Макар Троичанин - Вот мы и встретились Страница 22

- Это наше место, - брезгливо сообщил захватчику.

Тот, очнувшись, не стал оспаривать сомнительные претензии бугая со страшным псом.

- Здесь не было таблички «Занято», - ответил миролюбиво.

- Вот, чёрт! – не стал раздувать бессмысленный конфликт самовольный арендатор. – Забыл поставить два года назад.

Мужик улыбнулся, поняв, что ссоры не будет, и расправил крупные морщины на дряблом бабьем лице.

- Не здешний, из мигрантов, что ли, туда-сюда мотаешься?

- Точнее – из эмигрантов, - поправил пришелец, - из внутрироссийских.

Сухопарый с любопытством уставился на живое перекати-поле.

- И далече тебя занесло?

- На самый краешек дальневосточной земли, - в голосе эмигранта прозвучала неподдельная гордость, как будто он был, по меньшей мере, соратником Дежнёва и Муравьёва.

Абориген присвистнул то ли от восхищения, то ли от сочувствия.

- Далече, однако. И что, там живётся лучше?

Эн-открыватель крайних земель снисходительно улыбнулся.

- Лучше, - и, чуть подумав и убрав улыбку, невпопад добавил: - Только подыхать я сюда вернусь, в родные края.

- Не велика прибыль, - аборигена явно не обрадовало будущее дохлое возвращение эмигранта. – Здесь и так кладбища переполнены, - и переменил ночную тему на утреннюю: - Слушай, говорят, там рыбалка отменная? Ты, небось, и там застолбил клеевое местечко?

- А то! – похвастался заядлый рыбак. – Весь берег Японского моря – мой!

- Ну! – не особенно удивился местный горе-рыбак. – А опять же говорят, что всё побережье уже занято желтопузыми в несколько рядов. И все – с японскими спиннингами. Врут, что ли, по-рыбацки?

Иван Всеволодович задумался, вспоминая.

- Что-то не припомню у нас на севере хотя бы одного китаёза со спиннингом. У них другие интересы: «купи-продай». Сам-то ты что выловил?

Захватчик поднялся, выдернул поочерёдно оба удилища, извлёк пустые крючки из береговых кустов, снял остатки разлохмаченных побледневших червей.

- Глухо. – Заменил наживку и не очень ловко закинул снасти подальше от берега, за яму. – Здешнее рыбьё, наверное, предпочитает привычную уже химию, от живой пищи отказывается.

- Проверим.

Иван Всеволодович быстро привёл в ловецкое состояние удочку, извлёк из сумки баночку с горстью красной икры, нанизал на крючок две горошины и, подойдя к самому береговому срезу, закинул снасть на дальний край подводной канавы, угадываемый по замедленному течению, и умело подёргивал леску, не давая поплавку приблизиться к берегу. Минут через пять поплавок встал торчком, несколько раз нырнул и поплыл, дёргаясь, против течения. Удачливый рыболов подвёл улов к берегу и только тогда плавным рывком вытянул из воды довольно приличного окунька, прельстившегося подобно людишкам  невиданным-нееденным чудом. Подбежал Пушок, опасливо понюхал малявку, беззвучно разевающую пасть, с отвращением фыркнул от неприятного запаха и убежал искать собачьи следы. Второй и третий окуньки попались ещё быстрее. Очевидно, в подводном сообществе сработал ажиотажный спрос на новинку. Подошёл линялый.

- На что ловишь?

Иван Всеволодович вытащил баночку из сумки.

- Возьми, попробуй, - протянул баночку рыбий меценат неудачнику.

Следующий окунёк долго выбирал, какую наживку из двух предпочесть, и всё же сделал выбор в пользу уже проверенной другими.

- Везёт тебе, - ревниво заметил конкурент. – Без удачи никакое дело не сладится, бесполезно и затевать. – Он смотал удочки, бросил на траву и сел рядом. Упёрся локтями в колени, а мятой физиономией в ладони. – Как зовут-то?

- Иваном.

- Я так и думал. – Сморщенный вытянул длинные ноги в резиновых сапогах, оперся ладонями о землю, отклонившись назад. – Иванам всегда везёт. А меня – Виктором, то есть, победителем.

Иван Всеволодович мельком взглянул на дохлого победителя.

- Тебе подходит.

- Знаю, - не отказался от несвойственной для себя клички мозгляк. Судя по всему, ему больше нравилось наблюдать за делом, чем его делать. Для него и это, наверное, было нелёгкой работой. Но после пятого Иванова окунька ему стало обидно, что дурачок оказался удачливее победителя. – На такую наживку не то, что безмозглых окуньков, русалку впору поймать.

Иван Всеволодович рассмеялся.

- Можно попробовать.

Он сменил малый крючок на большой и нанизал на всю дуговину десяток икрин, чтобы железа не было видно и не пахло им, размотал леску на всю длину и с силой забросил ловчую снасть далеко от берега на быстрое течение. Ждать пришлось долго, и ждали молча, чтобы не выдать своего алчного присутствия. Удачливый ловец то и дело подёргивал лесу, перемещая поплавок выше по течению, чтобы разохотившиеся окуньки не объели не им предназначенного корма. Наконец, когда хотел было уже сворачивать манатки, резкий рывок и утонувший поплавок дали знать, что русалка попалась-таки, не выдержав искушения нееданным деликатесом. Иван Всеволодович, затаив дыхание, дал ей возможность пометаться от боли и унижения под водой и осторожно повёл к берегу, возвращая слабину на последние отчаянные рывки, а почти у самого берега длинным потягом выметнул на сушу ополоумевшего от солнца и воздуха… сазана.

- Ни хрена себе! – вскочил с места пассивный наблюдатель, спасаясь от яростно прыгавшего по траве чудища. – Вот бедолага! Ему, наверное, казалось: вот оно, нечаянное счастье, хватай, пока другим не досталось. Хвать! – и на крючке! И не трепыхайся! Всё как у людей.

А счастливец и не трепыхался, выдохся, только изредка изгибался всем сильным телом и жадно хватал воздух, травясь избыточным кислородом. Ивану Всеволодовичу стоило большого труда освободить его от крючка с неиспользованным счастьем, окровенив нижнюю челюсть. Надрав травы, он устлал ею дно сумки, с трудом уместил на ней уснувшего неудачника, добавив к нему двух окуньков за компанию, сверху тоже прикрыл травой и смотал удочку – заботливый сын заторопился домой, чтобы порадовать родителей свежей ушицей на обед.

- Возьмёшь? – спросил пустого напарника, кивнув головой на оставшуюся в траве рыбную троицу.

- А то! – не отказался победитель. – Неудобно как-то возвращаться с рыбалки пустым, домашние могут подумать, что зазря убил полдня лодырь.

Иван Всеволодович поднял приятно отяжелевшую сумку, опрокинул на плечо удилище, позвал Пушка, заскучавшего от обилия новых впечатлений.

- Завтра приходи пораньше, - пригласил вялого, - мы тебе обязательно русалку поймаем.

- Не надо, - отказался Виктор, - у меня уже есть… с хвостом скорпиона. – Оба рассмеялись, радуясь удачному приобретению неудачливого рыболова, и, попрощавшись, расстались, и Иван Всеволодович почему-то не предложил уйти вместе.

Возвратившись домой, едва успел сварганить настоящий рыбацкий кондёр, как завизжал и радостно залаял Пушок, встречая пришедших на обеденную кормёжку кормильцев. Вбежала, запыхавшись, мать, увидела отпрыска у плиты и расплылась в счастливой улыбке.

- Ваньша! Ты? И опять без уведомления, шалопай! Фу ты! – отдышалась. – Дыму-то напустил! А я-то думаю: дверь не заперта – кто-то влез. Пушок прыгает на меня, ластится, будто сообщает, что это ты, а я, глупая, не пойму. Опять ты, словно и не уезжал. – Она неловко обняла выросшего младенца, расцеловала в обе щеки. – Никак чё затеял сготовить? Рыбу? На базар успел сбегать? – Мать подошла к газовой плите, подняла крышку кастрюли. – Пахнет-то словно только что из речки. Ну, уважил! Давай, я помогу, - стала искать передник, подвязанный на поваре.

- Иди-ка ты лучше отдохни малость, - сын взял её за плечи и подтолкнул к двери в комнату, - а я и сам управлюсь, всё уже почти готово.

Вошёл озабоченный отец.

- Мать, ты здесь? – окликнул негромко. – Дверь в сарай открыта, но ничего не взято, - и натолкнулся на вора. – Ты? Тьфу ты, чертяка! Всё-то по-воровски, без предупреждения являешься, - попенял сыну. – Ну, здравствуй, - протянул руки и, ухватившись за Иванову, притянул дитятко к себе и полуобнял. – Будто и не уезжал, - повторил слова матери. – Что так скоро?

- Измаялся, - пожаловался сын. – Народу – толпища, и никто ничего не делает.

- Ну и хорошо, - одобрил родитель то ли бездеятельность толпы, то ли бегство из неё первенца. – Ты и обед нам, что ли, сготовил? Рыбой в нос шибает.

- Он за ней уже на базар смотался, - похвалила мать из комнаты.

Отец усмехнулся

- Как бы ни так! Побежит он на базар! Лучше на речку смотается, - похвально улыбаясь, посмотрел на пострела.

- То-то я чувствую, дух у неё больно едкий, не базарный. – Мать, не выдержав испытания обеденным отдыхом, вышла на кухню. – Кормить-то скоро будешь? – ласково улыбнулась изрядно подросшему кормильцу. Иван шустро накрыл на стол, выложил на плоское блюдо рыбу, разлил по суповым тарелкам кондёр. – Так бы каждый день, - вздохнула мать, и стало заметно, что она очень и очень устала. – И не позвонил, - ругнула отрока ради формы, скрывая смущение от непривычной роли.