали овец на базар, девушки шли с кувшинами на головах к источнику Тихон, торговцы тащили в башню городской стражи пойманного на воровстве мальчишку. Какая-то женщина колотила старика в рваной рубахе, тот молчал и только старался прикрыть руками голову.

– Это – его жена, – сказал Шимон. – С утра уже такая злая! У нас шутят: «Каждый день они решают развестись, и каждую ночь ложатся в одну постель».

– За что же она его так? – спросил незнакомец.

– За бедность, – ответил Шимон и добавил: – Люди говорят так: «Богатого любят все, а бедного ненавидят даже в его доме».

– Ты мудрый человек, – сказал незнакомец. – Повтори-ка, что ты сейчас сказал, мне понравились твои слова.

Нищий повторил и добавил:

– Обидели меня вчера нищие, хотели прогнать с этого места. Я пожаловался городским стражникам, но, как говорится, пошёл верблюд рога просить, а ему и уши отрезали.