Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь Страница 19

В природе скунс врагов практически не имеет. Он так уверен в оружии обороны, что не спешит убегать от кого бы то ни было. Да и бегать он не слишком способен. Скунс знает — все его обойдут. Медведь, лиса, волк — никто не желает встречи со скунсом. Окраска зверька предупреждает возможные недоразумения — белое с черным легко заметишь в лесу. Ну а если кто-либо по глупости или незнанию все же приблизится — тогда атака. Однако скунс стреляет лишь в крайности — зачем понапрасну тратить снаряды! Он обернется задом, подымет хвост, он топает ножками, привстает на передние лапки — «смотри, с кем дело имеешь!». Если и это не действует — пеняй на себя. Струя химикалий (главный компонент — этилмеркаптан) летит на четыре-пять метров. И скунс вполне понимает, что целиться надо в нос и глаза…

Против человека эта защита все же неэффективна. Ружье стреляет гораздо дальше, чем две подхвостные железки, а мишень — хорошо заметный небоязливый дикарь — отличная.

На скунсов охотятся ради меха. И некогда очень распространенный зверь (он заходил на фермы, слонялся возле поселков) теперь уже редок. Лет сто назад Америка ежегодно давала на рынок четыре миллиона скунсовых шкурок. К тридцатым годам этого века промысел снизился вдвое. В 1954 году было добыто всего лишь 140 тысяч, а в 1961 году — 50 тысяч шкурок.

Считают, на ставшего редким зверя охотиться нерентабельно. Это, возможно, спасет «коренного американца» от полного истребления.

В пору всеобщего увлечения переселять животных скунса завезли к нам и выпустили в Киргизии, Дагестане, Азербайджане, Приморье. В 1933 году около трех десятков зверьков пустили даже в Усманский бор под Воронежем. Скунс нигде не прижился. Причина как следует не прослежена, но известно: у части зверьков не было жизненно важных для них желез (их удалили, поскольку скунсы предназначались для звероводческих ферм). Можно только дивиться — чего ожидали от эксперимента? Лишенный защитного средства, зверек, конечно, был обречен. Небоязливый, легко заметный, он был превосходной добычей для хищников, например, для лисы. Можно представить, как топал ночами скунс, как стращал нападавших, полагаясь на артиллерию. А она не стреляла.

* * *

Гремучка предупреждает возможное столкновение звуком. Во время охоты, когда подползти надо скрытно, змея безмолвствует.

Во всех других случаях она пускает в ход погремушку. Это сигнал: обойди! Если все-таки лезешь и не слышал предупреждения, змея нападает. Укус гремучки опасен. Вот запись американского натуралиста (по Брему): «Я видел индейского мальчика, который был укушен змеей. Ни одно известное индейцам средство не помогало. На мальчика было страшно смотреть. Гангрена обнажила кость на укушенном месте… Несчастный умер».

Огромная доза яда мгновенно парализует какого-нибудь грызуна (объект охоты гремучки), но и бизону небезопасно встретить змею. Тот же натуралист сообщает: «В прерии, близ Миссури, я заметил взрослого бука, который несся, как бешеный. У него на шее, за подбородком, висела большая змея…»

По рассказам переселенцев в Америку, земля эта когда-то кишела гремучками. Индейцы постель в лесу сооружали на колышках, а места для долгой стоянки из-за гремучек предварительно выжигали. Лишь в племени сиу змей почитали. (Сиу — последний слог прозвища, данного племени. Надовесиу — значит гремучая змея.)

Гремучая змея.

Но надо сказать, у нынешних сиу былого почтения к гремучке мы не увидели. В резервации Пайн-Ридж у дощатого магазинчика молодой сиу у нас на глазах вытащил из-за камня гремучку. Размозжив ей голову палкой, парень кинул добычу в багажник автомобиля. На вопрос: «Что он с ней сделает?» — индеец сказал: «Зажарю».

Индейцы, наверное, и научили переселенцев без предрассудков относиться к жаркому из змей — нужда иногда заставляла людей за неимением лучшей дичи охотиться на гремучек.

Для подобной охоты ничего, кроме палки, не надо, к тому же змея всегда себя выдает. По словам одного топографа прошлого века, гремучек «в маршруте ели обычно с таким же удовольствием, как и любое свежее мясо». Сегодня мясо змеи в некоторых местах Америки считают изысканным блюдом. В Оклахоме весной, когда гремучки выползают на солнце «с глазами, полными жизни и огня», за ними дружно охотятся. Облава кончается праздником с раздачей призов за лучшие экземпляры, а пойманных змей жарят и подают на закуску.

Однако это всего лишь экзотика, эхо былого. В населенных местах Америки гремучие змеи — теперь уже редкость, а было их, вспоминают, «ужасающе много». В начале прошлого века двое охотников, запасавших целебный жир, за три дня убили 1104 гремучки. Змей истребляли и просто из-за страха и неприязни, из опасений за скот. Любопытно, что в этом деле колонистам на помощь пришли домашние свиньи. Привезенные из Европы потомки вепрей в отличие от лошадей и коров гремучек совсем не боялись, смело на них нападали и с удовольствием пожирали. Возможно, щетина, слой грязи и жира предохраняли свиней от яда. Неуязвимость хавроний довольно быстро заметили. И прежде чем оседать в облюбованном месте, колонист, как пишут, «одалживал у соседа стадо свиней и пускал его на участок».

В Америке много хороших книг о природе. И все же меня поразила двухтомная книга И. Клаубера (в каждом томе 700 страниц!), посвященная только гремучей змее. Физиология, образ жизни, повадки, драматические столкновения с ней животных и человека, области обитания, отношение к змеям индейцев, легенды, образ гремучки в искусстве индейцев, в духовной жизни. Автор в своем труде ссылается на 1720 (!) других работ, статей и книг. Какому еще животному человеком оказано столько внимания? А ведь это всего лишь змея размером в полтора, редко в два метра.

Мы как следует разглядели гремучку в диком пустынном углу северной части штата Вайоминг. Сухие холмы, поросшие тут можжевельником и колючим приземистым кактусом, столь неприветливы, что люди их обошли. Холмы достались остаткам мустангов и змеям. Выслеживая мустангов, я вгорячах мимо ушей пропустил странный звук, походивший на стрекот кузнечика, но громкий и слегка сглаженный.

Гремучка! Я увидел ее в полуметре от защищенной только штаниной ноги. В эту минуту важно было не потерять из виду мустангов, и я лишь мгновение видел змею. Но «песня кузнечика» мерещилась с этой минуты под каждым кустом.

Вторую гремучку я увидел чуть позже. Ее обнаружил наш проводник Джин. Змея свернулась между пучками сухой травы и была в возбуждении. Носком сапога Джин поддал в ее сторону мелкие камни. Я подумал: сейчас сделает выпад… Но буровато-серое в поперечном узоре тело змеи не шевельнулось, только рифленый хвост стоял торчком, как антенна, и мелко подрагивал. Сигнал «обойдите!» достиг крайнего напряжения, когда Джин почти коснулся змеи сапогом. Угрожающий звук стал похожим на треск точильного круга, к которому прикоснулись стамеской. Но стоило нам попятиться, как возбуждение змеи спало.

На рифленом хвосте гремучки я насчитал тринадцать колец. Каждая линька змеи оставляет ороговевший валик из кожи. Особым образом сочлененные на хвосте роговые наросты и служат змее погремушкой.

Хвостом о землю от возбуждения ударяют многие из животных (например, лев). Это сигнал атаки. Некоторые змеи, чтобы не расходовать яд, движением хвоста заявляют: бойся, я наготове! Гремучка пошла еще дальше. Сигнальный звуковой агрегат на хвосте тысячи лет действовал ей на пользу. Но в столкновении с человеком он стал для нее роковым, ибо, заметив змею, человек всегда ищет палку.

Фото из архива В. Пескова. 19 мая 1974 г.

Конгресс тереологов

(Окно в природу)

Передо мною фрагменты марок, выпущенных специально к конгрессу. Это свидетельство важности события, которое будет проходить в Москве с 6 по 12 июня.

Конгресс тереологов… Если попроще, то это всемирный съезд ученых, занятых изучением млекопитающих. Председательствовать на конгрессе будет член-корреспондент Академии наук СССР, директор Института эволюции животных Владимир Евгеньевич Соколов. Он ответил на несколько наших вопросов.

— Организация конгресса…

— Он проводится первый раз. Мы рады, что местом встречи наши коллеги единодушно назвали Москву. Это знак уважения к нашей зоологической науке. Пятьсот ученых с разных районов земли соберутся в Московском университете. Большая группа зоологов — 150 человек — прибудет из США. Перечислить всех интересных ученых сейчас невозможно. Назову лишь несколько имен с мировой известностью.

Дж. Круг (Великобритания), Ф. Бурлиер (Франция), Дж. Симпсон (США), Г. Темброк (ГДР), Т. Мчаро (Танзания), Казимир Петрусевич (Польша), Б. Росицкий и Й. Кратохвил (Чехословакия). Всего на конгрессе будет представлено 54 страны. Советская делегация — наиболее представительная. Ее возглавляют известные наши зоологи Владимир Георгиевич Гептнер, Валент Викторинович Кучерук, Николай Павлович Наумов, Станислав Семенович Шварц…