Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле Страница 20

— Malaise[15], — ответила я. Мне трудно было точно объяснить, в какой тупик зашла моя карьера. — У меня теперь новый шеф.

— И кто же?

— Мими Хаулетт.

Он сказал:

— Я знал Мими, когда она была еще помощником редактора.

И я сразу же подумала: он с ней спал.

Арчи спросил, что из прочитанного за последнее время мне понравилось. Я пыталась вспомнить название хоть одной книги, но тут он добавил так, словно мы уже говорили о чем-то другом:

— Ты читала мою книгу?

— Да, — ответила я.

— Понравилось?

— Да, — ответила я.

Он спросил, не обиделась ли я, что он написал роман о наших отношениях.

— Мне не понравилось, что ты передал его в мое издательство.

— Это было ошибкой, — вздохнул он. — Я очень сожалею.

— Я знаю, — сказала я.

— Это в какой-то мере роман отчаяния, — пояснил он.

— А можно ли отчаяться в какой-то мере? — спросила я. — Ведь это все равно что быть немного в ужасе или пребывать в состоянии слабого экстаза.

— Оставь мужчине его достоинство! — буркнул Арчи.

— Поразительно, что ты докатился до счастливого финала.

— Мы заслужили его, — отозвался он.

— А как у тебя дела с алкоголем? — поинтересовалась я.

— Все в порядке, — ответил Арчи.

Он рассказал, что принимает лекарство под названием «антабус», которое отторгает алкоголь, и он станет больным, если выпьет. Кроме того, он побывал в Обществе анонимных алкоголиков. Арчи показал мне чистый покер-чип (учетную карточку), который ему дали, чтобы отмечать состояние трезвости. Он сказал, что на собрания не ходит, но постоянно носит в кармане этот покер-чип.

Я сказала, что рада за него, а потом спросила:

— А как ты думаешь. Общество анонимных игроков уже упразднили?

Когда он обнял меня и пожелал спокойной ночи, я почувствовала просто руки, которые сжали меня, — скорее идею объятия, чем ее реальное воплощение.

— Арчи, — сказала я, — ты разучился обнимать женщин.

— Отсутствие практики, — ответил он.

Я сидела в большом кожаном кресле Арчи. Он растянулся на диване. Когда я начинала что-то говорить, он перебивал меня:

— Никаких разговоров в библиотеке!

И напоминал, что я пришла сюда работать. Немного спустя он сказал, что собирается заказать китайский обед, который называл на французский манер «шинуа», и спросил, чего я хочу.

Я ответила библиотекарю:

— Тс-с!

Он позвонил в китайский ресторан и сделал заказ. Ведь он знал, что я люблю. Когда обед принесли, мы накрыли в столовой и долго потешались над нашими запретами на разговоры, имитируя сценки из немого кино. Мы жестикулировали, как итальянцы, и строили гримасы; взяв с подставки палочки для еды. Арчи изображал дирижера.

За обедом он спросил, как мне удалось до такой степени запустить работу над рукописями. Меня это ничуть не удивляло — так уж получилось, но теперь я и сама хотела это понять. Я сказала, что мне не нравилось все то, что я читала, и в результате я стала думать, что все дело не в рукописях, а во мне самой. Я бралась за них снова и снова, а тем временем накапливались новые. Это была правда, и осознать ее было большим облегчением.

— Когда это началось? Когда ты узнала о том, что происходит с твоим отцом?

Я пожала плечами. Мне казалось нелепым ссылаться на болезнь отца, особенно с тех пор, как он сам перестал использовать ее как оправдание.

Арчи сказал:

— Совершенно естественно сомневаться в правильности своих суждений относительно сомнений в правильности своих суждений.

Вернувшись в кабинет, он предложил:

— Давай посмотрим, что ты читаешь.

Я показала ему «Таинственный юг».

— Я даже не знаю, о чем там речь. Дошла только до жуков и сейчас перечитываю первую главу.

Арчи пробежал глазами первую страницу.

— Этот писатель хочет стать вторым Фолкнером.

— Ну, до этого-то я и сама додумалась. А что, если он и в самом деле второй Фолкнер?

— Нет, — отозвался Арчи, переворачивая страницу.

— Но я не берусь это утверждать. Мими хочет, чтобы я написала внутреннюю рецензию.

— Так это для Мими? — спросил он.

Я кивнула.

— Все это?

Я кивнула.

Он посмотрел на меня, и мне стало ясно: он понял то, что я не хотела ему говорить.

— Пиши! Этот парень хочет стать вторым Фолкнером, запятая, и возможно таковым и является, запятая, но я не смогла читать его дальше первой главы.

— Это все, что мне нужно сказать? — спросила я. — Дальше можно не читать?

— Конечно, — ответил он, вручая мне рукопись. — Давай теперь посмотрим остальные.

Он пробежал первые главы всех рукописей, которые я принесла, и сказал:

— Ты не ошибаешься в своих суждениях.

Потом спросил о каждой из них — по какой причине та или иная мне не нравится, после чего надиктовал на основе моих отзывов рецензии, которые я должна была отдать Мими.

Он растолковывал мне нюансы моего положения в новой иерархии Н., пояснив, что в данном случае и речи нет о понижении меня в должности, и описал издательскую политику, в которую я оказалась втянутой.

Я замечаю, что мне следовало бы уже давно все это знать.

— Нет, — отвечает он, — всего узнать невозможно.

Я говорю:

— У меня такое ощущение, словно я Элен Келлер, а ты Анни Салливан[16].

— Элен, — произносит он нежно.

Я притворно вздыхаю и говорю:

— Ты учил меня читать.

Он смеется лающим смехом, и от одних этих звуков меня тоже разбирает смех.

Потом я признаюсь, какое ужасное прозвище придумала Мими. И рассказываю, что порой она смотрит на меня так, словно не в силах понять, способна я на что-то или нет, и что рядом с ней я чувствую себя дурой.

— Ты даже не знаешь, какая ты способная!

Я спрашиваю:

— Ты с ней спал?

— Нет, дорогая, — отвечает он.

— Ты неплохо поработала, — говорит мне Мими на следующий день.

— Спасибо, — киваю я.

— Но твои прежние рецензии были куда подробнее.

Я чуть было не сказала, что напишу развернутые отзывы, если это нужно, но тут же представила себе, как читаю роман про жуков. И вместо этого повторила слова, сказанные Арчи:

— Свое время нужно использовать эффективно.

Она смотрит на меня, как на чревовещателя. Потом говорит:

— Отличные рецензии.

И отпускает, сказав «спасибо».

Я слышу свой голос: «Нет проблем». Это выражение я подслушала у говорящих по-английски иностранцев, которые употребляют его вместо положенного «Не за что».

Арчи должен был идти на званый обед. Он предложил мне поработать в его кабинете и добавил:

— Если хочешь, я просмотрю твою работу, когда вернусь.

Я не хотела возвращаться в теткину квартиру, а в издательстве, где горели лампы дневного света, было одиноко и неуютно. Я спросила:

— Ты правда не возражаешь?

— С чего бы мне возражать? — ответил он. Потом добавил, что ключ я найду на обычном месте — во рту горгульи, — и посоветовал чувствовать себя как дома.

Я последовала его совету и взялась за чтение, усевшись в кожаное кресло и положив ноги на стол. Я прочитала все принесенные с собой издательские рукописи и написала несколько рецензий для Мими. Потом растянулась на диване с романом «Чокнутый», который мне оставил Арчи.

Я проснулась, когда он накрывал меня шерстяным одеялом.

— Привет, — сказала я.

— Ты хочешь встать и пойти домой? — спросил он тихо. — Или будешь спать в комнате для гостей?

— В комнате для гостей, — ответила я.

Арчи сказал, что прочитал рукопись одного невролога и хотел бы обсудить ее с моим отцом.

До этого они встречались только дважды: на похоронах моей тети и у нас на побережье; последний визит придал новый смысл затянувшемуся уикенду. Мне он запомнился тем, что Арчи курил на пристани и бросил окурок в воду. Я посмотрела на него так, словно он был террористом, угрожающим нашему образу жизни, и сказала:

— Мы ведь здесь плаваем!

Мой голос прозвучал так же сурово, как голос моей матери, когда она сделала замечание сезонному рабочему, припарковавшемуся на лужайке. Тогда я сказала ей, что далеко не каждый знает наши порядки.

Так и прошел уикенд. Я сердилась на Арчи, а потом сердилась за это на себя.

Из этого уикенда он вынес приятные воспоминания о том, как он сидел на крыльце с моим отцом. Они беседовали об издательском деле и о книгах, и теперь Арчи понимал, что отец просто хотел доставить ему удовольствие.

— Он был так добр ко мне, — сказал Арчи. — Даже если этот уикенд и не пришелся ему по душе, он этого не показал.

Помню, с каким облегчением отец встретил наш разрыв, хотя он никогда и слова не сказал против Арчи.

Арчи наблюдал за мной.

— Что твой папа говорил обо мне в тот уикенд?

Я ответила:

— Он говорил, что ты очень обаятелен.

Так оно и было.