Аллен Курцвейл - Часы зла Страница 22

Я не стал рассказывать о несанкционированном вторжении в хранилище.

— Попросил людей проверить, на месте ли она. На полке ее не оказалось.

Держа бланк заказа рукой, затянутой в хлопковую перчатку, Гроут подошел к своему столу и открыл амбарную книгу.

— Что ж, на сей раз информация у вас правильная. Она должна быть здесь. — Он отпер решетчатую дверцу отсека, где хранились предназначенные к реставрации книги, нашел большую серую коробку и понес ее к рабочему столу с таким видом, точно она была набита взрывчаткой.

«Спокойно, — твердил я себе. — Не подавай виду, что ты здесь лично заинтересован».

— Не возражаете, если я взгляну на нее хотя бы одним глазком? — робко осведомился я.

— Не положено. К тому же объемы реставрации еще не ясны. И если вдуматься хорошенько, — с этими словами Гроут взялся за бечевку, которой была обвязана коробка, — ваши мотивы — тоже.

— Да это для одного читателя.

— Правила вам известны.

— Только намекните, что мне нужно сделать, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на этот «Часослов»! — взмолился я. — Пожалуйста!

— Гм. Так, дайте подумать. О, у меня идея! Давайте оформим это как учебный эксперимент. Только прежде вам необходимо прочесть памятку о том, как правильно разрезать страницы. После взглянем на эту книгу вместе.

Гроут свернул пластиковую бечевку, которой была обмотана коробка, в виде восьмерки и попросил меня принести папку на пружине, которую условно можно назвать «Сборником премудростей Ирвинга Гроута». Там хранились следующие труды: «Заметки о правильном использовании карандаша», «Процедуры по избежанию порчи влагой и водой», «Ответственность работника по почтовой пересылке», а также «Правила обращения с фоторепродукцией книги». Лишь тщательно перелистав все эти основы премудрости, я нашел нужный мне материал и досконально проштудировал текст под названием «Невскрытые издания: Общие директивы и ограничения». И вот наконец Гроут извлек из коробки заветный «Часослов».

— И каковы же прогнозы? — осведомился я, с трудом сдерживая нетерпение.

Гроут ощупал края, обложку и корешок книги, затем легонько потряс ее.

— Крошки надо вытряхнуть, — с отвращением пробормотал он. А потом наконец открыл книгу — казалось, на это ушла целая вечность — и приложил ее страницей к щеке, ласково, как мать, проверяющая, нет ли у младенца температуры. — Не сидите без дела, Шорт. Тащите сюда журнал и измеритель влажности.

Я повиновался, а затем сидел и наблюдал, как Гроут вкладывает «язычки» измерителя влажности между двумя страницами книги.

— Так я и думал. Уровень содержания влаги выходит за все допустимые пределы.

Мне уже доводилось видеть, как действует этот прибор, и я знал, как легко манипулировать данными и увеличивать показания, если прижать страницы поплотнее. Но возражать Гроуту было бесполезно.

— Может, стоит быстренько перелистать эту книгу, чтобы убедиться, нужно ли ей срочное лечение? — робко предложил я.

— Мы тут ничего не перелистываем, Шорт. Надо двигаться постепенно, от титульного листа. Это облегчает нагрузку на корешок.

Спустя еще несколько минут Гроут добрался до гравюры. Я стоял сбоку, и разглядеть ее толком не получалось. Терпение мое вконец истощилось.

— Мистер Гроут! А ну-ка переверните эту страницу обратно!

Он только того и ждал. Тут же закрыл книгу и отодвинул ее на край стола, от меня подальше.

— Займетесь своими изысканиями позже, когда я завершу предварительную обработку.

— Но…

Гроут поднял руки и продемонстрировал перчатки, выпачканные какой-то ржавой пылью.

— Вот это, Шорт, называется красной плесенью. А красная плесень, в свою очередь, означает, что какое-то время ваш драгоценный читатель не может иметь доступа к этой книге.

Он открыл журнал и сделал несколько записей: «Укрепить корешок. Проверить поля. Обработать пятна и места, пораженные красной плесенью. Подчистить пробельный материал».

Пытаясь держать себя в руках, я заметил:

— Можно подумать, вы дворец реставрируете.

— Здесь у нас работа значительно тоньше и сложнее.

— Вижу, вы просто не хотите выполнить мою просьбу, мистер Гроут.

Он окинул меня тяжелым недоброжелательным взглядом:

— А вам она, видно, действительно очень нужна, Шорт. Чем можете объяснить свою столь не характерную для вас обычно заинтересованность, а?

— Ну, вы же сами знаете, каковы они, эти нынешние читатели.

— Увы, знаю. А вы, наверное, еще лучше меня.

— Все очень просто. В глазах этого старикана читателя я стану настоящим героем. Если вы позволите хотя бы одним глазком взглянуть на эту гравюру. Даже копии будет достаточно. Чтобы прояснить тайну, над разгадкой которой несчастный бьется долгие годы.

— Ну, если он потратил на это несколько лет, то вполне может подождать и еще немного.

— Я что, на коленях должен вас умолять, мистер Гроут?

— Не трудитесь. Сомневаюсь, что эта книга сможет пройти специальный тест из трех пунктов на пригодность к фотокопированию.

— Может, проверим прямо сейчас?

Гроут выхватил из баночки микрошпатель, открыл книгу на сорок девятой странице, прижал этот плоский инструмент к бумаге и провел им по всему листу до самого угла. К моему облегчению, «ушко» не оторвалось.

— Один тест пройден, — сказал я.

— Я и сам считать умею! — рявкнул Гроут. Он приподнял уголок страницы и повторил ту же процедуру, только на сей раз применяя большее давление. И снова крошечный бумажный треугольник устоял.

Я затих, нервно наблюдая за тем, как Гроут испытывает уголок на прочность в третий и последний раз. Страничка с честью выдержала испытание. Но тут Гроут резко перегнул «ушко» в обратном направлении.

— Кошмар, — пробормотал он, демонстрируя мне оставшийся у него в руках крошечный треугольный клочок бумаги.

У меня прямо руки чесались подвергнуть этого проклятого Гроута тесту из трех пунктов.

— Да не переживайте вы так, Шорт, — сказал он. — Вот закончу отделку корешков для книг по кабале, потом вставлю в рамочки призовые сертификаты, которые следует подготовить к торжественной встрече со спонсорами — этих сертификатов там, кажется, всего штук сорок, — и займусь вашей книгой. — Он начал убирать «Часослов» обратно в коробку. — Следите за тем, как я это делаю, вам пригодится. Задней стороной обложки вниз, передняя должна быть вверху. А вы со своими коллегами вечно переворачиваете все вверх дном. Следует перечитать памятку и на этот случай, да. — Гроут отнес коробку за решетку и с грохотом захлопнул стальные воротца. — Попробуйте зайти через несколько месяцев. — Он проверил замок. — Да, и не забудьте сделать специальный запрос, тогда к весне, может, и будет готово. — Гроут подошел к столу и сделал еще несколько записей в регистрационный журнал. А затем придавил его специальным пресс-папье в виде отлитой из бронзы библиотечной вши.

Выйдя из лаборатории, я сразу же позвонил в «Фестиналенте».

— Мистер Джессон, в вашем шкафчике раньше хранился оракул и одновременно механизм. — Это я припомнил наш с ним разговор о Гулливере.

Долгая пауза. Затем он спросил:

— Вы хотите сказать, что там прежде были часы?

— Да. И это просто поразительно! Я только что видел другое издание вашей книги, более позднее. И там имеется гравюра, на которой показано, что в пустом отделении некогда хранились часы. Карманные часы. Наверное, их там просто не было, когда выходило первое издание.

— И что же сказано про часы в этом более позднем издании?

— Не знаю. Пока что у меня не было возможности прочесть эту книгу.

— Почему не было?

— Книгу отослали на реставрацию. А это означает, что у меня не будет к ней доступа до тех пор, пока ее не отреставрируют.

— И сколько придется ждать?

— По меньшей мере несколько месяцев.

— Странно. Поставьте этот вопрос перед начальством.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Босс не станет менять ради меня правила и политику библиотеки.

— Да к черту политику!

— Послушайте, мистер Джессон, я могу униженно просить, взять на время, даже украсть ради читателя, которому это действительно необходимо, но…

— Вот и прекрасно. Действуйте.

Глава 21

В самом начале моей карьеры было время, когда библиотекарь мог вынести из здания нужный ему материал без особого труда. Но с приходом Динтофера все изменилось. Электронные системы сигнализации и охранники, без стыда и совести прощупывающие и просвечивающие все пакеты и свертки, — о выносе какого-либо имущества даже и помыслить было нельзя. Всего лишь месяц тому назад в очередной раз отличился мой друг, мистер Сингх, — поймал монахиню, пытавшуюся вынести редкое издание «Истории О», приклеенное липкой лентой к бедру.