Илья Стогов - Эра супергероев. История мира в 5 журналах и 3 комиксах Страница 21

Критики аж стонали от восторга. Денег за роман Хэммет получил больше, чем любой американский автор того времени. К осени он сдал издателю второй роман «Проклятие Дейнов», в темпе слепленный по той же технологии. В «Жатве» ни разу не названный по имени «оперативник агентства „Континенталь“» приезжает в город, в котором бушует война гангстерских кланов и банд продажных полицейских. В «Проклятье» тот же оперативник занимается делами семьи, с членами которой творится какая-то мистическая хрень. Завязка и общая схема понятна, а главы дальше можно в темпе перелицовывать из уже готовых рассказов.

Все понимали, что романы Хэммета — халтура. Да только по уровню исполнения эта халтура была на голову выше любой, прежде опубликованной нехалтуры. Здесь был абсолютно новый взгляд на жизнь, абсолютно новый язык, и еще — невиданный прежде главный герой. Тот самый «оперативник из „Континенталя“». Сокращенно «сор»: «Co(ntinental) Op(erator)». Популярность его была так высока, что изобретенное Хэмметом словечко с тех пор стало означать вообще любого служителя закона.

Пил Хэммет все больше, но до поры до времени на его работоспособности это почти не сказывалось. Еще год спустя он выпустил свой лучший роман «Мальтийский Сокол», а сразу вслед за ним еще два. И на этом с писанием завязал. Для американских авторов пять романов — это смешно. Столько там обычно имели ребята, взявшиеся за перо несколько месяцев назад. Всем казалось, что сейчас… вот сейчас… Дэшиел возьмется за ум, выпустит что-то еще и снова всех поразит.

Он не выпустил. Сперва он с головой окунулся в Голливуд. Там экранизировали его книжки и платили за это огромные гонорары, а девушки там были красивые и безотказные. Потом он попробовал заняться чем-то вроде политики, но только окончательно испортил себе репутацию. Издатели от него просто отвернулись: быть «красным» в тогдашней Америке было даже хуже, чем быть негром. Со всеми своими коммунистическими симпатиями Хэммету не светило даже найти работу мойщика окон, не говоря уже о том, чтобы зарабатывать на жизнь письмом. Ну, а под конец, не трезвевший уже несколько десятилетий подряд, Хэммет оказался просто физически не в состоянии написать хоть что-то.

Годам к сорока он превратился в живую развалину. Встать из постели без полстакана он был не в состоянии. Ни о каких девушках давно уже не было и речи. Заботу о закатившейся звезде взяла на себя молоденькая Лилиан Хеллман. Когда-то она была просто фанаткой: Хэммет переспал с ней, а утром даже не смог вспомнить, как ее зовут. Но теперь роли поменялись: Лилиан стала вполне себе драматургом, пьесы ее шли в лучших американских театрах, а Дэшиел был конченый алкаш. На руках у Лилиан он и умер…

4

…а созданный им жанр крутого детектива не заметил этого и просто развивался дальше.

Изобретение Хэммета быстро пошло по рукам. Писать о крепких парнях, расследующих любое дело, не выпуская сигареты изо рта, оказалось не сложно и прибыльно. Уже к концу 1920-х вдуть издателю классический детектив типа Агаты Кристи было невозможно. Все предпочитали чего-нибудь погорячее.

Фигура сыщика уходила из детективных романов. Теперь они рассказывали не о борьбе с преступниками, а о самих преступниках. Сперва Уильям Барнетт выпустил роман «Маленький Цезарь». Год спустя Армитейдж Трэйл публикует «Лицо со шрамом». Оба романа рассказывали историю Аль Капоне. Романы об убийцах выходили и до этого, но в них порок всегда безжалостно осуждался. Теперь подход был уже иным. Мы же не осуждаем сильного и прекрасного тигра, когда он ударом лапы на бегу убивает какую-нибудь лань. Так уж устроена жизнь: сильные питаются мясом слабых. Ну, так и с чего бы нам осуждать Аль Капоне?

В Европе появляется Питер Чейни, во Франции бешеной популярностью пользуется Джеймс Хедли Чейз. Парижские экзистенциалисты утверждают, что читать детективы нового образца — это и значит быть современным человеком. А в «Черную Маску» каждый день приходят новые авторы.

Двое следующих (после Хэммета) любимцев Шоу носили одинаковую фамилию Кейн, хотя родственниками не были, и более того — терпеть друг друга не могли.

Первого звали Пол Кейн. Прежде чем появиться в «Черной Маске», он работал сценаристом в Голливуде. Потом женился на красотке-актрисе и переехал в Нью-Йорк. Самый первый рассказ у Шоу он напечатал в марте 1932-го, а потом выдавал чуть ли не по роману в месяц. В основном это были гангстерские саги, триллеры, крайне жестокие для того времени романы об убийцах-извращенцах. Детектив, в прежнем смысле слова, его произведения напоминали мало. Никакого расследования нет, убийца известен с самого начала. Сотни и сотни страниц секса, крови и чистого действия. Восторженные критики утверждали, что Кейн показывает жизнь такой, как она есть. «Его книги (писал колумнист „Нью-Йорк таймс“) это и есть большая литература: „Кровавая Жатва“, обрученная с „Прощай, оружием“».

Полное имя второго Кейна было Джеймс М. Кейн. Прославился он романом «Почтальон Всегда Звонит Дважды». Тут от детектива вообще остались только рожки да ножки. Суть кейновских книг была вообще не в расследовании, а в особом удовольствии наблюдать за тем, как жизнь в бараний рог скручивает любого из нас. Знакомство с очаровательной девушкой… Ночь, от воспоминания о которой, ты зажмуриваешься, и рука сама тянется за новой сигаретой… И вот по просьбе этой девушки ты соглашаешься сделать что-то такое, что вряд ли пришло бы тебе в голову само по себе… Не без сомнений, но все-таки соглашаешься… Ведь она так прекрасна, а то, о чем она просит, совсем не сложно… Ты делаешь первый неверный шаг, а он тянет за собой еще несколько… Кольцо сжимается, выхода нет, герой мечется, а ситуация из плохой становится катастрофической… К последней странице, прежде чем сделать шаг под пули, ты оглядываешься на прожитую жизнь и понимаешь, что истратил ее совершенно бездарно.

В прежних детективах преступление было все-таки ошибкой, поломкой, досадным исключением, вывихом, который доктор-детектив обязательно вправит на место. Теперь преступление — норма. Нет хороших людей под солнцем, нет ни одного. В крутосваренных детективах положительные герои отсутствуют вовсе. Сыщик точно такой же подонок, как и преступник, за которым он охотится. Разница лишь в том, что одному мы сочувствуем, а другому нет. А добро… что такое, это «добро»?.. кто вообще его видел?

С того самого момента, когда типографии начали торпедировать мир романами, литература не просто описывала мир — она его истолковывала. Это ведь только кажется, будто роман — безобидная игрушка, средство скоротать вечерок. На самом деле это страшное оружие, потому что слово не только творит мир — оно же может его и уничтожить.

Как веришь, так ведь и живешь. Веками и тысячелетиями люди верили, что мир сотворен Богом и Им же управляется. Он смотрит на нас, Он заботится о нас, и каждый из людей находится под Его защитой. Да, нам свойственно совершать ошибки. И часто эти ошибки бывают очень серьезными. Но что бы ни случилось, как бы мы, люди, не накосячили, совсем плохо дела вряд ли обернутся, ведь Бог в состоянии выправить любую (абсолютно любую) ситуацию.

Люди всегда верили во что-то вроде этой картины. А потом медиаимперии создали литературу, и картина полностью поменялась.

Русский филолог Юрий Лотман как-то написал, что если бы на землю высадились инопланетяне, то им, наверное, было бы сложно понять, зачем все мы носим в памяти такое количество никогда не живших персонажей и никогда не происходивших событий. Вряд ли вы так уж хорошо помните реальную историю даже собственной страны (можете сказать, как звали жену Дмитрия Донского? или хотя бы, была ли вообще у него жена?). Зато вам, вне всяких сомнений, прекрасно известна биография Дон Кихота, Анны Карениной, капитана Гранта, Остапа Бендера и Винни-Пуха.

Никто из перечисленных персонажей никогда не существовал в реальности, но это и не важно. Каждый из них давно уже реальнее, чем реальная реальность.

Рядом с миром, который, как считалось, сотворен Богом, вдруг появилось очень много совсем новых миров. Миллионностраничные романы Гюго, Бальзака, Диккенса, Толстого (и миллионов менее раскрученных литераторов) демонстрировали читателю вселенные не менее реальные, чем та, что создана Богом, но функционирующие по совсем иным законам. Здесь каждый шаг мог привести к самым непоправимым последствиям. Каждый поступок мог вызвать катастрофу. И не только «мог» — он обязательно вызывал, ведь иначе читать романы было бы не интересно.

Каждый из писателей был маленьким богом, творящим собственный мир. Объединив усилия, все вместе они лишили реальность права на существование, так же как новые хозяева загородного дома палками загоняют в подпол крыс, оставшихся со времени прежнего владельца. На место сотворенного Богом мира они поставили химеру собственного воображения. Именно такую, как требовали редактора детективных журналов: жуткую и не оставляющую надежды.