Натан Дубовицкий - Ультранормальность. Гештальт-роман Страница 19

Единственный, кто остался – человек в белом свитере. Но где искать?

– А та чиновница, к которой вы ходили со своей новой подругой?

– Она не отвечает. Да и по тому, как она прошлый раз говорила, понятно, что она нам уже не помощник. Все, что она могла сделать, она сделала. Теперь у меня нет ни ее, ни той папки, что она дала.

– С девицей-то когда познакомишь?

Федор пожал плечами.

– Сейчас правда не до этого. Ты вообще, кажется, не понял. Меня же из вуза отчислили!

Денис выпрямился, потер затекшую поясницу и, развернув Федора, направился с ним в общий коридор по направлению к собравшимся «младоцентрятам», явно намекая на то, что стоит поговорить с глазу на глаз.

– Слушай, люди живут и без образования. Помнишь Оксану? Да-да, ту, что выперли после второго курса. Она не была ни умницей, ни красавицей. И ничего, устроилась на телеканал «Серебряный Дождь», митинги освещает. Ничего страшного. И ты устроишься. Просто сейчас лучше ни во что не лезть. В стране очень нервная обстановка.

Федор вынул из внутреннего кармана скомканный листок приказа об отчислении. Денис мельком пробежался по нему взглядом, но остановился только на последних строчках.

– В экстремистских организациях?.. Твой брат состоит в экстремистских организациях, но даже его выгнали, написав, что по неуспеваемости!

Федор забрал листок обратно и взглянул на последние слова. Действительно, одной из причин отчисления значилось состояние в экстремистских организациях. Но каких?

– Что за бред? – пробормотал Стрельцов. – Пойду, разберусь с этой дурой.

– Успокойся!

– Что это значит?

– За тобой уже приходили на пару какие-то перцы. Все в партийной символике с ног до головы, и взгляд, знаешь, такой недобрый и недвусмысленный. Будет лучше, если ты заляжешь где-нибудь. А то нарвешься на неприятности.

– А что спрашивали?

– Тебя искали.

Федор медленно сложил листок вчетверо и положил обратно во внутренний карман куртки. Мысли беспорядочно бегали в голове, словно шары с номерами в лотерейном барабане, и он не мог выбрать какой-то один, чтобы дать ответ самому себе. К счастью, приятель оказался куда сообразительнее.

– Ох и втянул ты нас в историю с этими лекциями по русскому языку.

– А ты считаешь, чего это партия из-за них так окрысилась?

– Ну, – задумался Мешков, – или может ты камень в правительственный кортеж бросил. Они это редко прощают. И если кто-то решил выслужиться, он тебе жизнь крепко поломает.

Камни в автомобили со спецномерами Федор точно не кидал.

– Но почему они так все взъелись-то?

Теперь настала очередь Мешкова пожимать плечами и молчать. Очевидный ответ их обоих не устраивал, а для более развернутого и непростого нужна информация. И поделиться ей никто из их окружения не мог.

– У нас в следующий четверг должно проходить собеседование на вступление в группы первой ступени. Их на той неделе отменили, но я могу прикинуться шлангом и спросить по емейлу. Наверняка они перенесли встречи куда-то в безопасное место. Я могу списаться, если получится, и попробовать разузнать в чем дело, – предложил Денис. – В самом крайнем случае, могу разыскать тех, кто был со мной в группе. Они наверняка не утратили связь с лектором, и знают где его искать. Хотя из-за того ажиотажа, что ты поднял, вряд ли кто-то нам руку теперь протянет.

Федор остановился как раз перед тем углом, откуда вынырнули в прошлый раз молодые партийцы. Теперь он скрывал его самого от того места, где те расположились. Судя по общему уровню шума, они все еще находились там и продолжали галдеть как чайки на утесе. Гадить, впрочем, тоже. От партийцев всегда оставались кучи мусора по коридорам и окурки, так как курили они везде, чувствуя свою безнаказанность.

– Даже если я чего-то добьюсь, – произнес Стрельцов, повернувшись к своему приятелю, – это ничего не будет значить, так как меня все равно отчислили. Пиррова победа какая-то получается.

– Да не драматизируй. Может, поговорить с ректором, объяснить ситуацию. Проблем с тобой все эти четыре года не было, так что может быть пойдет на встречу.

– Думаешь, имеет смысл?

– Конечно! – Денис достал из кармана смартфон, вылез в Интернет и быстренько проверил расписание приемов. – Он и по четвергам, кстати, принимает. Как раз во второй половине дня.

Воодушевленный, Стрельцов по-свойски хлопнул Дениса по плечу и повернул за угол, где «младоцентрята» принялись распевать гимн Евразийского союза. Как и в первый раз, он прошел мимо них, и те не смогли опознать в нем свою жертву. Хотя сам Федор узнал в этих белофутболочниках тех мерзавцев, что преградили ему проход под аркой. Он узнал даже бригадира, самого отмороженного из них, с жилистыми длинными руками и признаками вырождения на лице.

Не привлекая внимания резкими движениями, Стрельцов спустился на первый этаж, и, открывая входную дверь, нос к носу столкнулся с Геной. Тем самым активистом, что особо нетерпимо относился ко всем, кто недолюбливал Дракона, или, по крайней мере, которому это так казалось.

– Твою мать! – выпалил Гена, хватая своей раскрашенной в христианском стиле лапой за отворот толстовки Стрельцова.

С предплечья ангел со злобной гримасой очень не по-доброму смотрел на Федора.

– Ты!

– В нос винты! – передразнил его Федор старой детской присказкой, а потом выхватил из кармана смартфон, сжал его посильнее, чтобы создать подходящую ударную массу, и со всего размаху залепил ему кулаком в переносицу.

Гена отлетел от двери метра на два. Все, кто шел за ним следом и уже образовал пробку на входе, расступились. Брызги крови и соплей взметнулись верх и в стороны, а тело «младоцентренка» упало на край крыльца и принялось медленно сползать по ступенькам. Активист хватался за сломанный нос, из которого в три ручья стекала кровь, а ногами инстинктивно дергал и размахивал в разные стороны, словно его атаковала стая бездомных, обезумевших шпицов.

– Ты что, офонарел совсем? – крикнул кто-то из толпы.

– Эта сука мою курсовую сперла!

Толпа, что скопилась у входа, пришла в возбуждение, послушались даже одобрительные возгласы. В системе образования, либерализованной до ручки, где вопрос личного успеха ничем не сдерживался традиционными представлениями о порядочности, кража чужих работ и выдача их за свои казалась тяжким преступлением.

Кое-кто с младших курсов даже подошел к Гене и изо всех сил пнул его по почке.

Пользуясь случаем, Федор выскользнул из окружения разъяренных студентов и бегом направился к административному корпусу, новому, перестроенному и покрашенному настолько изящно и красиво, насколько никогда не будет окрашен и отмыт ни один учебный корпус. Правда, и там местные умники, судя по свежей краске, не далее, чем позавчера пририсовали баллончиком случайно оброненную в пылу дебатов Никитой Воротиловым фразу: «Я не гей, все геи сидят в Кремле!». И снизу, мельче: «Великие мысли оппозиционеров».

Только на подходе к зданию он почувствовал острую боль в руке. От удара корпус смартфона треснул, и его осколки вошли достаточно глубоко под кожу, чтобы причинять страдание. В азарте разборок он даже не почувствовал этого, но сейчас, когда адреналин в крови начал спадать, он ощутил, как пластик в прямом смысле этого слова щекочет нервы.

– Ну что ж. Первое испытание я прошел, – произнес Федор, успокаивая сам себя.

Он присел на ступенях и принялся извлекать из-под кожи черные опилки корпуса и металлическую стружку смартфоновской начинки. В этот момент ему представилась возможность оглядеться по сторонам. Толпа у входа на факультет рассосалась, да и Гена куда-то делся, проходы между зданиями опустели из-за того, что началась следующая пара. Единственное, что находилось не на месте – черный «Мерседес» – внедорожник последней марки, припаркованный криво на том самом месте, где обычно никогда не ставят автомобили. Он располагался справа от крыльца между двумя клумбами и задевал одну из них своим противоударным бампером-решеткой.

Не придавая появлению дорого автомобиля никакого значения, Федор потянулся и, почувствовав, как по позвоночнику от самого копчика до основания черепа пробежала искра бодрости, распахнул дверь в административный корпус и направился к лестнице.

Не успел он добежать, перепрыгивая через ступеньку, до второго этажа, как сверху послышались оживленные разговоры. Люди явно спускались вниз неторопливой и спокойной походкой, обсуждая дела. Видимо, речь шла о недавнем разговоре, еще чувствовалось оживление, да и нотки их речи показались Стрельцову знакомыми.

– Мы опережающее предупреждали его через использование информации в личных целях среди дурных, – послышался один из голосов. – Цепь есть регулируема на то, что находилось в вашем видении. И вот уже каждый, кто определяет движимость, будет использован как наша преграда.