Владимир Сотников - Вангелия Страница 21

– О чем тебе сказать, папа? – тихо спросила Вангелия.

– Откуда ты про овцу узнала? Ты что, и правда колдунья?

– Нет, – покачала головой она.

– А что же это тогда?

– Я не знаю, что это…

Панде видел, что дочка вот-вот разрыдается. Ему стало ее жалко. Мало того что слепая, мало того что в нищете живет, так еще попреки должна слушать, да непонятно в чем!

– Ну-ну… – неловко пробормотал он. – Не плачь, дочка. Я тебе вот что скажу: надо поосторожней быть. А то за ведьму примут – мало ли что тогда сделают. Хорошо, в прошлый раз Васил тебя защитил. А как некому будет? Людям что угодно в голову может прийти. Сначала в церковь не пустят, а потом…

– Я же никому зла не делаю, – расстроенно сказала Вангелия.

– И кто тебя всему этому научил? – не обращая внимания на ее слова, задумчиво произнес Панде.

– Да чему же, папа?

– Знать, чего другие не знают. В Доме слепых научили, может?

– Ну что ты, – улыбнулась Вангелия.

– А что? Люди-то ученые там были. Может, кто и подсказал тебе, как… это…

Панде искоса взглянул на дочь. На лице Вангелии, во всем ее облике была такая беспросветная тоска, что сердце его горестно сжалось.

– Ну-ну, не грусти, – поспешно проговорил он. – Что ж теперь? Пожила среди добрых людей – и на том спасибо скажи.

– Я и так говорю. Каждый день спасибо говорю, что Бог мне дал тех людей узнать.

Глава 22

До сегодняшнего дня Ольга полагала, что ей везет.

Во-первых, она потеряла работу в Доме слепых назавтра после того, как получила жалованье, поэтому у нее оказалось на руках побольше денег, чем она сумела отложить заранее, и это дало ей возможность спокойно искать работу в Софии. Ну, или почти спокойно.

Во-вторых, ей сразу удалось найти хорошую комнату. Хорошую, разумеется, лишь в смысле дешевизны, вообще же эта крошечная комната в пансионе на старой софийской улочке выглядела более чем скромно, чуть ли не по-солдатски: шкаф, стол и кровать, больше ничего. Зато хозяйка, приветливая женщина лет сорока, держала в своем пансионе табльдот, и обеды у нее были так же недороги, как жилье. И среди жильцов, кстати, оказалось трое выходцев из России, что особенно обрадовало Ольгу, которая давно не общалась с соотечественниками. Правда, один из ее соседей по столу, доктор Незнамов, на вид лет тридцати пяти, был отстраненно-вежлив, не более того, зато двое других, молодые супруги Мария и Иосиф Шварцманы, отличались приветливостью и разговорчивостью. Они охотно болтали с Ольгой о том о сем, просили ее рассказать о Москве, которую она хоть и покинула в детские годы, но помнила ясно, или рассказывали о своем родном еврейском местечке в Белоруссии… Повезло, повезло безусловно!

Так она говорила себе до сегодняшнего утра. Но теперь говорить себе самой о своем везении было уже невозможно… Да и не только себе самой – пришлось поговорить и с хозяйкой.

Та постучалась к Ольге в обычное обеденное время. И получив позволение войти, сказала:

– Ольга, только не думайте, что я напоминаю об оплате. Хотя сегодня уже первое число… Но я просто пришла сказать, что пора выйти к обеду. Вы опаздываете.

– Извините, – сказала Ольга. – Конечно, я должна была предупредить вас раньше. С этого месяца я обедать не буду.

– Почему? – расстроилась хозяйка. – Вам не нравятся мои обеды?

– Нет-нет, все замечательно, – заверила ее Ольга. – Но у меня осталось только на оплату комнаты. Вот.

Она достала из сумочки деньги и протянула хозяйке.

– Но вы ведь должны что-то есть! – воскликнула та.

– Я ищу работу, – сказала Ольга. – Как раз сейчас иду по объявлению.

– Ольга, я прошу вас сегодня пообедать с нами, – помолчав, сказала хозяйка. – Бесплатно. Ведь я все равно приготовила обед и на вас.

Тон, которым это было сказано, сочувствие на ее добром круглом лице – все это не позволяло сомневаться в ее искренности.

– Но я боюсь опоздать по объявлению… – проговорила Ольга, краснея.

– Чтобы не опоздать, надо быстро ходить, – улыбнулась хозяйка. – А для этого надо хорошенько поесть. Пойдемте, пойдемте!

Что оставалось делать? Только поблагодарить эту добрую женщину. И впредь выходить из дому задолго до обеда, чтобы не злоупотреблять ее добротой.

Хозяйка магазина готового платья спросила сразу же после Ольгиного «здравствуйте»:

– Иностранка?

– Русская, – кивнула Ольга.

– Нет, – отрезала та.

– Что – нет? – на всякий случай спросила Ольга.

Хотя и без вопросов все было понятно. Сколько она перевидала уже таких хозяек с тех пор, как, отчаявшись найти место гувернантки, стала предлагать свои услуги во всех лавках подряд!

– Работы для тебя нет, – ответила хозяйка.

– Потому что я русская? – невесело усмехнулась Ольга.

– Потому что у тебя вместо паспорта бумажка. У нас для своих работы не хватает, а тут еще вы. Что вам здесь надо? Сидели бы дома.

– Меня увезли из России, когда я была ребенком, – сказала Ольга. – Мои родители дворяне. Они не могли оставаться на родине после революции.

«Зачем я все это говорю, кому?» – мелькнуло при этом у нее в голове.

– Вас никто не заставлял делать революцию, – отчеканила хозяйка. – Я не беру иностранок. Уходи.

Ольга ненавидела себя за то, что после этих слов продолжает стоять на пороге лавки. Как нищенка. Впрочем, почему «как»? Она и есть нищенка, и ей следует смирять свою гордость.

– Может быть, хотя бы на время? – с трудом проговорила она. – Я буду стараться, вы увидите!

– Я и так вижу, – усмехнулась хозяйка. – Ты из благородных, продавщицей никогда не работала. Ищи работу по себе.

Дверь лавки захлопнулась. Ольга медленно побрела по улице. Но дойти ей удалось только до ближайшей уличной скамьи – потом ноги у нее подкосились, и она едва успела присесть.

Как нарочно, скамья стояла напротив кондитерской, в витрине которой были выставлены бесчисленные пирожные.

– Мама, я хочу вон то! – воскликнула маленькая девочка, проходя мимо лавки.

– Солнышко мое, сейчас же купим! – обрадовалась мама.

Дверь кондитерской открылась, выпустив на улицу запахи свежей сдобы, от которых Ольга едва не потеряла сознание. Она поспешно поднялась со скамьи и почти побежала прочь.

Она постаралась проскользнуть в пансион незаметно. Ведь сегодня надо уплатить за комнату, а она не только уплатить не может, но даже пообещать, что сделает это в ближайшее время… Стыд, стыд какой! Закрыть бы поскорее за собою дверь, скрыться от всех, скрыться от этого жгучего стыда…

Но скрыться не получилось. И не только потому, что от стыда не скроешься, но и по более простой причине: едва успев открыть дверь своей комнаты, Ольга потеряла сознание.

Как ни легко стало ее тело за месяц почти полного голода, но звук его падения оказался все же довольно громким.

Первой прибежала на этот звук хозяйка, за ней – Иосиф Шварцман.

– Скорее! – крикнула она ему. – Звоните врачу!

Иосиф бросился было к телефону, висящему в коридоре, но остановился.

– Врачу надо будет заплатить, – сказал он. – У нее есть деньги?

Держа у себя на коленях Ольгину голову, хозяйка потянулась к ее сумочке, открыла… И тут же закрыла снова.

– О боже, что это я! – сказала она. – В чужой сумочке роюсь. Я и так знаю, что денег у нее нет.

– Но что же делать? – растерянно проговорил Иосиф. И тут же лицо его просияло. – Я позову Незнамова! – воскликнул он. – Все-таки сосед. Может быть, хотя бы осмотрит бесплатно.

С Алексеем Незнамовым Иосиф столкнулся в коридоре: тот как раз возвращался с работы.

– Легки на помине! – воскликнул Иосиф. – Вовремя вы.

– А что случилось? – невозмутимо поинтересовался Незнамов.

Невозмутимость была, пожалуй, самым заметным его качеством. Трудно было представить такое событие, которое могло бы ее нарушить.

– Соседка в обморок упала, Ольга Васильцова, – сообщил Иосиф. – Может, у нее с сердцем плохо?

– А где она?

– У себя. То есть на полу. Вы не посмотрите?

Не отвечая, Незнамов пошел по коридору.

Ольга по-прежнему лежала на пороге своей комнаты.

– Я помогу вам ее перенести, – заверил Иосиф.

– Благодарю. В этом нет необходимости, – ответил Незнамов.

– Она умерла?! – с ужасом спросил Шварцман.

По лицу Незнамова впервые мелькнула улыбка.

– Я имею в виду, что сам могу ее поднять, – ответил он.