Алексей Фомин - Затон Страница 19

Теперь ему не нужно было каждый день являться на службу в строго определенное время. Связь со своим работодателем он поддерживал исключительно через Интернет. Жил Слава в одной из четырех снятых для него квартир, которые он менял по мере надобности. Свободного времени, хоть отбавляй. Так что читать теперь ему почти ничто не мешало. Благо, знающие люди подсказали, что книги можно не покупать, а читать их в Интернете, что при кочевом образе жизни было немаловажно. Ведь купленные книги приходилось таскать с собой с квартиры на квартиру (выбросить рука не поднималась). Дела у Славы пошли неплохо, во всяком случае, генералу ни разу не пришлось пожалеть о сделанном выборе. Через некоторое время по Москве поползли слухи, что серия внезапных смертей некоторых видных людей – не результат болезней, несчастных случаев и самоубийств, а итог деятельности суперкиллера по кличке Тень.

У Славы появились деньги. Это у него-то. У человека, который считал их источником и причиной всех бед и несчастий человеческих. Всей мерзости и уродства, которые только существуют на Земле. Самое смешное, что Слава не знал, что с ними делать. Незабвенный Юрий Деточкин знал, а он, Слава, нет. «Так поступать нельзя, – думал он. – И тогда, наверное, разворовывали, а теперь-то – тем более. Нужно давать прямо в руки конкретному человеку. Но как найти этого конкретного человека, которому нужна помощь?»

С Женькой он познакомился на улице. Славин джип стоял в левом ряду длинной вереницы машин, остановленных красным светом светофора. По разделительной цыганенок лет четырнадцати катил инвалидное кресло. Инвалид без обоих ног в камуфляже и лихо заломленном, как умеют это делать только десантники, голубом берете, протягивая руку к каждому водителю, просил милостыню. Кто-то давал, чаще – нет. Слава покопался в бумажнике и, дождавшись, пока инвалид с цыганенком поравняются с ним, опустил стекло и протянул инвалиду стодолларовую купюру. Тот от неожиданности опустил руку, потом, глядя на Славу ошалевшими от счастья глазами, сграбастал серо-зеленую бумажку и, скомкав ее, сунул в нагрудный карман.

Тебя как зовут? – не дав ему начать благодарственный монолог, спросил Слава.

Е-евгений, – ответил совсем сбитый с толку инвалид.

Камуфляж так надел, для жалости, или ты действительно военный?

Офицер. Старший лейтенант.

Ноги где? В Чечне оставил?

Д-да. А что?

Цыганенок, которому уже успел надоесть этот разговор (очередь длинная, надо успеть обойти всех, а то включится зеленый, и клиенты – фьють, уедут), вознамерился было двигаться дальше, но Слава открыл дверь, заблокировав дорогу. Выйдя наружу, он так цыкнул на цыганенка, что тот, бросив коляску, сломя голову бросился прочь, ловко лавируя между машинами.

Ты что это, а? – с испугом глядя на Славу, спросил инвалид.

Со мной поедешь, – ответил Слава.

Да не хочу я с тобой, черт, – возмущенно заорал он.

Но Слава, не слушая, уже сграбастал его и запихнул в салон. Пока он усаживал инвалида в кресло, пока пристегивал его ремнем, тот успел пару раз весьма чувствительно съездить Славе по челюсти. Пришлось Славе его утихомирить, заехав что есть силы под дых. Пока инвалид корчился на переднем сидении, Слава кое-как засунул его коляску в багажное отделение.

Светофор уже вовсю светился зеленым, и возмущенные сограждане, кто продолжительными гудками, а кто и витиеватыми матюками, выказывали свое отношение к Славиному поведению на дороге.

Слава забрался в машину и, рванув с места, успел проскочить перекресток, оставив позади возмущенную толпу.

А, сволочь, купил меня на эту бумажку, – ругался инвалид, копаясь в кармане и выуживая оттуда стодолларовую купюру. – Справился, да? С инвалидом… Гад. Да будь у меня ноги, я бы тебя… – Наконец он достал купюру и швырнул ее на пол. – Подавись. Поймал меня, как на живца… И куда ты меня теперь? На опыты сдашь?

Слава припарковал машину и, заглушив двигатель, повернулся к инвалиду.

Прекрати орать. Ни на какие опыты я тебя сдавать не собираюсь. Я тебе помочь хочу. Если не веришь мне, могу прямо сейчас развернуться и отвезти тебя туда же, где и подобрал. Ну?

Инвалид, поверив или сделав вид, что поверил в Славины добрые намерения, наконец-таки успокоился и приготовился слушать.

Ты где живешь, Жень? – спросил Слава.

У цыган, – совсем спокойно, даже с какой-то обреченностью в голосе ответил он. – Они меня кормят, поят, кров дают, а я за это работаю на них. Взаимовыгодное сотрудничество, понимаешь?

Слава покивал головой, потом спросил:

А своего жилья, что, нету?

Дай закурить, – попросил Женька.

Слава отрицательно помотал головой.

Не курю.

Женька снял берет, достал из-под подкладки мятую сигарету. Закурив, попросил:

Открой окно, – затянувшись, выпустил струю дыма наружу. – А ты кто такой? Олигарх, что ли? Вроде не похож…

Я, Жень, тоже бывший офицер. Только мне повезло чуть больше, чем тебе. Заработал я, Жень. Много заработал. А куда деньги девать, не знаю. Вот…

Тоже мне, проблема. Ты поезжай в Подольск, в реабилитационный центр, – перебил его Женька. – Там таких, как я, которым деньги нужны, море. Или поезжай на Коровинское, на протезный завод. Поинтересуйся, какая там очередь на льготное протезирование. Так что, если хочешь деньги потратить, это не вопрос. Тебя как зовут?

Слава. Так что у тебя с жильем-то?

Да, была у меня квартира, – недовольно поморщился инвалид. – И семья была. В Туле. Я как из госпиталя вернулся, запил. По-черному. Жена терпела, терпела, а потом ребенка забрала и уехала. Я квартиру продал, а деньги пропил. Быстро пропил. Так бы, наверное, и подох бы на улице, если б цыгане не подобрали. Вот, теперь привезли меня в Москву… В столицу нашей родины, понимаешь…

Понятно. Итак. – Слава прихлопнул ладонью по рулю, как бы итожа этим жестом их разговор. – Я тебя сейчас отвожу на квартиру. Она оплачена на год вперед. Сегодня-завтра нанимаю человека, который будет с тобой жить и помогать тебе. Тоже на год. Я тебе заказываю протезы. Самые лучшие, какие только есть в мире…

А швейцарские можно? – перебил его Женька. – Говорят, там сейчас такие протезы делают… Все на электронике. Только подумаешь, а они как бы сами ходят. Вот только не пойму, передатчик сигнала они, что, в мозг вживляют?

Не знаю, – в свою очередь перебил его Слава. – Хочешь швейцарские, будут тебе швейцарские. Дальше. Я куплю тебе машину. С ручным управлением. Пойдешь работать. Пакеты по городу развозить или что-то в этом роде. Это я устрою. Когда будут готовы протезы, начнешь учиться. Подберем какие-нибудь курсы. Это мы с тобой попозже определимся. Надеюсь, за год ты во всех смыслах встанешь на ноги и сможешь дальше сам оплачивать квартиру. А может быть, и семью вернешь… Это уж тебе решать. Ну что, согласен?

Женька долгим, изучающим взглядом посмотрел на Славу, потом, все еще не решаясь поверить своему счастью, замирающим голосом спросил:

Я-то согласен… А что ты хочешь взамен?

Только одно условие.

Какое?

Отныне и на всю оставшуюся жизнь ты отказываешься от алкоголя.

И это все? Больше ты от меня ничего не хочешь?

Больше ничего.

Ну, это не вопрос. Обещаю, что к рюмке и не притронусь.

Тогда поехали. – Слава завел двигатель и ловко ввинтил свой джип в плотный автомобильный поток.

Женька стал первым и самым главным Славиным крестником, объектом постоянной заботы и… гордости за содеянное. В дальнейшем Слава съездил и в Подольск, и на Коровинское шоссе и обнаружил, что людского горя столько, что его кровавых денег хватает лишь на то, чтобы чуть-чуть помочь считанным единицам.

«Надо больше работать», – решил Слава. Пришлось ему создать свою собственную систему получения заказов, продублировав при этом систему связи, разработанную в свое время для него людьми Маркушева. Мелочевку Слава не брал, только солидные заказы. Да мелочевка к нему попасть и не могла, уж больно гонорар у него был приличный. Но зато и качество Слава обеспечивал по высшему разряду. Теперь генеральские заказы стали для него невыгодны, уж больно мало тот платил, но Слава и не думал от них отказываться. Во-первых, не хотелось ссориться с генералом, а во-вторых, Слава чувствовал себя обязанным ему. Ведь это именно благодаря генералу Маркушеву Славе удалось найти свое место в жизни.

Родись Слава на сто лет раньше и, возможно, русская история получила бы еще одного пламенного борца с неравенством, мечтающего исправить человеческую природу, заливая землю на сотни километров вокруг себя людской кровушкой. Но он родился в последней четверти двадцатого века, во времена, впоследствии названные застойными, когда естественная страсть человека к накопительству, семейному уюту и комфорту была признана вполне законной. Дальнейшее развитие событий только укрепляло и развивало в людях эту пагубную страсть. Жизнь научила Славу, что человек – такое существо, которое не может само остановиться. Ему всегда всего мало. И он продолжает хапать, хапать. Причем, чем больше стремится человек хапнуть, тем более подлые и мерзкие поступки приходится ему совершать. Поэтому, деньги, этот, по выражению экономистов, всеобщий эквивалент, являющийся для большинства мерилом жизненного успеха, благосостояния, творческих возможностей, счастья, наконец, для Славы стали показателем моральных качеств человеческой личности. Он был вполне согласен с Евангелием, утверждавшим, что проще верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому обрести царство небесное. И даже если некий богатый субъект еще не успел совершить ничего отвратительного, то это ему предстояло в будущем.