Дмитрий Вересов - Дети белых ночей Страница 2

– О, Бьянка!..– Он протянул к ней руки, одной подхватил плащ, другой ее, прижал к себе и стал кружить по комнате.

И целовал, целовал потом эти любимые глаза, шею, плечи. Он губами запоминал изгибы ее прелестных форм. Закрыв глаза, они оба вдыхали ароматы любви... Потом выпили вина. При свечах ее губы своим цветом напомнили ему тот камень на серебряном кольце.

В дверь постучали.

– Хозяин, к вам посыльный.

Бенвенуто наспех оделся и вышел. Вскоре он вернулся с маленькой вещицей в руке.

– Вот. Сейчас я буду тебя рисовать.

Он взял ее руку и надел на палец странное на вид кольцо с приделанной к нему перекладинкой на невысокой ножке. Размер совпал! Она с интересом разглядывала эту конструкцию и ни о чем не догадывалась. Его затея полностью удалась.

Поставив локоть на стол и поворачивая к свету восхитительной формы ручку, Бьянка улыбалась. Он схватил пачку листов, карандаш, коробочку с углем и устроился напротив. Ему хватило нескольких минут, чтоб набросать ее головку и кисть руки. Потом он попросил девушку повернуться боком к столу и точными движениями зафиксировал милые сердцу изгибы. Правильность овалов лица и ушей, стройность шеи, хрупкую прелесть плеча и ключиц, мягкие обводы груди и руки. Затем он отложил бумаги, и они принялись за еду, сохраняя молчание. Только свет свечей и их глаз жили в этом уютном пространстве. Все остальное безмолвствовало, охраняя любовный покой...

На третий день Бенвенуто отправился к Юрьеву: следовало утвердить эскизы и получить задаток на мрамор и подмастерьев. Граф настаивал на том, чтобы мастер завершил работу в самые малые сроки.

– Меня уже ждут в Петербурге. Канцлер требует личного отчета.

– Я понимаю вас, граф. И прошу понять меня. Вам ведь не ремесленные поделки нужны. Тогда бы вы не передали заказ мне. Конечно, я привлеку резчиков, но только на первых этапах. Заканчивать скульптуры я буду сам, и только сам. Шлифовкой, разумеется, займутся помощники, однако, чтоб отсечь все лишнее у шести мраморных глыб, согласитесь, нужно достаточно времени.

– Сейчас начало зимы. Поздней весной скульптуры должны быть в Санкт-Петербурге. Такой вот у меня приказ, мой друг. Не позднее первых чисел июня.

– Вы понимающий человек. И я благодарен вам, граф. Времени достаточно. Вы сами будете принимать работу?

– Дорогой Бенвенуто, к сожалению, я вынужден покинуть Флоренцию через неделю. Поэтому я...– Юрьев пристально взглянул на Альдоджи,– я беру на себя смелость оставить вам все деньги, причитающиеся за работу. А также покорнейше прошу выполнить мою просьбу...

– Господин граф, я с радостью выполню любую вашу просьбу, если она в рамках христианского приличия.

– Вы сможете сами отправить в Россию транспорт со скульптурами?

– Готовьте бумаги, граф. Мне приходилось отправлять свои работы во Францию и Голландию. Вы желаете морем?

– Да, мой друг! Вы, вы сняли такой камень с моей души!

– Зато вы взвалили на меня целых шесть.– Улыбка Бенвенуто осветила небольшую беседку.

Юрьев позвякал колокольчиком, и тут же в беседку протиснулся Яков с подносом. Господа подняли кубки и выпили белого флорентийского.

– Позволите ли навестить вас, маэстро, послезавтра? Хочу попрощаться и передать документы,– провожая Альдоджи, осведомился Юрьев.

– Буду к вашим услугам после полудня, сударь.

«Интересные люди эти русские,– думал Бенвенуто, направляясь к ювелиру.– Куда до них французам да голландцам, хоть русские и переняли у них многое».

Тьерино встретил его в торговом зале.

– Добрый день, маэстро. Надеюсь, мои мастера не ошиблись с размером?

– Подошло, как нельзя лучше. Премного благодарен. Могу ли я забрать кольцо?

– Конечно, мой друг. Идемте ко мне в кабинет, выпьем за мастерство.

– С удовольствием, дорогой хозяин.

– Прошу за мной. Массимо, подай нам вина в кабинет и принеси заказ господина Альдоджи.

По стенам кабинета стояли высокие стеллажи. Светлый махагон контрастировал с темными переплетами сотен томов. Рабочий стол и три кресла из того же теплого дерева представляли все убранство комнаты. На углу столешницы стояли странного вида микроскоп, рядом с ним – большая кожаная шкатулка и простой пятисвечник на подносе.

– Присаживайтесь, маэстро. Я пригласил вас для того, чтобы рассказать о камне, который вы собираетесь приобрести. Само кольцо тоже заслуживает внимания, но это уже другая история. Спасибо, Массимо, можешь идти.

Он открыл маленький футляр и достал оттуда кольцо.

– Хочу поделиться с вами сведениями, вычитанными в одном из моих каталогов,– сказал Тьерино, обводя рукой свою гигантскую специальную библиотеку.– «Черный гранат, он же меланит, камень примечательный тем, что помогает общаться с миром усопших. Купленный, он превращается в талисман через много лет. Подаренный или переданный по наследству, становится добрым волшебным камнем. Украденный, способствует гибели своего незаконного владельца». Я посчитал необходимым сообщить вам эти сведения. Возьмите же кольцо. Оно ваше.

С этими словами он положил кольцо в футляр и протянул Альдоджи.

– Спасибо, сеньор Тьерино,– пробормотал озадаченный скульптор.– Завтра мой Марио принесет вам деньги.

– И я благодарю вас. Всего доброго.

Несколько дней ушло на создание бригады камнерезов. Можно было покупать мрамор. Когда Бенвенуто заканчивал заказные письма, к нему постучалась служанка: «Там какой-то важный господин, хозяин. Просить?» Он кивнул головой, мол, проси. В мастерскую вошли граф Юрьев и его Яков.

– Здравствуйте, ваше сиятельство,– Бенвенуто пошел ему навстречу.

– Приветствую вас, друг мой. И давайте без церемоний.– Юрьев прислонил свою трость к стене.– Спешу, знаете ли. Поэтому сразу перейдем к делу.

Он подал знак Якову, и тот быстро выложил на стол папку с документами.

– Я принес вам сопроводительные бумаги и еще одно предложение. Надеюсь, вам оно понравится. Прошу принять от меня приглашение приехать в Россию. Уверен, что ваша работа понравится императрице, и вы сможете быть представлены ей. Окрест Санкт-Петербурга ведется строительство. Множество загородных домов и парков. Также и правительственных летних резиденций. Ваш гений не может быть не востребован в столице.

– Ва бене! Граф, премного благодарен! Чем я могу вас отблагодарить?

– Ну что вы, маэстро, полноте. Я ведь на службе. Лучше приезжайте в Петербург.

Они раскланялись и расстались.

Альдоджи погрузился в работу. Весть о том, что он получил большой заказ от русского двора, живо распространилась по Флоренции. К нему стали все чаще обращаться местные вельможи и состоятельные горожане. Дел было много, однако он поручил своему ученику выполнить эскизы по заказу Бьянки. Однажды Бенвенуто договорился с нею, что не будет разыскивать ее дом, что она придет сама. Романтизм ситуации увлекал его.

Наступила весна. Бьянка как будто забыла о нем. Бенвенуто тосковал. Часто по вечерам он доставал кольцо и любовался яркой искрой, что жила в камне. Он был уверен, что настанет час и все прояснится, и он наденет ей на палец кольцо. Ведь они любят друг друга, думал он.

Работы по русскому заказу завершались. Уже было договорено с капитаном и властями. Пять опечатанных ящиков стояли во дворе, ожидая отправки. Над шестой статуей Бенвенуто работал с особым тщанием. Он вложил в работу над ней все свои сильные и светлые чувства. Ведь он вырезал портрет любимой женщины. Выглаживал по тысяче раз, полируя ставшие уже родными ее черты. Оставалось совсем чуть-чуть.

Стоял ясный день. В мастерской были двое: полуобнаженная, прекрасная мраморная дама, олицетворяющая античную богиню, и мастер, создавший это чудо. Он склонился перед ней, доводя до совершенства форму ее ножки, показывающуюся из-под подола драпировки. Совсем неслышно в комнате оказался третий. Бенвенуто был так увлечен работой, что ничего не заметил. А между тем Бьянка оказалась лицом к лицу со своим мраморным воплощением.

В солнечной тишине плыли пылинки. Пронизывая каменные пальчики, солнечные лучи согревали их и высвечивали так, что они выглядели как живые. В чуть наклоненной головке лучи играли с тенями, озаряя все черточки лица. Бьянка всматривалась в них, как в зеркало, узнавала и не узнавала себя.

– Мастер, мастер,– услышал Бенвенуто сладкие звуки за своей спиной.

Он замер на мгновенье, опустил на пол шлифовальный камень и медленно выпрямился. Он поворачивался на звук, вытирая о фартук запыленные ладони, и широко улыбался.

– Бьянка! Дольче Бьянка! Мамма миа, как я соскучился,– тараторил он, протягивая к ней руки.– Узнаешь ли ты себя?

– Мне очень хорошо от того, что ты видишь меня такой, мастер.

– Я почти уже закончил,– глаза Бенвенуто были полны восторгом и радостью.

Она обняла его за шею, притянула к себе и долго целовала, слизывая мраморные пылинки с его глаз, щек, губ. А он стоял, опустив руки, и впитывал, впитывал ее поцелуи.