Франсуаза Саган - И переполнилась чаша Страница 20

Темные коридоры и псевдороскошь гостиницы, швейцар с его непристойными шуточками, номера с чересчур широкими кроватями и скабрезными гравюрами XVIII века, приобретенными в универмаге «Бон Марше», открытый автомобиль и разноцветные кресла-качалки на террасе в Формуа – вся эта обстановка, пропитанная ложнопоэтическим, а на самом деле фривольным духом буржуазии, волновала ее. Волновала больше, нежели любая другая из тех, какие она знала до сих пор, более изысканных и более простых, изысканных той изысканностью, какую только большие деньги выкупают у роскоши, простых той простотой, какую только большие деньги уподобляют естеству. Изысканностью длинных дворцовых коридоров, удобных для встреч, невидимой и молчаливой прислуги, ковров, более мягких, чем постели, и еще пустынных лугов, закрытых лимузинов, в которых не видно пассажиров, девственных пляжей; если для того, чтобы заинтересовать публику, необходимо значительное состояние, то для того, чтобы освободиться от нее, требуется неизмеримо большее. Алиса принадлежала к иному кругу, нежели Шарль, и впервые подумала об этом только теперь, в самое, надо сказать, малоподходящее время: в разгар войны и нищеты. Подобные мысли никогда не приходили ей в голову по отношению к Жерому, но Жером чурался внешних отличий как своего круга, так и прочих. Если бы ее это волновало, она бы подумала, что с Жеромом может появиться где угодно, а с Шарлем вряд ли… И все же ей нравилась прыгающая на ветру прядь волос на голове Шарля, нравилось, что он гордится своим автомобилем и гостиницей, куда ее привез, и щеголяет своим чудовищным приталенным пиджаком. Не важно, хорошего или дурного вкуса были предметы, которые он любил, важно, что он любил их крепко… И вот теперь он готов был все разлюбить и страдать из-за нее. Это ошибка судьбы… если только не маневр хитроумного соблазнителя. Так или иначе, она не стала долго сопротивляться, когда он после тайного совещания со своим чудовищным сообщником – швейцаром заявил ей, что они будут ужинать под скрипки. Она даже согласилась подняться и отыскать на дне наспех собранного чемодана сильно декольтированное вечернее платье во вкусе Шарля и надеть его; Шарль между тем, обезумев от радости и позабыв любовные печали, затягивался в смокинг, сшитый по мерке лучшим портным Валанса.

Глава 9

Ресторан «Орленок» на улице Берри был, по словам швейцара и по циркулировавшим в Париже слухам, модным ночным заведением. Слаженный оркестр услаждал слух разнообразными мелодиями, а скрипач, выдававший себя за венгра, хотя всякий, невзирая на его упорные и необъяснимые протесты, легко угадывал в нем цыгана, пробирал до слез. Все тогдашние знаменитости, звезды кино, театра, литературы и прессы регулярно туда наведывались, будто для того, чтобы получить ausweis[1] на свою звездность. Немецкие офицеры из тех, что побогаче, приводили туда своих возлюбленных-француженок, а поелику музыка смягчает нравы, весь цвет Парижа премило проводил там вечера. Чтобы получить столик без предварительного заказа, потребовалась кругленькая сумма, но Шарль, расточительный от природы, был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы потанцевать с Алисой, на две минуты заключить ее в свои объятия, ощутить ее тело, повести ее за собой в своем ритме, ну и в ритме оркестра тоже. Он давно об этом мечтал.

Он мечтал давно, но с той минуты, как он увидел Алису выходящей из комнаты в вечернем платье того же серо-голубого оттенка, что и ее глаза, увидел ее тело, обтянутое узким чехлом, оставлявшим обнаженным одно плечо и руку, его мечты конкретизировались, и, пожалуй, даже слишком: им овладело грубое, животное желание, болезненное и оглупляющее, усиливающееся от любого произнесенного Алисой слова, любого ее движения и взгляда. В ресторан вошел и между столиков проследовал за Алисой и метрдотелем немой. Голоса, смех, музыка, хрусталь, немецкие мундиры, смокинги, женщины – все сделалось никчемной и шумной декорацией, декорацией абстрактной и наспех расставленной вокруг единственного, что было в этот вечер реальным и осязаемым: вокруг Алисы, выступающей впереди него, Алисы, сидящей перед ним, Алисы, которую ему придется в один из ближайших дней взять силой, если она не уступит сама. Дрожащей рукой он раскрыл меню и обратил к ней такое расстроенное и такое бледное лицо, что она снова забеспокоилась:

– Вам нездоровится, Шарль?

В ответ он залепетал какие-то жалкие извинения, и Алиса снова от него отвлеклась, потому что и сама в эту минуту внутренне преодолевала малоприятные ощущения, не физиологические, как он, но столь же острые. В ней вызревала ненависть к этому ресторану, смешанная со страхом. За соседним столиком, позади Шарля, сидели два немецких офицера, одинокие волею обстоятельств и вполне пристойные, в отличие от прочих своих соотечественников. Алиса оценила изысканность их немецкой речи, а подняв голову, увидела, что оба недурны собой, что в глазах их нет ни надменности, ни презрения и что если они и скучают, то весьма корректно. Шарль между тем упорно продолжал избегать ее взглядов, избегал их вот уже час, собственно говоря, с того времени, как они переоделись.

– Вам, как видно, не по вкусу мое платье? – предположила она с улыбкой и наполовину искренне: она давно отвыкла чувствовать себя желанной. Прочитав на лице Шарля возмущение, она поспешно добавила:

– Вы не разговариваете со мной с тех пор, как я его надела, стало быть, оно вам не нравится?

– Оно мне слишком нравится, – выпалил Шарль. – Послушайте, Алиса, я вел себя как последний дурак, я знаю, я не привык общаться с женщинами, с такими, как вы, не привык влюбляться, – прибавил он, выдавливая из себя улыбку и поднося к губам стакан белого вина, пятый за последние десять минут и, вероятно, столь же малоэффективный, как и четыре предыдущих.

– Но, я полагаю, вам уже приходилось влюбляться? – произнесла Алиса, тоже улыбаясь через силу, потому что теперь немецкий офицер в упор смотрел на нее.

– Да, разумеется, – отвечал Шарль, – так мне, по крайней мере, кажется, но раньше меня это не страшило.

– Не потому ли, что вы были уверены в скором достижении цели? – спросила она. В голосе ее звучала грустная ирония, больно уколовшая Шарля. Она и вправду считала его деревенским донжуаном.

– Нет, конечно, – сухо парировал он. – Я не был уверен в ответной любви. Кто может быть в ней уверен? Но я не сомневался, что в любую минуту могу спастись бегством.

– А тут сбегу я?

Шарль принял предположение за утверждение – Алиса поняла это по его взгляду и неожиданно для себя самой взяла его за руку.

– Я бы сбежала, даже если бы любила вас, Шарль, я должна была бы уйти, вы сами это знаете.

– Ну уж нет, – решительно возразил Шарль. – Если б вы меня любили, вы бы не ушли. Никогда не поверю, что женщина может предпочесть идею мужчине! Мужчина – тот может, потому что мужчины глупы, а женщина – нет!

– Ошибаетесь, – прошептала она, едва шевеля губами, потому что поднявшийся из-за соседнего столика офицер направлялся к ним. Он остановился и отвесил низкий поклон.

– Могу ли я пригласить вас на танец? – произнес он с легким акцентом и исключительно галантно.

Шарль взглянул на него с изумлением. А ведь и вправду играл оркестр, люди танцевали, а он даже и не заметил. Шарль встал.

– Эта дама со мной, – сказал он коротко.

Офицер обернулся к нему и посмотрел в глаза. Это был красивый блондин с печальным, но оттого не менее высокомерным лицом, и желание полезть в драку охватило Шарля, возвратив ему на мгновение полноту всех пяти чувств. Наступило молчание, за время которого Алиса побледнела до полуобморочного состояния.

– Если дама с вами, – отозвался офицер, – тогда другое дело. Я только хотел проверить, достойны ли вы ее. Иные ваши соотечественники одалживают нам своих дам. Извините, сударыня, – сказал он, склоняясь перед Алисой, и развернулся на сто восемьдесят градусов.

Шарль сел, удивленный и слегка разочарованный. Он взглянул на Алису: к ней постепенно возвращались краски, она ответила ему улыбкой.

– Он совершенно прав, – сказал Шарль, – давайте потанцуем. Я ведь вас даже не пригласил танцевать.

С тех пор как Шарль Самбра достиг возраста, когда молодые люди посещают танцплощадки, он почитался если не изысканным танцором, то, во всяком случае, приятным кавалером. Он танцевал увлеченно и грациозно, темпераментно и достаточно технично; он избегал столкновений, не выделывал слишком сложных па, откровенно заботясь прежде всего об удобстве и удовольствии партнерши и не стремясь заслужить восхищение публики. Но Алиса рисковала остаться в неведении относительно танцевальной репутации Шарля и уж тем более не проверить ее на себе. Он обхватил ее, споткнулся и дальше упорно держал ее на расстоянии вытянутой руки, зажатый и жалкий. Он тяжело дышал ртом и бороздил площадку, точно старая кляча, слева направо, от центра к краю, без устали, то замедляя, то ускоряя шаг в зависимости от ритма. Алиса попробовала было в первом танго изобразить фигуру наподобие аргентинской и даже легонько откинулась назад на руку Шарля, но с изумлением, постепенно перешедшим в ужас, увидела, как он, точно завороженный, наклоняется вместе с ней, так что ей лишь чудом удалось извернуться и спасти их от совместного падения. Отказавшись в дальнейшем от пируэтов, она стала покорно оттаптывать вслед за партнером расстояние по прямой.