Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа Страница 20

Еще раз хочу сказать, что мы очень рады вашему присутствию на острове. И как я уже говорил вчера, я буду рад увидеть вас в кинозале.

С наилучшими пожеланиями. Чак».

Я открыл дверь. Забрал каталог и экземпляр не такого уж и нужного мне журнала, который по моей просьбе доставили по воздуху. Потом снова растянулся в кровати, недоумевая, как они могли узнать, что я сплю и меня не следует беспокоить. В комнате установлена прослушка? Где-нибудь спрятана видеокамера? Или у меня паранойя? Возможно, они просто решили, что после долгого дня на солнце мне совершенно необходима маленькая сиеста. Возможно, я слишком остро реагирую на все то внимание, что мне оказывают.

Внезапно мне вспомнился бородатый окололитературный анекдот. Хемингуэй и Фитцджеральд сидели в парижском кафе и разглядывали фланирующую по бульвару шикарную публику. «Знаешь, Эрнст, — преисполненный величия, сказал Фитцджеральд, — богатые отличаются от нас с тобой». «Ну да, — согласился Хемингуэй, — у них больше денег».

Только теперь я понял, что деньги на самом деле создают для богатых cordon sanitaire[17], с помощью которого они отгораживаются от скучной повседневности, тогда как остальному миру приходится мириться с ней. Разумеется, деньги дают власть, но в конечном счете их главная задача — отгородить вас от тех, кто живет своей обычной жизнью, двадцать миллиардов… Эта сумма не укладывалась у меня в сознании. По словам Бобби, Флек только в процентах еженедельно получал два миллиона. Причем чистыми. Не касаясь своего основного капитала, он имеет примерно сто миллионов в год на булавки. Каков абсурд! Два миллиона в неделю на карманные расходы. Помнит ли Флек, что это такое, когда ты не знаешь, чем заплатить за квартиру? Или собирать последние деньги, чтобы оплатить счет за телефон? Или мириться с машиной, которой уже десять лет и в которой никогда не работала четвертая передача, потому что у тебя не было денег, чтобы поставить эту чертову автоматическую трансмиссию?

Есть ли у него какие-нибудь устремления? Ведь все его земные желания уже выполнены… И каким образом отсутствие материального стимула меняет у человека взгляд на мир? Концентрируешься ли ты исключительно на умственных вещах, стремишься к великим мыслям и деяниям? А может быть, ты превращаешься в современного короля-философа, некого Лоренцо Медичи? Или ты становишься Борджиа?

На острове за мной ухаживали всего лишь один день. И — должен признаться — мне это понравилось. Моя дремлющая самоуверенность начала просыпаться, и я уже стал привыкать к мысли, что обслуживающий персонал существует только для того, чтобы выполнять любую мою прихоть. На яхте Гэри сказал мне, что, если мне вздумается слетать на денек в Антигуа, он будет рад организовать вертолет. И кстати, если я захочу переместить свое бренное тело куда-нибудь подальше, «Гольфстрим» стоит без дела в аэропорту. А летчики всегда наготове.

— Вы очень добры, — сказал я, — но, думаю, мне лучше остаться здесь и оттянуться как следует.

И я таки оттянулся. После роскошного ужина, приготовленного шефом в средиземноморском стиле (он проходил под аккомпанемент бутылки не менее роскошного Au Bon Climat Chardonnay), я сидел один в кинозале и смотрел классические картины Фрица Ланга. Сначала «Вне всяких сомнений», потом «Большую жару». Вместо попкорна Мэг, время от времени заглядывавшая в зал, приносила мне бельгийский шоколад и арманьяк. После фильмов пришел Чак и пустился в долгие рассказы о приключениях Фрица Ланга в Голливуде. Он настолько разбирался во всем, что когда-либо появлялось на кинопленке, что я предложил ему помочь мне с выпивкой и рассказать немного о себе. Выяснилось, что с Филом Флеком они впервые встретились в семидесятых годах, когда оба учились в Нью-йоркском университете.

— Это было задолго до того, как Флек разбогател. То есть я знал, что у папаши Флека есть фабрика в Висконсине, но в остальном он был обычным парнем, который мечтал стать режиссером и жил в поганейшей квартирке на углу 11-й улицы и 1-й авеню, Флек проводил все свое свободное время в киношке либо на Бликер-стрит, либо в «Талии», либо в «Нью-Йоркере». Или в каком-нибудь другом зальчике Манхэттена, где показывали старые фильмы. На этом мы и сошлись, потому что постоянно сталкивались в маленьких киношках и вполне могли осилить четыре фильма в день. Так или иначе, Фил всегда стремился сделать что-то выдающееся, тогда как моя самая большая мечта заключалась в том, чтобы заиметь свой собственный кинотеатр и, возможно, иногда публиковать статьи в каком-нибудь европейском киножурнале вроде «Sight and Sound» или «Cahiers du Cinema». Затем, когда Фил учился на втором курсе, у него умер отец, и он вынужден был вернуться домой, чтобы заняться семейным бизнесом. Мы потеряли друг друга, хотя я, разумеется, знал, что с ним происходит, ведь, когда он заработал свой первый миллиард, об этом писали во всех газетах. Могу вам сказать, когда он проделал все эти свои инвестиции и стал… ну, Филиппом Флеком… мне трудно было с этим примириться. Мой друг-приятель — и вдруг мультимиллиардер. — Чак немного помолчал. — Затем однажды, — снова начал он, — совершенно неожиданно Фил мне сам позвонил. Он разыскал меня в Остине, где я работал кем-то вроде помощника архивариуса по фильмам в Техасском университете. Работа неплохая, хотя зарабатывал я всего двадцать семь тысяч в год. «Как ты меня нашел, черт побери?» — спросил я. «У меня есть люди специально для таких дел», — ответил он и сразу перешел к делу. Как выяснилось, он задумал создать свой собственный архив фильмов… самый большой частный архив в Америке… и он хочет, чтобы я этим архивом заведовал. Я согласился еще до того, как он мне сказал, сколько будет платить. Ведь это был единственный шанс за всю жизнь — создать замечательный архив, причем для одного из моих лучших приятелей.

— И теперь вы ездите за ним повсюду?

— Вы попали в точку, друг мой. Главный архив расположен вблизи его усадьбы в Сан-Франциско, но есть филиалы и при других его домах. Я руковожу бригадой из пяти человек, которые занимаются главным архивом, но я так же езжу с Филом, куда бы он ни направился, чтобы быть под рукой, если во мне возникнет нужда. Фил очень серьезно относится к фильмам.

Я и не сомневался в этом. Потому что надо быть настоящим фанатом, чтобы повсюду возить за собой архивариуса, — а вдруг на ночь глядя захочется посмотреть раннего Антониони или обсудить теорию Эйзенштейна по монтажу, одновременно наблюдая, как солнце опускается за кроны пальм острова Саффрон.

— Похоже, замечательная работа, — заметил я.

— Лучшая, — сказал Чак.

Я еще одну ночь проспал без задних ног — верный признак, что здесь я начал расслабляться. Я не просил меня разбудить и не ставил будильник, проснулся, когда проснулся — где-то около одиннадцати, — и обнаружил еще одну записку под дверью.

«Уважаемый мистер Армитаж!

Надеюсь, вы отлично выспались. Я только хочу сообщить вам, что сегодня утром пришло известие от мистера Флека. Он шлет вам свои наилучшие пожелания и сожалеет, что приезд откладывается еще на три дня. Но он точно будет на острове в понедельник утром. Он надеется, что до этого времени вы будете продолжать наслаждаться отдыхом. Еще он сказал, что, если вы захотите что-то сделать, куда-то поехать, что-то затеять, мы должны выполнить все ваши пожелания.

Иными словами, мистер Армитаж, снимайте трубку и звоните мне. Мы всегда к вашим услугам. Надеюсь, мы сможем организовать вам еще один замечательный день в раю.

Всего наилучшего, Гэри».

Значит, марлин клевал, и Филипп Флек решил, что рыба для него важнее. Странно, но мне было на это наплевать. Если он хочет, чтобы я ждал, я подожду.

Прежде чем приняться за столь важное дело, как заказ завтрака, я решил устроить себе короткое свидание с моей компьютерной почтой. Но на этот раз в ней не оказалось ничего огорчительного. Наоборот, я получил весьма бодрое письмо от Салли.

«Дорогой! Извини и еще раз извини. В пылу сражения я забыла, кто мой настоящий союзник, причем до такой степени, что раздражалась по любому поводу. Спасибо тебе за твое замечательное послание. И еще большее спасибо за понимание.

Я сейчас в Нью-Йорке, живу в «Пьере» — не самое плохое место, как ты знаешь. Я прибыла в Нью-Йорк по приглашению Стю Баркера, которому тоже понадобилось быть в этом городе, чтобы повидаться с шишками из главного штаба «Фокс». Он выразил желание, чтобы я приехала, по одной простой причине — в Нью-Йорке мы сможем обсудить планы на осень. Мы летели местным рейсом (Стю совершенно справедливо не хотел выглядеть одним из выскочек, требуя предоставить ему самолет компании, едва он успел сесть в кресло Леви). Все дорогу до Нью-Йорка он был само очарование — совсем другой человек. И он сказал, что на самом деле всегда хотел работать со мной, что я ему очень нужна в команде и что он хочет оставить годы вражды в прошлом.