Жан-Филипп Туссен - Фотоаппарат Страница 19

12) При отсутствии звука изображение не может передать ужас. Если бы запечатлеть последние секунды жизни девяноста миллиардов людей, которые умерли за время существования Земли, и показывать подряд в кино, это зрелище, я думаю, надоедало бы довольно быстро. А вот если бы записать пять последних секунд этих жизней, крики боли, вздохи, хрипы, соединить вместе и включить на полную громкость в концертном зале или в опере… Изображение футбольного стадиона прервало мои раздумья, на поле разминались две команды. Я поспешно поднялся и, присев перед телевизором, попытался включить звук.

13) Миланский «Интер» встречался с «Глазго рейнджерс» в одной восьмой финала европейского Кубка обладателей кубков. Матч проходил в Шотландии. Чтобы сохранить за собой шансы на ответный матч, итальянцы перестраховались, отойдя всей командой в защиту. Матч был скучный. И все же, несколько красивых пасов привлекли мое внимание; я резко наклонился вперед и оперся рукой об пол, чтобы быть поближе к экрану. На двадцать пятой минуте второго тайма бармен тоже вышел к телевизору. Перед тем как сесть, он машинально пошевелил антенну, подкрутил контрастность. Последние пятнадцать минут матча проходили бурно. Шотландцы использовали длинные передачи и били вовсю, стараясь в последний момент открыть счет. Когда мяч с тридцати метров ударился в штангу, я затаил дыхание и обменялся многозначительными взглядами с барменом. Я зажег сигарету и оглянулся, поскольку чувствовал, что сзади кто-то есть. За нашими спинами в дверях застыл портье.

14) Назавтра я рано проснулся, и день прошел спокойно.

15) Я начал осваиваться в гостинице, больше не путался в коридорах. В ресторане кормили по расписанию, я завтракал очень рано и обычно оказывался в зале один. Ужинал я тоже в одиночестве, незадолго до восьми вечера. В гостинице было не больше пяти постояльцев. Иногда я встречался на лестнице с французской парой. А однажды утром я с удивлением увидел их входящими в ресторан на заре. Они прошли через зал, не поздоровавшись со мной, лишь окинули меня безразличным взглядом, проходя мимо. Несмотря на ранний час, едва присев, они завязали беседу (бесспорно, это были парижане, причем со стажем). Они беседовали об изящных искусствах, об эстетике. Их рассуждения, несмотря на полную абстрактность, показались мне подкупающе убедительными. Мужчина выражался изысканно, был немного циничен и проявлял обширную эрудицию. Спутница же его ограничивалась цитатами из Канта и намазывала маслом булочку. Разногласия в вопросах возвышенного, как мне показалось, не слишком вредили их отношениям.

16) Каждый день ближе к полудню горничная приходила убирать мою комнату. Я освобождал ей место: накидывал пальто и спускался вниз. Засунув руки в карманы, я мерил шагами холл, пока она не появлялась на верхней ступеньке, вся в небесно-голубом, с ведром и шваброй. Тогда я поднимался в комнату, где находил кровать убранной, а туалетные принадлежности безупречно разложенными на полочке у раковины.

17) Я редко отходил далеко от гостиницы. Ограничивался соседними улицами. И все же один раз мне пришлось снова отправиться в универмаг Станда: мне были нужны рубашки, да и новые трусы запачкались. Магазин был ярко освещен. Я медленно двигался между полками, как школьный инспектор, временами гладящий по головке подвернувшегося ребенка. Я задержался в отделе одежды, выбирал рубашки, щупал шерстяные свитера. В отделе игрушек я купил набор дротиков.

18) Вернувшись к себе в комнату, я вынул все из пакета и разорвал полиэтиленовую упаковку дротиков. К шести дротикам, у которых тупой конец был закруглен и украшен перьями, прилагался весьма незатейливый диск, расчерченный концентрическими кругами. Я повесил мишень на дверцу шкафа, отошел подальше, чтобы лучше видеть, и удовлетворенно ее разглядывал.

19) Я сосредоточенно метал дротики. Встав у стенки, я сжимал дротик пальцами. Все тело напряжено, глаза прищурены. Я вглядывался в центр мишени, давая себе четкую установку, прогонял все мысли — и бросал.

20) Вторая половина дня протекала спокойно. Если я ложился вздремнуть, то просыпался в скверном настроении с онемевшими челюстями. Я застегивал пальто и спускался в бар, в котором в этот час бывало особенно безлюдно. При моем появлении бармен поднимался из своего кресла и неторопливо направлялся к стойке впереди меня. Не дожидаясь с моей стороны никаких указаний, он всовывал фильтр в кофеварку, ставил передо мной блюдце. Когда кофе был готов, он пододвигал к моей чашке сахарницу, вытирал руки и, взяв газету, возвращался в свое кресло.

21) Я покупал газету почти каждый день. Рассматривал фотографии, читал прогноз погоды — понять его было нетрудно: он включал стилизованное изображение густоты облаков и сведения о минимальной и максимальной температуре на сегодня и на завтра. Еще я просматривал страницы, посвященные международной политике, изучал спортивные новости и анонсы спектаклей.

22) Понемногу мы с барменом начинали симпатизировать друг другу. Мы приветствовали друг друга кивком головы всякий раз, когда встречались на лестнице. Ближе к вечеру я заходил выпить кофе, порой мы беседовали. Мы обсуждали футбол, автогонки. Отсутствие общего языка нам не мешало; о велоспорте, например, мы могли говорить бесконечно. Мозер, — говорил он. Меркс, — замечал я через пару минут. Коппи, — отвечал он, — Фаусто Коппи.

Я помешивал ложечкой кофе и кивал головой, размышляя. Брюйер, — бормотал я. Брюйер? — переспрашивал он. Да, да, Брюйер. Его это, похоже, не убедило. Я думал, что разговор на этом и закончится, но когда я уже собирался отойти от стойки, он придержал меня за рукав и сказал: Джимонди. Ван Спрингел, — ответил я и добавил: Планкарт, Дьерикс, Виллемс, Ван Импе, Ван Лой, де Вламинк, Роже де Вламинк и брат его, Эрик. Что он мог на это ответить? Он сдался. Я заплатил за кофе и поднялся к себе в комнату.

23) Дротики втыкались в мишень плоховато. Иногда они входили недостаточно глубоко, оперение перевешивало, и они падали на пол. Я каждый раз злился. Присев на край кровати, я заточил их бритвенным лезвием.

24) Я проснулся среди ночи. Один. Побродив-немного по комнате в пижаме, я накинул пальто и босиком шагнул в коридор, вытянув вперед руки. В гостинице было темно. Я спустился по лестнице, глядя по сторонам. Мебель приняла человеческие очертания, несколько стульев следили за мной. Черно-серые тени, у которых повсюду были глаза, пугали меня. Я втянул голову в плечи, поднял воротник пальто. На первом этаже было тихо. Входная дверь заперта на ночь, ставни закрыты. Я бесшумно пересек холл, и освещая себе путь зажигалкой, прошел по коридору к служебным помещениям. Там, не зная, куда идти дальше, я открыл застекленную дверь кухни. При слабеньком свете зажигалки я обошел помещение, ступая босиком по холодному кафелю. Все было в безупречном порядке, все разложено по полочкам. У стены стояло два огромных пустых стола. Раковина блестела. Я пошел прикрыть за собой дверь и, убедившись, что никто меня не видит, осторожно открыл холодильник (в поисках куриной ножки).

25) На следующий день я послал весточку Эдмондссон. Я вышел из гостиницы и на улице спросил у пробегавшего мужчины, как пройти на почту (никогда не отказываю себе в удовольствии задавать вопросы спешащим людям). Он на ходу указал мне пальцем направление и собирался было обогнуть меня и двинуться дальше, но я учтиво загородил ему дорогу и попросил объяснить поподробнее. Тут уж он остановился, соблаговолил обернуться ко мне и очень терпеливо дал мне все необходимые указания. Я нашел сразу. Это было новое почтовое отделение — лакированная деревянная стойка, телефонные кабины. Несколько человек топтались вокруг стола со стопкой бланков и ручками на цепочках. Я пересек зал и в первом попавшемся окне осведомился, как мне отправить телеграмму. Мне протянули бланк. Я набросал короткий текст, дал адрес и телефон гостиницы. Эдмондссон получит известие от меня сегодня же (я уже соскучился по ней).

26) Вернувшись в гостиницу, я подошел взять свой ключ и заодно спросил у портье, не знает ли он, где можно поиграть в теннис. Он задумался и ответил, что, возможно, корты есть в каком-нибудь крупном отеле, но ему кажется, что зимой они закрыты. Чтобы ответить точнее, он открыл справочник, нацепил очки и, полистав страницы, сказал, что мне лучше всего пойти справиться в Лидо. Я спросил, как туда добраться. Добраться было легко. Выйдя из гостиницы, надо было сразу свернуть направо (он снял очки и махнул рукой над стойкой, указывая направление) по первой же улице и дальше идти по ней, никуда не сворачивая, до Дворца Дожей. Там останавливается рейсовый катер — вапоретто, который доставит меня в нужное место.

27) К вечеру, когда я кидал дротики у себя в комнате, портье зашел мне сказать, что меня просят к телефону. Я спустился, взял аппарат со стойки и, натянув шнур, пристроился в углу. Сидя на корточках у стены, я долго тихо беседовал с Эдмондссон.