Давид Фонкинос - Воспоминания Страница 22

Ближе к полудню я вышел на улицу. Мне захотелось посидеть в кафе, выпить кофе, макая в него песочное печенье. Светило странное для этого времени года солнце, все было немного не на своих местах, и это вселяло в меня неожиданные надежды насчет грядущей зимы. Возвращаясь домой — да здравствуют повседневные жесты! — я машинально заглянул в почтовый ящик. Обычно в нем бывало пусто, не считая рекламы, и эта пустота роднила его с моей личной жизнью. Но тут в ворохе листовок, предлагающих скидки на мясо и слесарные услуги, я обнаружил открытку. На ней красовалась Эйфелева башня. Факт удивительный сам по себе. Кто бы это мог приехать в Париж на каникулы? Очевидно, кофе еще не успел вернуть мне интеллектуальные способности, потому что я не сразу сообразил, что это могла быть только бабушка. С минуту я тупо созерцал Эйфелеву башню, она казалась мне огромной, даже на такой маленькой открытке. Потом я повернул открытку и сразу же узнал знакомую вязь бабушкиного почерка. За последние три дня это был первый знак, что она жива. Бабушка писала:

Все хорошо, мой дорогой.

Пожалуйста, не беспокойся.

Я уехала немного проветриться.

Крепко тебя целую.

К тексту она пририсовала два солнышка: ни дать ни взять прилежная маленькая девочка. Я сразу позвонил отцу. В его голосе кроме облегчения я уловил нотку разочарования: бабушка написала не ему, а мне. Впрочем, в данный момент это было не важно, главное, что мы получили подтверждение наших догадок. Однако, переварив радостную новость, мы опять вернулись к тому, с чего начали: куда же все-таки бабушка могла поехать? С ее стороны это было совершенное безумие, возможно, она не сознавала, как это опасно — куда-то ехать совсем одной в ее возрасте.

— Откуда она послала открытку? — спросил отец.

— Да из Парижа, я думаю.

— Но откуда из Парижа? Посмотри на штемпель.

Об этом я как-то не подумал. А вот отец, как ни странно, сообразил. Пожалуй, мы отлично дополняли друг друга.

— Там написано «Париж IX. Почтовое отделение Сен-Лазар».

— Ну так вот, она села в поезд на вокзале Сен-Лазар.

— …

— Оттуда идут поезда в Нормандию… В Гавр…

— Туда, где она родилась… — выдохнул я.

Наступила пауза. Мы оба понимали, что выход только один. Наконец отец сказал:

— Я не могу никуда ехать. Мне не на кого маму оставить.

— Ну да, конечно…

— Как же я ее брошу?

— Не беспокойся. Поеду я.

Естественно, отец ехать не мог, и ему незачем было это говорить. Но, наверно, он пытался убедить сам себя, что поступает правильно. Могли бы, кстати, поехать и мои дядья, но им наверняка нужно будет время, чтобы организовать отъезд. А тут нельзя терять ни минуты. Едва повесив трубку, я наскоро собрался. Мы напали на след. Может, наши догадки и нелепы, но все же надо попробовать. Я позвонил Жерару и попросил отпустить меня. Он, как и следовало ожидать, велел мне не ограничивать себя во времени и взять столько свободных дней, сколько потребуется. Я вспомнил его слова о возвращении в воспоминания. Возможно, так и есть. Теперь я был почти уверен, что бабушке захотелось вернуться туда, где прошло ее детство. Ход событий ускорялся.

Жизнь святого Лазаря стала известна благодаря тому, что он воскрес из мертвых. Его сестры Марфа и Мария проливали горючие слезы, когда встретили Иисуса. Марфа сказала: «Господи, если бы Ты был рядом, не умер бы брат мой». Иисус отвечал: «Воскреснет брат твой. Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек».

Вот так, на четвертый день после смерти, Лазарь вернулся к жизни. Он стал легендой. И поскольку он был первым человеком, вернувшимся из царства тьмы, люди постоянно спрашивали его: «Что происходит, когда умираешь?» А он всегда отвечал одно и то же, очень коротко: «Я не ведаю. Я ничего не помню о своей смерти».

Я заскочил к родителям взять мамину машину и теперь мчался по трассе А-13 в направлении Гавра. Это было необыкновенно романтично — наверно, из-за фильма «Мужчина и женщина» Лелуша. Конечно, меня не ждала в конце пути красавица актриса в черно-белом кадре, я всего лишь должен был разыскать бабушку, но индикатор эмоций далеко отклонился от нуля. Первые километры я проехал с ощущением, что двигаюсь в правильном направлении и иду по верному следу, но постепенно, по мере того, как в окне менялись пейзажи, уверенность моя стала убывать. А вдруг бабушка нарочно бросила открытку на вокзале Сен-Лазар, чтобы направить нас по ложному пути? Она знала моего отца как свои пять пальцев и могла предвидеть его реакцию. То, что он так легко разгадал головоломку с Нормандией, меня настораживало. Как-то все слишком просто. Очевидности доверять нельзя. Правда, никакой другой версии у нас не было. В конечном счете, хотя наши догадки были всего лишь догадками, ничего другого мы придумать не могли.

Прежде я не любил водить машину. На права я сдал, поддавшись стадному инстинкту, вроде как не по своей воле. Теория вождения забавляла меня своими невероятными ситуациями, в реальности же — я и сам это знал — я был бы не в состоянии разминуться на дороге даже с косулей. Но тут на меня как будто что-то снизошло. Я остановился на заправке и ощутил особую прелесть этого островка, затерянного в лабиринте дорог, где-то вне географических координат. Раньше я полагал, что заправочная станция — это место, где можно заправиться бензином, выпить чашку кофе, зайти в туалет. Я и не подозревал, что оно исполнено особой, неизъяснимой поэзии. Мне захотелось никуда не спешить, накупить кучу ненужных вещей, побродить между стеллажей с шоколадом и старыми журналами. Этот день, изобилующий событиями, которые могут показаться мрачными, был удивительным образом созвучен моей внутренней мифологии, которую я еще только открывал. Мне было хорошо на дороге, хорошо на заправочной станции, и машина казалась теперь неотъемлемым атрибутом настоящего приключения. Впервые в жизни я понимал тех, кто одержим жаждой перемены мест.

Гавр приближался, я взял курс на Этрета, меня будто засасывало в воронку; вот скоро я съеду на проселочную дорогу и буду близок к пункту назначения. Я знал, что дом, где бабушка провела детство, находился не в самом городе, а в какой-то близлежащей деревеньке. Но в какой именно, я не имел ни малейшего представления. Тут я заметил указатель к центру города. Мне показалось очевидным, что начинать поиски надо оттуда. Никто, кроме меня, не ехал больше в том направлении; была середина дня, середина недели, да в придачу еще середина октября. Я ехал в никуда, в места, о которых ничего не знал.

Я заглянул в туристическое бюро, где девушка дала мне карту района. Пробежал глазами названия населенных пунктов, и взгляд мой остановился на городке Св. Адрес. Приятно, должно быть, жить в городе с таким названием. Служащая, довольная, что хоть кто-то заглянул в ее офис, протянула мне брошюрку, подробно расписывающую специализацию отелей. Я как-то об этом не подумал, но мне ведь понадобится ночлег. Поблагодарив девушку, я вышел на улицу и присел на скамейку изучить буклет. Это заняло не более минуты. Я снова встал и замер в нерешительности. Куда ехать? Оглянулся на туристический офис: девушка смотрела на меня сквозь стекло, явно заинтригованная моим поведением. Мы смущенно друг другу улыбнулись: я — потому что не знал, что делать, она — по всей вероятности оттого, что делать ей было нечего. И тут меня осенило: в конце концов, я же веду расследование, мне нужно расспросить как можно больше народу, чтобы собрать максимум информации. Бабушкина фотография по-прежнему была при мне. Покажу ее этой девушке, за просмотр денег не берут. Люди обожают поговорку: «Под лежачий камень вода не течет». И вот, проверяя на деле народную мудрость, я вернулся в турбюро. Мы снова улыбнулись друг другу, на этот раз уже как знакомые.

— М-м-м… Знаете ли, у меня довольно сложная ситуация. Поэтому я рискнул снова вас потревожить… Видите ли, я ищу свою бабушку…

— …

— Вот… у меня здесь ее фотография… Взгляните, пожалуйста, на всякий случай…

Она взяла в руки мое объявление и тотчас заявила:

— Да-да. Я ее видела, она вчера заходила. Очень симпатичная женщина.

— Что?!

— Что-что?

— Так вы ее видели?

— Ну да, я же вам говорю. Я половину времени работаю здесь, половину — в мэрии. Она хотела узнать, сохранились ли архивы ее школы. Ведь она, кажется, жила здесь в тридцатые годы, верно? Это она?

— Э-э-э… да… А она не сказала вам, где остановилась?

— В отеле «У скал». Дайте план, я вам отмечу.

Я вышел совершенно потрясенный. Мое расследование длилось не более пяти минут, и вот я уже знаю, где бабушка. Как-то все слишком просто разрешилось. Так не бывает. Невозможно разгадать загадку таким образом. Даже неинтересно. Наверняка еще будет какая-нибудь накладка, возникнут новые препятствия. Я не утолил страсти к приключениям и был разочарован. Я думал, что буду расспрашивать, вынюхивать, выслеживать, превращусь в этакого супергероя — и вот те на, не успел задать вопрос, как сразу получил ответ. А может, у меня просто талант?