Сирил Массаротто - Бог — мой приятель Страница 2

Интересно, Бог видит, как я сижу и предаюсь мечтаниям об этой брюнетке? Ротик, кстати сказать, у нее и в самом деле крошечный. Может быть, ему даже известно, что она меня возбуждает? Может, он как раз сейчас читает мои мысли! Как бы это узнать?

— Бог! Бог, пожалуйста, отзовись, у меня срочное дело!

— Да?

— Эти твои вспышки меня пугают. Имей в виду, у меня очень чувствительные глаза! Вообще-то дело не очень важное, просто захотелось узнать: ты сейчас за мной следил?

— О, ты не первый, кто задает мне подобный вопрос. Всегда ли я за вами слежу? Да, всегда!

— Серьезно? Ты меня все время видишь?

— Тебе на каком еще языке сказать? Да, я вижу тебя каждую минуту и каждую секунду. Не только вижу, но и знаю, о чем ты думаешь и о чем втайне мечтаешь. Впрочем, у меня так со всеми людьми.

— Постой, но это же чудовищно! Может, ты все-таки врешь?

— С чего мне тебе врать?

— Но я же не смогу теперь жить, зная об этом!

— Сможешь. Постепенно привыкнешь.

— Нет, не может быть! Ты хочешь сказать, что видишь, как я дро… Мм, как я мастурбирую?

— Если бы только это! Я же сказал — я все вижу! Вот, например, помнишь, три года назад ты подарил Сабрине на день рождения вибратор?

— Ты и Сабрину знаешь?

— Правило номер один запомнил? Короче, она его не приняла, заявив, что это отстойный подарок… Она же вся такая правильная. Так вот, помнишь, что ты в тот вечер проделал с вибратором?

— Что? Ты видел, как я засунул его себе… О нет, только не это! Как же мне в глаза тебе смотреть после этого? Ты меня убил, без ножа зарезал! У-у… позор на мою голову! Подумать только, Бог видел, как я испытывал вибратор! Вот стыдобища-то!

— Да ладно, не комплексуй.

— И он мне еще говорит «не комплексуй»! Спасибо, мне значительно полегчало! Стоило тебе попросить, и все мои комплексы как рукой сняло!

— Обожаю иронию. Это в тебе от меня.

— Пойми ты, мне просто любопытно стало. Я же их целыми днями продаю, так что, считай, я сделал это из чисто профессионального интереса. И всего один раз, клянусь тебе!

— Сколько раз, говоришь?

— Ну ладно, может быть, два… Ты мне надоел, хватит уже, верни меня обратно!

— Не обижайся. Я же просто хотел тебя развеселить…

— ХОЧУ НАЗАД! Немедленно!

— Как скажешь.

Я проспал почти до самого вечера, а проснувшись и поразмыслив немного, пришел к выводу, что, возможно, нет ничего плохого в том, что Бог знает и видит все, что я делаю. Если бы он мне одному решил такую честь оказать, то это точно был бы ужас, но раз он со всеми так поступает… Особенно бы удивились тайные извращенцы, но, к своему счастью, они никогда не узнают, что за ними постоянно подсматривают. Уверен, я еще не самый распоследний из них. Попрощался я с ним, наверное, грубовато. Надеюсь, он к такому привык и поймет — ведь он все понимает, — что ничего плохого я в виду не имел. И все же он мог обидеться. Интересно, а Бог злопамятный? Если он сотворил все на свете, то и злопамятность не иначе как его рук дело. Теперь он наверняка надуется, не захочет меня больше видеть… Пожалуй, обожду немного, прежде чем звать его снова. Буду вести себя тихо-мирно, как в тот раз с Рене, когда мы с ним серьезно поругались пару лет назад. В магазине у нас случился небольшой инцидент, после чего он обвинил меня в том, что я вздумал ему мораль читать. Рене ненавидит, когда его учат жить. Началось все довольно банально: один из клиентов хотел вернуть фильм и получить обратно свои деньги, поскольку, по его мнению, «старые потаскушки» оказались недостаточно старыми, по крайней мере не настолько, чтобы его возбуждать. Я собрался было оформить возврат, но Рене, который стоял рядом и подсчитывал выручку, вмешался и заявил, что мы фильмы обратно не принимаем. И тогда этот парень, который, надо сказать, был здоровенным детиной, совершил большую ошибку, наорав на нас и обозвав прохвостами. Естественно, это не сработало, а Рене вышел из-за стойки и врезал ему пару раз по физиономии и еще ногой в пах наподдал, чтобы, как говорится, точку поставить. Ну, я ему тогда и сказал, что насилие — не метод и что можно было все решить мирным путем. Из-за этого и вышла наша ссора. К счастью, мы потом быстро помирились. Рене через пару дней извинился и сказал, что просто не смог сдержаться и что во всем была виновата его горячая кровь.

Горячая кровь, как он говорит, — это наследственное. Рене испанец, по крайней мере его родители уж точно ими были. Сам он родился во Франции через несколько дней после того, как его семья сюда переехала. Несмотря на это, он все время рассказывает мне об Испании так, как если бы прожил там всю жизнь. Забавно, но он ест только испанскую кухню, пьет только испанское вино и старается говорить по-испански как можно чаще. Он бы, наверное, даже дышал испанским воздухом, если бы его можно было оттуда вывозить. Женился он, естественно, на испанке, причем не на иммигрантке, как он сам, а на самой настоящей, с забавным акцентом. Он влюбился в нее с первого взгляда, когда ездил туда на каникулы и, по его собственным словам, привез ее оттуда в качестве сувенира. В юности он не любил учиться и поэтому решил пойти в армию. Не вижу здесь логики, но, как говорится, хозяин барин… В результате через пару недель он здорово разбил башку какому-то чину и угодил в тюрьму, правда ненадолго. Если бы я был с ним знаком в то время, то знал бы, чем все дело закончится, и предупредил бы их там, в армии, насчет его характера, чтобы они десять раз как следует подумали, прежде чем его брать. Как бы то ни было, он с тех пор, что называется, покатился по наклонной дорожке. Проворачивал какие-то темные делишки, успел пару-тройку раз отсидеть в перерывах между ними, пока не решил в конце концов завязать, открыв этот секс-шоп. Каждый устраивается, как может, не надо судить строго. Между прочим, Рене самый большой добряк из всех, кого я знаю. К нему просто надо привыкнуть. Первое, что бросается в глаза, так это его увесистая физиономия и здоровенные ручищи. Они многих отпугивают, но когда узнаешь его поближе, то понимаешь, как он на самом деле добр. И как несчастен. Однажды вечером, изрядно выпив, он признался мне, что, если бы у них с женой могли быть дети, он бы хотел иметь такого сына, как я. Я был благодарен ему за эти слова.

Потому что я бы тоже хотел иметь отца. И мать. Конечно, они у меня раньше были, но, скажем так, я хотел бы, чтобы они были у меня подольше, хотя бы еще чуть-чуть. Моя мама, конечно, ни в чем не виновата. Все начинается с небольшого уплотнения в груди, ничего особенного, скорее всего, просто киста, а через какое-то время она становится чересчур большой, и уже нет смысла искать отговорки для визита к врачу. Доктор направляет вас в больницу, и там вы узнаете, что уже поздно, даже слишком поздно, что эта штука у вас уже по всему телу и что совсем скоро вы умрете. И тогда вы решаете поберечь вашего сына и ничего ему не рассказываете. Ему уже тринадцать, но для вас он по-прежнему остается ребенком, и вы не хотите его заранее огорчать. Он узнает правду лишь за несколько дней до того, как все будет кончено, когда ложь уже исчерпала себя и бесполезно что-либо скрывать. Если вас когда-нибудь шарахали со всей силы ломом по башке — вы поймете, что я тогда почувствовал.

Зато на восемнадцатилетие мне, можно, сказать повезло. Я получил сорок тысяч евро — целую кучу денег! Было лишь одно небольшое обстоятельство: они мне достались не в подарок, а в наследство. Отец дождался моего совершеннолетия, чтобы покончить с собой, потому что не хотел, чтобы меня забирали в сиротский приют или еще куда-нибудь. Большое спасибо, конечно. Он так и не смог смириться со смертью моей матери и терпеливо ждал моего дня рождения. Именно этого самого дня. Больше он не хотел оставаться здесь ни минуты. Он и так слишком долго держался. Его смерть должна была добить меня окончательно, но, по правде сказать, его поступок меня не удивил, как ни чудовищно это звучит. Он часто намекал на такое развитие событий, говорил мне, что по-прежнему ее любит и хочет отправиться к ней, и, когда он отказывался покупать мне ту или иную вещь, объяснял это тем, что лучше отложит деньги на потом, чтобы я смог воспользоваться ими, когда его не будет. Думаю, я за это на него никогда по-настоящему не обижался. Жаль только, что выбрал он именно тот день.

У меня тяжеленькое прошлое, но, как ни странно, несчастным человеком я себя не считаю. Конечно, у меня бывали моменты безумного горя, но каждый раз я оправлялся и продолжал жить дальше. Сказать по-честному, я обожаю от души посмеяться, люблю хорошие шутки. Наверное, это компенсация за все пролитые мною слезы. Надеюсь, что так, потому что тогда я еще долго смогу жить весело и беззаботно, учитывая, сколько всего мне пришлось пережить в юности. Если спросить меня сейчас, счастлив ли я, то я отвечу, что наполовину. Само собой, до недавнего времени я совершенно не был уверен в существовании Бога. С чего бы ему вдруг обращать внимание на такого завалящего парня, как я, из тех, что ночи напролет вкалывают в секс-шопе? Никакого смысла. Если бы я был Богом, я бы выбрал кого получше, с приличной работой, женой, детьми, в общем, устроенного чувака. А я кто такой, чтобы хоть немного его интересовать? Так, тридцатилетний раздолбай, подобравший себе сомнительную работенку, чтобы было чем платить за учебу, которую он, впрочем, тут же забросил. Ничем не примечательный тип без определенной цели в жизни, разве что пахать поменьше, чья единственная обязанность — помочь клиентам подобрать порнушку поизощреннее, такую, знаете, чтобы все и сразу — и тебе мужчины, и женщины, и транссексуалы с прибамбасами и прочей мутью, причем все это в самых мыслимых и немыслимых комбинациях. Живу я один, семьи нет, да и друзей не особенно много, девушкам нравлюсь, но ни с одной по-серьезному не сложилось. В общем, никчемный я тип. И кстати, на что ему атеист сдался? Я же никогда не верил в Бога. Но он точно являлся ко мне, уверен, что это был не сон. Что ж, попробую все разузнать.