Тоби Янг - Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть Страница 20

Алекс. Приятель, я сделал это давным-давно.

Я. Это единственное возможное объяснение.

Алекс. Кстати, мне жаль, что у вас с Сири все так закончилось.

Я. Что?

Алекс. Ты не слышал?

Мой желудок был готов вывернуться наизнанку.

Я. Нет.

Алекс. У нее появился новый парень.

Я. Ты серьезно?

Алекс. Какие новости ты предпочитаешь сначала услышать, плохие или хорошие?

Я. Спорим, тебе это доставляет удовольствие.

Алекс. Хорошая новость — он очень беден, даже беднее тебя.

Я. Тогда протянет недолго. А какая плохая новость?

Алекс. Он виконт. Его прозвище «виконт без портков».

Я. Черт, черт, черт…

Алекс. Прости, что пришлось сказать тебе об этом.

Я. Да ладно.

Алекс. В любом случае, дружище, мы оба будем жить в Америке — ты в Нью-Йорке, я в Лос-Анджелесе. Это ведь круто, разве нет?

Я. Ты прав, но только ты ради этого продал свою душу дьяволу.

Алекс [смеясь]. Эй, мы оба это делаем, приятель. Имей совесть.

10

Совершеннейшая Бетти

Известие о том, что у Сири новый парень, стало для меня ударом, но я находился в идеальном месте, чтобы оправиться от него. В «350» было столько красивых девушек, что иногда его называли «Дворцом Красоты». Не раз я слышал, как два магазина мужской одежды, расположенных по обе стороны здания — «Брукс бразерс» и «Пол Стюарт», — называют «стражами Храма Афродиты». Казалось, я работаю в самом настоящем модельном агентстве.

Однако любая попытка познакомиться с богинями «Конде наст» была запрограммирована на неудачу, поскольку такие действия считались табу. И узнал я об этом после того, как совершил одну ошибку — кидался неприличными шутками во время ознакомительной экскурсии по штаб-квартире «Конде наст». Тур, который проводила женщина из отдела кадров, устраивался для группы таких же новобранцев, как и я. В конце я спросил нашего гида, что нам делать, если мы вдруг заблудимся.

— Вы всегда можете обратиться к помощи модели в вестибюле, — посоветовала она.

— Какой именно? — сострил я.

Однако никто не рассмеялся.

На следующее утро я обнаружил на своем столе служебную записку, озаглавленную как «Политика компании по отношению к сексуальным домогательствам на рабочем месте». Интересно, кто ее мне оставил? Я так и не узнал этого. Записка начиналась следующими словами: «Многие годы «Конде наст» стремится поддерживать среди служащих рабочую атмосферу, свободную от любых форм дискриминации и домогательств». Следующий отрывок был подчеркнут красным фломастером: «Шутка, которую одни находят забавной, может показаться оскорбительной для других». (Слово «оскорбительной» была подчеркнута дважды.) Далее шел список действий, которые «могли повлечь за собой применение дисциплинарных взысканий вплоть до увольнения». К ним относились:

Замечания, заигрывания и предложения сексуального характера.Прикосновения или другие формы физического контакта.Настойчивые просьбы о свидании или иных формах встреч вне работы.Замечания, относящиеся к телу другого человека.

Я был ошеломлен. И сказал Крису Лоуренсу, что если бы Ромео придерживался этих правил, он бы никогда не добился Джульетты. Контраст со скабрезной и непристойной атмосферой Флит-стрит, где роем кружатся привлекательные журналистки, был невероятно разительным. Каким образом, они думают, мы сможем «добиться свиданий» с женщинами из «350», если не будем флиртовать с ними и приглашать их куда-нибудь пойти?

— Это все чушь собачья, — объяснил Крис. — Они просто не хотят, чтобы к ним подкатывали невежи вроде нас.

И он был прав. Модниц из «Конде наст» с их сумочками за 3000 долларов и норковыми манто трудно было назвать политкорректными. Политика компании относительно сексуальных домогательств не является уступкой ее излишне чувствительной к дискриминации своих прав женской половине персонала, скорее это женщины использовали ее, чтобы защититься от мужчин, которые зарабатывали меньше 500 000 долларов в год. Не для того они проводят столько времени в руках косметологов из Бразилии, подвергаясь болезненной депиляции с помощью воска, чтобы отправиться на свидание с журналистами. Они хотят встречаться с кинопродюсерами, владельцами клубов и банкирами.[47]

Самое забавное, что в «350» напрочь отсутствовало хоть какое-нибудь сексуальное напряжение. Как-то один отчаявшийся сотрудник сказал мне, что все дело в том, что журналы «Конде наст» больше нацелены на возбуждение желаний, а не на их удовлетворение. Компании, занимающиеся производством предметов роскоши, платят фантастические суммы за размещение в них своей рекламы, потому что здесь работают женщины, которые знают, как возбудить желание. Для этого им нужно быть неуловимыми, недоступными и окружить себя атмосферой таинственности. И они не собираются менять привычный образ жизни ради быстрого секса с фотокопировальщиком.

Однако подобное объяснение льстило самолюбию самих мужчин «350» — оно подразумевало, что женщины обдумывали возможность свиданий с нами, но отказались от нее. На самом же деле нас даже нет на экране их «радаров». Когда каждое утро лифты разносили их по этажам, они оценивали друг друга с леденящей кровь враждебностью профессиональных атлетов. И если замечали некие огрехи во внешнем облике, которые в их глазах расценивались как настоящая катастрофа, то не упускали возможности ткнуть в них носом неудачливую конкурентку. Самым мягким критическим замечанием было: «Слишком вызывающе!» — а откровенно грубым: «Тебе это не идет, дорогая». Но представителей сильного пола они не замечали вообще. Даже если привлекательный мужчина оказывался с ними в лифте, они автоматически низводили его до «голубого».

В подобной атмосфере гетеросексуальные мужчины начинали чувствовать себя кастрированными, и мы с Крисом компенсировали это, выбрав для себя преувеличенно юношеские роли: он играл Мальчика-мажора, а я — Дуремара. (Естественно, эти роли мы разыгрывали за закрытыми дверями своего кабинета.) Почти все время мы общались с ним на языке, который Крис описывал как «сленг мальчика-мажора с восточного побережья» и который я усвоил, слушая его болтовню с приятелями по телефону. Всех привлекательных девушек мы называли Бетти, а тех, кто обладал «огромными буферами» и «роскошными дрыжками»[48] — совершеннейшая Бетти. Всех Бетти привлекали «танты» (сокращение от «мутанты»), так мы называли мускулистых, похожих на хоккеистов парней, также известных как «сутенеры», «тормоза» и «амбалы». Им были неинтересны такие «евнухи» как мы. Если, попытавшись «подъехать» к каким-нибудь «кошечкам», вы смогли «охмурить» кого-то из них и закончили «блудом» — что было маловероятно, — то имели право на «Хвалебную песнь победителя»; но если, как чаще всего и происходило, вас «отшивали», вы должны были «выстоять у позорного столба».

Проведя всю свою юность за просмотром молодежных комедий «Порки» и «Зверинец», я получал настоящее удовольствие от всего этого. Вот как проходил типичный разговор между Мальчиком-мажором и Дуремаром после того, как мы «брали на прицел» очередную Бетти:

Мажор. Ты видел Шерметту возле ксерокса? Она включила фары дальнего освещения.

Дуремар. Готов поспорить, она действительно умеет водить. И может дать фору в этом кому угодно.

Мажор. О да. Я был бы не против попробовать с ней в этом потягаться.

На нормальном языке это означало:

Крис. Ты видел красотку возле ксерокса? Ее соски так и выпирали сквозь футболку.

Я. Готов поспорить, она хороша в постели. Судя по виду, она знает, что делать.

Крис. Ты прав. Я был бы не против с ней переспать.

Но в журнале работала девушка, которой мы оба были одержимы. Ее звали Пиппи, и, по словам Криса, она обладала «убийственным набором». Белокурые волосы, голубые глаза, носик пуговкой, худенькая, но большегрудая, она относилась к тому типу девушек, которых другие женщины называли «вашим главным ночным кошмаром». Для нас с Крисом она была совершеннейшей Бетти.

Кроме того, Пиппи была глупой как пробка, из-за чего мы считали, что у нас есть шанс. Она занимала должность помощницы Элизабет Зальцман, и одним из самых знаменитых конфузов, который с ней приключился, был ее телефонный разговор с Саем Ньюхаусом, владельцем «Конде наст»:

Пиппи. Офис Элизабет Зальцман.

Ньюхаус. Привет, это Сай. Могу я поговорить с Элизабет?

Пиппи. Простите, сэр, я не расслышала вашего имени.

Ньюхаус. Сай, Сай Ньюхаус.