Сергей Карамов - Ностальгия Страница 21

– Ладно, будем делать вид, что не замечаем его, – решил Андрей.

– Ребята, – высказался Антон, – вам всё мерещится.

– Увидим потом, – добавил Андрей, – мерещится или нет… Идем.

И друзья пошли по улице, тихо разговаривая друг с другом. Человек в черном костюме неотступно следовал за ними.

Пройдя квартал, друзья наткнулись на лежащего человека возле винного магазина.

Он показался знакомым друзьям.

– Глянь, Вася, – показал на лежащего Андрей, – кажется, это тот пьяница, которого мы видели возле гостиницы.

Андрей оказался прав: именно этот пьяница лежал на боку, с пустой бутылкой водки; его физкультурные штаны были залиты грязью. Пьяница заметил друзей и обратился к ним, пытаясь захватить их за брюки:

– Постойте, люди! А не сообразить ли нам на троих?

Вася попытался отойти от пьяницы, толкая его.

– Ой, избивают рабочий класс! – визгливо выкрикнул пьяница, грозя друзьям кулаком. – Брезговать людями не нужно!

Антон не выдержал:

– Слышь ты, пьянь, а не рабочий класс! Рабочие сейчас работают, а не валяются на улицах!

Но пьяница невозмутимо посмотрел на Антона, икнул и снова визгливо выкрикнул:

– Мне жить противно! Ой, когда надежды нет, так противно! Пить и забыться! Где моя надежда жизни?! У меня нет никаких в жизни надежд, окромя водки! Хвост селедки да рюмка водки!

Андрей не удержался от комментария, глядя иронически на Антона:

– Ну, как тебе такая распрекрасная коммунистическая жизнь?

Антон промолчал и пошел побыстрее, чтобы не идти вровень с Андреем.

А пьяница продолжал кричать друзьям вслед:

– Идиоты со Знаком Качества! Женщина – друг человека! Товарищи и лично этот…

как его… и лично товарищ наш Брежнёв не брезгуют людями и водкой!

Друзья зашли за угол улицы, но здесь на них чуть не навалился другой пьяница лет сорока с открытой бутылкой водки в руках. Увидев их, пьяница расплылся в широкой улыбке, начав обнимать друзей и пытаться их расцеловать. Андрей мягко отвел его в сторону, но пьяница обиделся и загремел басом на всю улицу, привлекая внимание прохожих:

– Ой, люди! Бьют меня, а я с ними на троих хотел сообразить!

– Иди отсюда, пьянь, – брезгливо поморщился Антон. – Работать надо!

Но пьяница не унимался и кричал вслед быстро идущим друзьям:

– А я работаю! Каждый день! И шиш моржовый получаю! Даже на гроб денег нет!

Через минут пять Андрей остановился и внимательно посмотрел на хмурого Антона:

– Ничего нам сказать не хочешь?

Антон тоже остановился и спросил в свою очередь:

– А чего мне говорить? Что здесь много пьяных?

Вася кивнул:

– А ведь иногда ты соображаешь, что к чему.

– Чего, метр с кепкой? – разозлился Антон, поднимая кулак.

– Стоп! – Андрей встал между ними, пытаясь предотвратить конфликт.

– Андрей, ты ведь знаешь Антона не первый год!… Чего же с ним спорить? – удивился Вася. – Все равно ничего не поймет.

Андрей махнул рукой и пошел по улице, за ним шли его друзья. В молчании прошли они две улицы. Увидев большое четырехэтажное здание из серого кирпича, друзья остановились. На крыше здания развевался красный флаг. Сбоку они увидели лозунг с надписью: «Кто не работает, тот у нас не ест!»

Прочитав очередной городской лозунг, Андрей не выдержал и громко засмеялся, привлекая внимание друзей к лозунгу.

– Что такое? – не понял Вася.

– Очевидно, сотрудники этого замечательного учреждения хорошо кушают, – ехидно заметил Андрей.

– Думаешь? – спросил без всякого интереса Антон. – А чего это такое?

– Догадываюсь, – ответил Андрей, – но подойдем поближе и прочтем табличку на входе.

Так они и сделали, а когда подошли ко входу, прочли надпись: «Ижорский городской комитет Коммунистической партии».

– М-да, – глубокомысленно усмехнулся Андрей, – точно, они здесь хорошо кушают.

– Хватит тебе, Андрей, потешаться над нашим городом! – возмутился Антон, хмурясь и отходя на шаг.

– Чего опять вскипел? – удивился Вася.

– Непонятно? Хватит вам обоим смеяться над лозунгами, над…

– Ясно! – уже без усмешки ответил Андрей. – Что ты предлагаешь нам делать, как нам поступить в нашей абсурдной ситуации?

– Не знаю… – промямлил Антон, но неожиданно воскликнул, улыбаясь:

– Нет, знаю!

– Так, знаешь или нет?

– Да! Знаю! Горком нам поможет! – убежденно сказал Антон. – Зуб даю!

После короткой паузы Андрей рассердился:

– Ты мечтатель, черт! Надоел со своими фантазиями!

– Нет, он псих, – заключил Вася, на всякий случай отходя от Антона, потом ворчливо добавляя: – Партия нам поможет… Да, как же!

Антон не среагировал на реплики друзей и спокойно ответил Андрею:

– Нет, я не мечтатель! Партия нам поможет.

– Да неужели?

– Пойдем, запишемся на прием к первому секретарю горкома, ему всё объясним и…

– И он, любезный коммунистический твой, быстренько нас перенесет в наше время?

– Ну, зачем так ехидно говорить? – повысив голос, спросил Антон. – Зачем постоянная ирония? Надо нам искать выход.

– Совершенно верно, – согласился с другом Андрей, – но его нет.

– Да, – поддакнул Вася, – первый секретарь нам не поможет.

– Тогда кто нам поможет?

Однако вопрос Антона повис в воздухе. Друзья молча стояли у входа в здание горкома.

– Идем! – решительно произнес Антон, открывая дверь в здание.

– Чего мы там забыли?

– Идем! Смелей! – уговаривал друзей Антон.

– Зачем? Над нами только посмеются, – сомневался Вася, стоя у двери.

Андрей краем глаза заметил, что человек в черном костюме стоял неподалеку от них.

– Ладно, зайдем, только чтобы скрыться вот от того преследователя, – твердо сказал Андрей и с этими словами пошел за Антоном. Вася, вздыхая, поплелся за друзьями.

Глава 11

Когда собственная голова мешает

Первый секретарь горкома Сусликов Федор Ильич сидел в удобном мягком кресле и курил в одиночестве. Близился час обеда, а посему Сусликов блаженно улыбался, предвкушая час застолья и отдыха от нудной надоевшей ему работы, нескончаемых бумаг и телефонных переговоров.

Ему недавно исполнилось пятьдесят три года. То был низкого роста, толстый человек со светлыми волосами, зачесанными назад, покрасневшим лицом, одетый в синий костюм, белую сорочку, синий галстук. Сусликов всю жизнь прожил в Ижорске, окончил школу, педагогический институт. После работы в комитете комсомола его направили на партийную работу. Стандартная советская карьера складывалась весьма удачно для него: комсомол, институт, работа в горкоме сначала на низких должностях, потом долгожданное счастливое назначение на пост первого секретаря горкома. Поработав год в горкоме, Сусликов понял, куда надо писать, куда сигнализировать о неэффективной работе прежнего первого секретаря горкома партии; он стал писать анонимки в Москву, доносы, на которые Москва реагировала очень бурно: после анонимок приезжали комиссии, проверяли всю деятельность горкома, финансовую отчетность, все расходы партаппарата. Дождавшись повышения и став вторым секретарем горкома, Сусликов уже, не стесняясь, во всеуслышание везде говорил, что надо менять руководство горкома, что старый первый секретарь горкома партии не в силах справляться со своей работой и нужны молодые кадры, хотя сам Сусликов был моложе первого секретаря всего на пять лет. В итоге первого секретаря через полгода отправили на пенсию, а Сусликова назначили на место первого секретаря горкома.

Признаться, мой дорогой читатель, Сусликов очень не любил работать (еще во времена своего студенчества он еле сдавал экзамены с первого раза, дважды оставаясь на второй год), не любил читать разные документы, которые должен быть читать по долгу службы, тянул с ответами на письма и работал очень медленно, постоянно поглядывая на часы. Разные документы и настойчивые назойливые посетители мешали ему, даже раздражали – ведь так приятно посидеть одному в уютном и просторном кабинете, включить телевизор, покушать, выпить пиво, а тут нужно отвлекаться на этих посетителей! Он не любил работать, он только любил руководить! Сусликов с молодых лет понял, что ему нужно: занять номенклатурную должность в городе или даже районе, чтобы не думать и не работать, а только всеми руководить.

Читатель мой, может, удивится, когда прочитает о том, что даже собственная голова Сусликова очень мешала ему. Да-да, мой дорогой читатель, именно голова нашего первого секретаря горкома мешала ему, давила на плечи, вызывая повышенную усталость. И иногда во время пребывания в одиночестве он снимал эту голову, кладя на стол напротив себя, и беседовал с ней. Так он развлекался, оставаясь один в кабинете. Когда Сусликов сидел за столом без головы, он чувствовал себя более бодрым и помолодевшим. Именно в такие минуты ему не нужно было думать о чем-либо, размышлять о судьбах города и района, звонить куда-то или что-то писать.

К чему? Ведь голова лишь мешала нашему первому секретарю. И вот сегодня, находясь в одиночестве, Сусликов снял голову и положил перед собой.