Сирил Массаротто - Бог — мой приятель Страница 3

— Бог!

— Я здесь.

— Слушай, я тут хотел спросить: почему ты выбрал именно меня, ведь я же неверующий?

— Такого не может быть — все люди верующие.

— А вот и нет! Я всю жизнь был неверующим, пока не познакомился с тобой. Честно говоря, я вообще не заморачивался на этот счет, но есть люди, как моя бабушка, например, которые…

— Как же, помню-помню, бабуля Андреа. Она не любила церковь и всегда говорила, что те, кто туда ходит, сплошь дураки и непроходимые тупицы, потому как Бог всего лишь глупая выдумка для нищих и слабых духом, и что существуй он на самом деле, то непременно прослыл бы первейшим подлецом и мерзавцем из всех, раз с легкостью допускает, чтобы миллионы людей по всей земле терпели горе и лишения и умирали от голода, и что у нее нашлась бы пара крепких словечек для этого сукиного сына, который, вместо того чтобы спасать и защищать, сидит и смотрит, как страдают и гибнут невинные.

— Ну вот, а ты говоришь!

— Да, но как раз она-то верила гораздо сильнее, чем многие другие, и именно потому, что злилась на меня. Люди, рассуждающие, как она, ненавидят меня, следовательно, я существую, в противном случае им бы и в голову не пришло так возмущаться на мой счет. Не буду долго распространяться на эту тему, просто хочу, чтобы ты понял, что все люди без исключения верят в меня, не важно, осознают они это или нет, поклоняются мне или отвергают меня как саму идею. Ученые, всю жизнь доказывающие ошибочность теории божественного происхождения мира, анархисты без царя в голове, отрицающие мое существование, поскольку чужды любой идеи господства, интеллектуалы и простаки, — все, кто бранит и распекает меня, все они по-своему верят. Бояться, опасаться, страшиться, отрицать, высмеивать, доказывать, убеждаться, сомневаться — все это значит играть на руку самой идее. То есть верить.

— Ладно, но, в конце концов, почему ты выбрал именно меня?

— Да как тебе сказать, просто люблю хорошую компанию. Хотя, если честно, я тебя не выбирал.

— Ты что, наугад ткнул? Я выиграл в небесную лотерею?

— Нет. На самом деле ты оказался единственным. Это должен был быть именно ты и никто другой.

— Ты хочешь сказать, что Бог не смог себе выбрать никого получше? Может, я самый умный? А, понял, ты искал себе достойного собеседника! Супер! Не думал, что я такой гений!

— Будь добр, перестань паясничать. Послушай, на то действительно была причина. Тебе бы она не показалась особенной, но для меня она достаточно необычна. Это нечто такое, что делает тебя непохожим на других.

— Да? И что же это?

— Сейчас я не должен тебе этого говорить.

— Да брось, расскажи!

— Не могу, потому что в тебе самом этой причины еще нет.

— Ничего не понимаю…

— Она появится позже, со временем. Так что я расскажу тебе о ней потом, и это случится еще не скоро.

— Ну хотя бы намекни!

— Мы здесь не в угадайку играем, так что, пожалуйста, больше не приставай ко мне с этим, иначе я тебя назад отправлю!

— Ты хотя бы скажи: это хорошая причина? Я хочу сказать, она положительная?

— Да, она положительная. Наберись терпения. Ну все, до скорого!

Сегодня народу по-прежнему мало, почти никого. Вот те раз, девчонка зашла, одна и притом симпатичная. Девушки к нам в секс-шоп редко заходят одни, тем более ночью. И уж тем более симпатичные. Когда такое случается, во мне вдруг просыпаются инстинкты прирожденного продавца, истинного профи. Как всякого профессионала, меня так и тянет выведать все пристрастия клиентки, ее ожидания и предпочтения, с тем чтобы предложить ей именно тот товар, который она ищет. Отлично, она направляется прямо ко мне!

— Добрый вечер, могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Позавчера я забыла здесь свои очки. Они лежат в правом ящике стола, в нижнем кажется. Вы не могли бы их мне вернуть?

— Так это вы меня подменяли? Что ж, приятно познакомиться.

— И мне. Вы их нашли?

— Э-э… да. Вот они.

— Спасибо. Всего хорошего.

— Постойте. Вы спешите?

— Нет, но я…

— Не уходите, прошу. Лучше расскажите, как вам здесь работалось.

— Ну, честно говоря… я не в восторге. Мужчины так странно на меня смотрели… с вожделением и отвращением одновременно, будто я была, не знаю, помесью «Мисс мира» с космическим монстром. Я чувствовала себя куском сырого мяса, вокруг которого хищники ходят кругами, не решаясь приблизиться. Я была для них чем-то вроде табу, во фрейдистском смысле этого слова, священным и запретным плодом. В общем, было не по себе. Вы читали Фрейда?

— Не то чтобы…

— Это не ответ. Либо вы читали, либо нет.

— Ну хорошо, не читал. Но обязательно прочту!

— Не думаю. Я его читаю, потому что изучаю психоанализ, меня это интересует. А вам зачем?

— Хотя бы затем, чтобы, когда вы снова сюда придете, нам было о чем поговорить.

— Учитывая, что при мне клиенты так ничего и не купили, мне вряд ли еще предложат здесь поработать, так что приходить мне больше незачем.

— Вы могли бы навещать меня.

— С какой стати?

— Чтобы поболтать.

— Послушайте, я учусь, у меня своя жизнь, и вы уж извините, но я не собираюсь проводить вечерний досуг в вашем секс-шопе.

— Но ведь сейчас вы здесь, и ничего дурного в этом нет. А на дворе, между прочим, час ночи, вторник, разгар рабочей недели…

— Я здесь только потому, что забыла очки, а поскольку у меня бессонница…

— Вот видите. В следующий раз, когда не сможете заснуть, заходите ко мне, обсудим ваш психоанализ…

— Нет уж, спасибо. Всего хорошего.

И зачем я только к ней клеился? Она же помешана на своем Фрейде, а я заладил, как попугай: «Заходите, поболтаем…» Вот кретин! Таких, как я, она небось презирает, ей даже не надо быть умной, достаточно оставаться просто хорошенькой, какая она есть, чтобы иметь полное право смотреть на меня свысока. Студентка, да еще и снобка. Обычно такие меня бесят. А эта… Эта ни с того ни с сего показалась мне славной.

Ничего не могу с собой поделать, весь день думаю об этой девчонке. Интересно, она сегодня зайдет? Как-то раз отец сказал мне, что, если женщина говорит «может быть», это означает твердое «нет», а если она говорит «нет», то на самом деле имеет в виду «может быть». Так что, скорее всего, надежда у меня есть… Когда я принимал у Рене смену, то воспользовался случаем, чтобы расспросить о ней, стараясь делать вид, что, по большому счету, мне на нее наплевать. Оказалось, что Алиса — надо же, ее зовут Алиса, а я так и не удосужился спросить — подрабатывала няней у какой-то родственницы его жены, которая как раз была у них в гостях, когда я позвонил сказать, что приболел. Она предложила взять на время эту Алису, потому что та учится на психолога, и ее могла бы заинтересовать такая тема, как товары для секса. К тому же она была симпатичной и ей нужны были деньги. И Рене согласился — естественно, он всегда соглашается, такой уж характер. Он спросил у меня, зачем она приходила, а я ответил, что за очками. Потом он спросил, понравилась ли она мне, а я ответил, что ничего особенного. Больше он вопросов не задавал.

Так, что мне известно о Фрейде? Похоже, не многое. И вряд ли мне станет стыдно, если я так и не познакомлюсь с этим парнем поближе. Я не виноват, что не люблю читать. И вообще, раз она больше не собиралась сюда приходить, мне вовсе не обязательно тащиться в библиотеку. Хотя вместо этого я бы мог…

— Эй, Бог!

— Я здесь.

— А почему не было вспышки?

— Она больше не нужна, наши с тобой отношения вышли на новый уровень, так что постановочная часть отменяется. Постепенно все окончательно утрясется, вот увидишь.

— Ты сказал «постановочная часть»… То есть облака и все прочее…

— Да-да, именно. Посуди сам: предстань я тогда перед тобой в облике первого встречного, ты бы не поверил в то, что я Бог, верно? Поэтому пришлось пустить в ход облака, седую бородищу и прочую бутафорию. На их фоне вспышка выглядела весьма эффектно.

— Точно. Таким я тебя и представлял. Не слишком оригинально… Даже как-то по-детски…

— В каком-то роде да, однако, как ни странно, большинство людей сегодня именно так меня себе и представляют. Между прочим, телесную оболочку я приобрел относительно недавно, а раньше был всего лишь ослепительным лучом света, пронзающим небесную твердь.

— А на самом деле ты как выглядишь?

— У меня нет своего облика. Он существует лишь в вашем воображении, я выгляжу так, как вам бы этого хотелось.

— А если кто-то представляет тебя каракатицей, ты что, явишься ему в виде каракатицы?

— Да. Но такого, поверь, еще не случалось.

— Жаль. А как насчет выхухоли?

— И выхухолью не бывал. Может быть, вместо того, чтобы заниматься перечислением всех забавных, на твой взгляд, существ, ты все-таки скажешь, зачем меня позвал?