Валерий Зеленогорский - В лесу было накурено... Эпизод IV Страница 21

Удивлять закрытый город, в котором до этого, кроме Ольги Воронец в 64-м году, из звезд не выступал никто, оказалось несложно.

Предложили три ключевых компонента шоу: певицу Сабрину, основным достоинством которой была немаленькая грудь, ананасы на банкет, которые в этом городе пробовал только мэр, и на десерт стриптиз — как достижение свободы и демократии.

К этим трем хитам прилагалась стая новых звезд от Сергея Крылова до Азизы.

Заказчик платил за декорации и технику и скучнел день за днем: деньги у него заканчивались, он заложил две оставшиеся квартиры и автосалон, надеясь на чудо.

Пришел день фестиваля, с утра на стадионе пели звезды пожиже, основной удар был назначен на вечер, во Дворце спорта, заказчик ожидал звездного часа.

Стриптизерша, выписанная нами из клуба «Арлекино», приехала на день раньше, понравилась нашему спонсору, он повысил ее статус и сделал наложницей до приезда Сабрины, которую он тоже желал — даже выучил для этого несколько фраз, чтобы быть на уровне.

Уровень его упал в тот момент, когда он не смог оплатить банкет и гонорар артистов, все имущество в залоге, но «шоу должно продолжаться», как пел его любимый Фредди.

Я позвонил жене в Москву, приказал выехать в город-праздник с деньгами на ночном поезде. Купюры тогда ходили мелкие — трешки, пятерки, десятки, баул оказался объемистым, в купе жена легла на него, охраняя наличность.

На противоположной полке лежал мужчина, из тех, кто в любой поездке мечтает кого-нибудь оприходовать. Жена моя после Сочи выглядела соблазнительно, и охотник с верхней полки пошел на контакт. Но она в ту ночь была инкассатором, и мужчина, получив отпор по линии физической близости, стал заниматься эксгибиционизмом, переходящим в онанизм.

Бросить баул и выйти из купе было нельзя, и моя жена отвернулась.

Но ему в его пьесе не хватало зрителей, и он требовал не отвлекаться на пустяки и смотреть его пьесу. Он будил ее время от времени и вовлекал в действие.

После двенадцати актов, к утру, он затих, и пьеса на соседней полке закончилась.

Утром деньги были доставлены, я оценил подвиг жены-инкассатора, но выругал за пассивное участие в грязном спектакле.

— А что было делать? — спросила жена.

— Не надо провоцировать, — ответил я.

Вечером Дворец спорта трещал от желающих приобщиться к европейской цивилизации. Сабрина убила всех своей грудью и слабым голосом. В правительственной ложе сидел спонсор с руководством республики и стриптизершей. Он запретил ей выступать перед публикой, жаждавшей после груди Сабрины увидеть жопу королевы шеста.

По согласованию с местным руководством он решил, что население еще не доросло до этого искусства, да и девушка сказала ему:

— Зачем? У нас отношения, я с этим покончила.

На фуршете горящие ананасы произвели фурор, все быстро напились и разобрали остатки ананасов, чтобы показать родственникам.

Шоу закончилось фейерверком, вместе с падающей с неба пиротехникой сгорела репутация спонсора. Лицензию он не получил, Сабрину тоже, она даже не поняла, чего хочет этот милый русский.

Он жил какое-то время со стриптизершей в съемной квартире, потом его арестовали, он прыгнул с пятого этажа прокуратуры, сломав все, что можно, выжил, сел в тюрьму.

В тюрьме стал мистиком, придумал учение, как лечить от всех болезней керосином. Вышел через три года.

Мечтая о Книге Гиннесса, он пил керосин ведрами и однажды, не рассчитав дозы дизтоплива, которое хотел сделать лекарством от СПИДа, умер.

Люди его забыли, только Сабрина, в очередной раз приезжая в Москву, всегда вспоминает его — такого прикольного, но очень странного русского.

Судьба барабанщика

Мой одноклассник Петляков был из неблагополучной семьи. Неблагополучными были его мама, уборщица в нашей школе, сам Петляков и его бабушка, ударница первых пятилеток.

У Петлякова имелось всего пять пальцев: два на одной руке и три на другой. Худой, плохо одетый инвалид в нашей образцово-показательной школе считался пятном на ее репутации.

Его мерзкое поведение состояло в том, что он плохо писал прописи, без выражения читал стихи и на физкультуре нечетко выполнял упражнение «Прыжок через козла».

Он мог не ходить на физкультуру, но желал быть как все, однако все не очень этого хотели.

Он мечтал быть барабанщиком, я учил его в пионерской комнате, и он выбивал дробь часами, но его выгнали: он не был пионером, в стране не нашлось красного куска тряпки для Петлякова, позорившего своим видом и поведением строй юных ленинцев.

В четырнадцать лет он понял, что со здоровой частью общества ему не по пути — он немного хромал и шел строем не в ногу.

Петляков сдался, нашел себе друзей в санатории, где два раза в год проходил освидетельствование на предмет своего родового увечья: а не выросли вдруг новые пальцы? Заодно он имел возможность там подкормиться.

В санатории его товарищи по несчастьям давно поняли, что их место за забором, подальше от глаз. Их вид омрачал светлый образ советского школьника, и их собрали вместе, чтобы никто никому не завидовал.

Петляков быстро научился пить, курить и даже попробовал вкус пионерского тела девочки, страдающей жестоким полиомиелитом.

С нового учебного года в нашем классе появился законченный негодяй Петляков.

Его титанические усилия быть как все в нормальной школе оказались тщетны, и он стал таким, каким его сделали добрые руки педколлектива.

Пару раз он попал в милицию за курение, а за плевок в физрука, осмеявшего его игру в настольный теннис, его исключили из школы, несмотря на слезы его матери, а также то обстоятельство, что она стирала белье директору школы.

Он перестал портить успеваемость и мозолить глаза своими скрюченными пальцами, родительский комитет и районо вздохнули с облегчением.

Он поступил работать в артель инвалидов, где штамповал какую-то пластмассу, зарабатывал и гордился, что помогает семье.

Иногда он приходил к школе пьяный, стоял с папироской у входа, пугая учителей. Нам он рассказывал о тайнах взрослой жизни, такой неведомой и страшной.

В шестнадцать лет он для домашних надобностей украл на работе зубило и молоток, и его посадили. Он пришел ко мне через год совершенно седым и рассказал, что в колонии работал на железобетонном заводе, таскал носилки с раствором на своих руках, которые не могли держать даже карандаш.

Ему сделали лямки с крючками, и он на плечах носил бетон в двух ведрах каждый день.

Пить он стал еще больше, начал играть в карты, ловко обыгрывая других. Он даже женился, родил ребенка, как-то воспрянул на какое-то время, обрадовался, что ребенок родился здоровым, с полным комплектом пальцев, — он проверил сразу, развернув конверт у роддома. Петляков выглядел вполне счастливым.

Когда в нашем гастрономе ограбили винный отдел, участковый арестовал его как рецидивиста и держал в отделении три дня. Потом разобрались, его выпустили, но он сошел с круга.

Вынести такое бремя нелюбви целого света к одному человеку невозможно, вот и Петляков не смог, он столько раз пытался найти свое место, свой маленький плот, но не вышло.

Он прыгнул птицей с крыши нашего дома, улетел из мира, где ему с самого рождения не было места.

Телепортация Сергеева в Жулебино и обратно

Сергеев жил в своей семье последний месяц в состоянии полного отсутствия. Он и раньше существовал в ней только одним полушарием головного мозга, которое отвечало за инстинкты. Дома он только жрал, спал и отправлял естественные надобности. Исполнял он лишь супружеские обязанности, но с ленцой и раз в квартал. Детей своих Сергеев любил, но наблюдал за ними периферическим зрением, то есть он их видел, но как-то издалека и нечетко.

Он не всегда был таким — когда-то он был нежным и трепетным, дарил жене цветы после какой-нибудь гадости, учиненной по молодости лет, но потом закалился в семейных ристалищах и перестал себя укорять за несоответствие литературным образам настоящих мужчин и просто граждан, у которых работало второе полушарие, отвечающее за совесть.

Мысли Сергеева уже целый месяц находились в Жулебине в однокомнатной квартире на восьмом этаже, где жила Жанна — женщина из фирмы половой доски, с которой он познакомился на рабочем месте, она впаривала гражданам шведский продукт с гарантией на шесть лет. Сергееву не нужны были ее гарантии, он хотел ее без гарантий и предварительных условий, пер на нее, и его пакет предложений был безупречен. Он предлагал ей любовь по месту жительства и желательно сразу, без прелюдий, объяснив, что женат и времени у него немного.

Жанна с возмущением отвергла его предложение, несмотря на нынешнее одиночество по причине краха семейной жизни с гражданином США, который взял ее в жены по Интернету и чуть не убил на почве сексуальных домогательств в извращенной форме (он любил душить женщин). Она сначала с пониманием относилась к его странностям, но его сестра рассказала ей, пожалев, что она вторая, первую жену он удавил.