Геза Сёч - Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи Страница 20

Но все это было так давно, что я еще не жила на свете.

(Что я делала вместо этого — представить себе не могу.)

Единственным, чего не могли забыть люди — а также и страусы — из того, что знали до этого, был маленький голубой цветочек, который не уставал повторять им: не забудь, не забудь, не забудь! Его пронзительный голосок доносился из-за стены забвения, а ослепительная голубизна просвечивала сквозь мрак сознания и души.

Чтобы вновь отыскать смысл жизни, страусы принялись возводить маяк высотою до неба. Возможно, была в нем и лестница. Неизвестно, на что они при этом надеялись — быть может, на то, что на небесах получат какие-то разъяснения. А может, думали, что пока им не удалось отыскать на земле смысл жизни, пусть будет хоть башня с лестницей, она хотя бы поможет им скрыть растерянность, которая овладела ими, когда они вкусили этот райский запретный плод лотос-кокос. Но пока они возводили башню, языки у них начали заплетаться, слова сделались вязкими, стали склеиваться, всяк пытался произносить их по-своему, так что башню они не достроили и из окон ее до сих пор изливается только мрак.

Из-за этих дурных воспоминаний страусы по сей день и обходят стороной эту башню.

96. Экваториально-трансильванские венгры

В 2399 году начнется один любопытный эксперимент. Венгров из Коложвара с криками-матюгами будут переселять в совершенно новый город, который построят на вершине Килиманджаро, а в освободившиеся коложварские дома и квартиры переедет народ суахили.

Этот захватывающий эксперимент придумают знатоки социальной психологии и культурной антропологии с той целью, чтобы через два поколения можно было произвести сопоставительный анализ духовного мира населения двух городов — с особым вниманием к сходствам и различиям.

97. Победа!

Ура! Этот мелкий уродец, которого мы назвали Поскребышем, преподнес нам сегодня сюрприз: то, чего до сих пор не удалось ни одному из нас, этот фокусник проделывает уже сейчас! Он способен подняться в воздух! Это чудо, наверно, не меньшее, чем то, которое испытал в джунглях Сиприен Мере, когда его разбудил страус, говоривший по-французски, и угостил коньяком.

Выходит, не зря мы, все племя, потратили столько времени, пытаясь научиться летать! Мы победили! Смотрите, что получилось, — каким-то таинственным образом труд и пот родителей, упорные тренировки, надежды, строжайшее расписание занятий дали свои плоды в одном из потомков. Несмотря на все его странности, которые, как известно, обычно характеризуют мутантов, Поскребыш будет летать! Да здравствует новое поколение! Страусиное племя все же будет господствовать в воздухе!

— Браво, браво! — поздравил нас даже крот Игэлае.

— Вы видите, — подбадривали мы остальных птенцов, — как ловко Поскребчик работает крылышками? Вы должны у него учиться.

Но учиться никто не хотел.

98. На следующий день. Бегство Поскребчика

Поскребчик покинул нас.

И это несмотря на то, что, когда он впервые пролетел по ферме, мы устроили для него небывалый праздник! С каждым днем он держался все более уверенно. А однажды вспорхнул — да как элегантно! легко! — на забор и, даже не оглянувшись, во всю глотку крича «ку-ку!», рванул в лес.

99. На следующий день. О кукушках

Мы никак не могли понять, как и главное для чего страус может кричать по-кукушечьи. Мало ему страусиного языка? В мою душу закралось черное подозрение, которое я даже для себя сформулировать не могла — не то что высказать.

А потом меня просветила сова. Она рассказала, что следует знать о кукушках, об этих по природе своей гнусных тварях, которые уже в птенцовом возрасте ведут себя, как неблагодарные убийцы. Ибо мало того, что кукушки подкладывают свои яйца в гнезда других, ничего не подозревающих, птиц, мало того, что эти мамаши высиживают их птенцов, а потом жертвенно вскармливают кукушат, так эти маленькие поганцы без стыда и совести, эти желторотые убийцы еще и выталкивают из гнезда родных птенцов своей кормилицы, чтобы самим досталось больше жратвы. Я думаю, из-за этих тварей кукушек вымер уже не один вид птиц, заявила сова.

Интересно, что Пишта Потемко не выказал ни малейшего возмущения. Он, с одной стороны, злорадствовал, что «партия летунов» потерпела фиаско. А с другой — искренне изумлялся ловкости кукушат.

Я была просто убита произошедшим. По радио хор исполнял «Песню о Буревестнике».

Ну хорошо, хорошо, кукушки, подлые дряни вы и разбойницы, пусть хоть одна из вас попадется мне на глаза, уж я покажу вам, где раки зимуют.

100. Мы тоже не ангелы

Мы решили мстить. И подложили одно из своих яиц в гнездо аистов, но это вышло нам боком. Однако об этой позорной истории следует рассказать по порядку. План, постыдный и недостойный страусов, родился в голове Пишты Потемко.

Параллельно с жуткими беспрерывными дискуссиями об эмиграции — уезжать или оставаться, или уехать, чтобы потом вернуться, — мы месяцами без особого успеха пытались найти хотя бы одно кукушечье гнездо, чтобы вернуть должок. И поскольку поиски были безрезультатными, Сквалыга, именно тот, кого, как известно, вероломство кукушонка потрясло меньше всех, словом, именно Пишта Потемко выступил с безнравственным предложением — раз уж мы не способны отомстить кукушкам, подложить несколько наших яиц другим птицам.

Против этого я протестовала руками и ногами, но Сквалыга и его банда заткнули мне рот. Самое малое, что мы можем сделать для спасения репутации, говорили они, это смыть позор и продемонстрировать всем, что страусы — это не половые тряпки и лучше с ними не связываться.

Их выбор пал на наших добрых друзей аистов. Ведь они такие же длинноногие и длинношеие, как и мы. И, можно надеяться, что парочка страусенков, оказавшихся в их гнезде, не вызовет у них подозрений, объясняли они.

— Но какой в этом смысл? — не унималась я. — Если не считать мести, что само по себе глупо и примитивно. Мы и сами можем прекрасно вскормить собственных птенцов.

— То же самое могли бы делать и кукушки, но почему-то не делают, — ответил мне Недомерок.

— И вообще, — гнусно разыгрывал из себя святую невинность Пишта Потемко, на самом же деле готовя мне западню, в которую я и попалась, — должен признаться, что ты меня изумляешь. Именно ты, которая так одержимо настаивала на том, что страусы должны научиться летать, теперь возражаешь, — сказал он с глумливой усмешкой. И мне стало дурно от мысли, что я дышу воздухом, который этот тип только что пропустил сквозь свои, без сомнения омерзительные, легкие.

— Не научиться, — поправила я его, — а вспомнить, как это делается. Можно подумать, что я пытаюсь учить страусов дайвингу, верхолазанию или шелкоткачеству. Летать — это совсем другое. Когда-то мы это умели, и это ничуть не противоречит нашей природе, в отличие, скажем, от разведения шелкопрядов. Поэтому мне непонятно, при чем здесь аисты. Ты говоришь, я тебя изумляю — интересно, чем? Почему я должна поддерживать это свинство?

— Я тоже не понимаю тебя, ведь ежели план наш удастся, то вместе с птенцами аистов этот страусенок сможет научиться летать. Уж если кто-то из нас и взлетит, то именно этот малец!

Я просто оторопела. Ситуация с этой единственной точки зрения (для меня как раз самой важной) действительно выглядела заманчивой. Однако. Однако можно ли (а если можно, то позволительно ли) добиваться прекрасных целей с помощью гнусных дел? Мне было не по себе.

— Тогда уж лучше давайте договоримся с аистами. Попросим их воспитать одного-двух из наших птенцов. А мы будем помогать им в добыче корма, — предложила я.

Но меня больше никто не слушал. На пятачке перед нашими клетками Потемко, словно в угаре, пустился в победный пляс, а его группа, «биг-бенд Потемко», при этом орала:

Страусы — вперед!Оле-оле-оле!

Под эту идиотскую речевку они скакали, оглядываясь на меня с издевательским ржанием.

Эта компания, Латька, Лопух, Отважный и Недомерок, почти не упоминалась выше, и это не случайно, потому что они — четверо невидимок. Бывают такие личности, совершенно невзрачные и незаметные. Однажды ученые, ради эксперимента, посадили перед началом спектакля одного такого на сцену, и на протяжении всего действия ни актеры, ни зрители не обратили на него внимания. Из таких вот типов и получаются супершпионы. (Хотя, думаю, контрразведчики это знают и сразу же замечают таких незаметных.)

Как бы то ни было, эти четверо были лучшими учениками П. П. по умению растворяться, уподобляться, сливаться с пейзажем. Но теперь они были крикливы и агрессивны — наверное, чтобы не выделяться среди окружающих.