Дмитрий Стародубцев - Продавец мечты. Книга первая Страница 21

— С чего ты взяла?!

— Не спорь, пупсеныш, ты еще слишком глупый, необстрелянный! Если тебе случайно удалось попасть в кабинет Миронова — это совершенно не значит, что априори жизнь удалась! Как попал, так и выйдешь, только без копейки в кармане! Это всего лишь значит, дорогуша, что тебе дали малюсенький шансик, позволили поставить на «зеро» и еще подумают, что с тобой делать: взять в команду, чтобы было кого с утра до вечера нагибать раком, или сожрать с потрохами! Ты их пока не прочухал, поверь мне, они недочеловеки, каннибалы! Ты вообще кем себя возомнил? Гением рекламы, пожирателем женских сердец, самым крутым челом на планете? В реале ты — наивный барабашка, в твоей попе один ветер свищет! Все твои поступки — необоснованная самонадеянность, недальновидная рисовка! Я вижу тебя как на ладони! Я знаю о тебе все!

«Знакомая фраза! Уж не она ли написала то утреннее письмишко про любовь и все такое?» — подумал Рафаэль, а сам сказал с обидой в голосе:

— Наговорила сорок бочек арестантов!

— Что?!..

Здесь Лайма завелась еще больше и говорила бы, наверное, до второго пришествия, если б Рафаэль, пропустивший внутрь, пока суд да дело, два раза по пятьдесят, не остановил ее измученным восклицанием:

— Постой! Чего ты хочешь?!

Лайма перевела дух, посчитав первый раунд мордобоя выигранным, попросила у бармена выпивки и огляделась. Их мог подслушивать вот этот басурман с неприятным «запашком» финского акцента или вон тот нефтяной обдолбыш, прилетевший в Москву «Тюменскими авиалиниями» на парочку дней, чтобы выпустить пар по полной. Но вряд ли их стоило опасаться, ведь завтра воспоминания обоих будут такими же смутными, как и представления о том, куда они спустили накануне такую прорву денег.

Лайма:

— Рафаэльчик, я хочу не так уж и много. Чтобы ты слегка делился со мной доходами от телемагазина — ну, на свое усмотрение, и чтобы обратил на меня внимание как на женщину. Согласись, не так уж и много по сравнению с тем, что ты получишь от меня взамен!

Рафаэль:

— По деревне цирк пошел!

Лайма:

— Ты без меня никто! Если хочешь, я тебе прямо сейчас это докажу! Или ты думаешь, я не вижу, как ты обкрадываешь Сергея Львовича?!

Рафаэль:

— Твоими устами… Пока убытки на убытках и убытками погоняют!

Лайма:

— Я посмотрю, что ты запоешь, когда я скажу Сергею, что ты оболгал честного предпринимателя Саймона Брукса! Я просто подменила факс, который ему прислали из ФСБ. Для тебя, Рафаэльчик, старалась! Я скажу ему, что ты мне угрожал и я вынуждена была сфальсифицировать сведения. А если этого будет недостаточно, я расскажу Миронову про твои связи с мафией. Фамилия Хабаров тебе знакома?.. И, конечно, свой грандиозный «ДиЕТПЛАСТ» ты никогда в жизни не поставишь в эфир 16-го канала! Я уж постараюсь!

Рафаэль махнул рукой знакомому и опрокинул рюмку.

— А нельзя обойтись деньгами «на свое усмотрение»?

— Нельзя, я продаюсь только в комплекте! И хватит меня унижать! Я тебе не какая-нибудь шалава малолетняя, как твоя Вики!

Эту женщину, это чудовищное турбулентное явление, Рафаэль явно недооценил. Она прижала его к стенке, как маньяк девочку в темном переулке.

— Откуда ты про нее знаешь?

— Я же сказала: я все про тебя знаю! Так что, пожалуйста, определи место для меня в своем графике!

Рафаэль, собственно, считал себя мальчиком весьма пронырливым, поэтому, после короткой паузы, ответил Лайме Гаудиньш с нездоровой искренностью:

— Ты вот тут чихвостишь меня направо и налево, а я, между прочим, давно хотел тебе предложить то же самое! Только боялся Миронова, выжидал…

Лайма:

— Он ни о чем не узнает! Точка!..

Через час в privat-room того же подпольного казино обнаженная Лайма Гаудиньш вышла из ванной и принялась проворно одеваться. Ее силуэт в полумраке комнаты, заставленной изящными формами спального гарнитура «Louis XIV» (со слов Тараканова), смотрелся очень даже декоративно: чуточку барокко, капельку романтизм, местами минимализм, немного возрастного деконструктивизма, но в целом комильфо и одобрямс.

— Пупсен, скажи своему пиписону, что у него теперь новая хозяйка! Еще раз будет отлынивать, накажу! — сказала она ласково.

— Обязательно! — ответил Рафаэль, пытаясь с кровати дотянуться до столика, чтобы поставить початую бутылку.

— Я шучу! Я все понимаю: ты устал, на нервах, не можешь расслабиться. Ничего, потихоньку ко мне привыкнешь, и все будет ошеломиссимо, как ты говоришь. Правда?.. Мамочка тебя не даст в обиду! — Она погладила Рафаэля по голове, почесала за ушком. — Пойдем с тобой на «Золотой граммофон»? Расторгуев тебе передал билеты?

— Передал… Только… я вынужден был пожертвовать их одним очень нужным людям…

Лайма нависла над ним судным днем:

— Ну ты и дрянь!

Рафаэль:

— Я постараюсь их вернуть!

Лайма:

— Не надо, у меня еще два есть, точно такие же, только не третий ряд, а четвертый. Заодно посмотрим, что это за «очень нужные люди»!

Глава 14

Наверное, все началось существенно раньше, когда я вышел из очередного запоя и окончательно расплевался с первой женой. Точнее, это она меня навсегда выплюнула из своей нарисованной барби-жизни, выставив при помощи папы-генерала за бронированную дверь. До нее, этой механической куклы, кривляющейся «sexy anime 3D», известной клубной тусовщицы, обожающей «экстазик», дошло в конце концов, какого беспонтового прощелыгу она приютила в своей генеральской квартире на проспекте Мира и в своем инфантильном сердце.

Я со всеми своими смехотворными пожитками оказался на мокром асфальте в продуваемой насквозь куртчонке и с парой крепких проклятий на устах. Пахло поздней осенью, густо надвигался мрачный вечер, а желудок так громогласно и мелодично урчал, что ему хотелось подпевать. Все мои жизненные индикаторы повисли на нуле, в мозгах — полная декомпрессия. Я уже было решил прицепиться к какой-нибудь мясистой жабе и — клянусь! — в два счета, с моей внешностью, обаянием и расторопностью, получил бы ночлег, хлебосол с пивком и, возможно, кое-что средневозрастное и желеобразное на десерт. Однако здесь к подошве моего скособоченного ботинка самым судьбоносным образом прилип паршивый газетный огрызок, в котором меня скучновато впечатлило типичное для тех лет объявление: зарплата от $5’000 в месяц, свободный график… Так меня забрили в рекламные агенты. Но это отдельная песня…

А скорее всего, все началось еще раньше, когда я приехал в Москву из… По честноку, я не из каких-то там Парижей и тем более никогда не похлопывал по бронзовым попкам brazilian sexy girls на развратных пляжах Рио-де-Жанейро. Я также не работал гондольером в Венеции, тореадором в Барселоне, инструктором по погружению на Сейшелах и даже не имел своей прогулочной яхты на острове Крит, как любил с пикаперской перфорацией внушать сплошь доверчивым девушкам у метро «Пушкинская». Увы, скажу по секрету: я персонаж самый заурядный, родился и вырос в одном чудесном и наитухлейшем российском городе — Дзержинске. Оставь надежды всяк здесь живущий.

Отец нас бросил, когда я еще сопли на горшке жевал, — смылся в Москву из-за женщины-разведенки, с которой повадился в Крыму хавать цыпленка табака, цедить кофе по-восточному на набережной и делать, так сказать, шпили-вили в арендованной на полдня моторной лодке. Он даже прихватил с собой нашу семейную заначку, надежно спрятанную под грудой постельного белья.

Зато мама — бывший партаппаратчик, принципиальный коммунист, начальник отдела загранпоездок, прежде чем ее разрезал пополам стальной трос, при помощи которого (и посредством тягача) по распоряжению нового мэра-демократа пытались завалить памятник Ленину у здания администрации города, — сделала из меня изнеженного соню-эгоиста, обожающего в зеркале свой симпатичный фейс, также более-менее сносно обучила английскому и испанскому, но главное — отмазала от армии, вывалив на стол районному военкому все, что накопила за годы «принципиальной» работы.

А потом я взял билет до Москвы, сел в «боковой» плацкарт напротив икающей челночницы с заячьей губой и спустя пару сотен километров уже входил в громадное здание «Соверо» («Sovero», бывшая Внешторгреклама), Малая Пироговская, дом 14, строение 1, — в прошлом самого крутого рекламного монстра на всем советском «материке».

Отца я нашел в четвертом корпусе, в занюханном подвале с подтекающими стенами, где он, тесно соседствуя с троицей совершенно бухих гамадрилов, делал легкими, этакими эксклюзивно-манерными движениями набросок макета нового алкогольного напитка в пластиковой банке. Пикантный слоган беззастенчиво искушал:

На облезлых столах дружно толпились опустошенные «образцы» того же «настоящего кайфа».