Марио Льоса - Война конца света Страница 23

Я спросил его, готовы ли они отразить новые нападения, ибо буржуа уподобляются кровожадным зверям, как только затрагивают их святыню– собственность. В ответ он пробормотал, что владелец всех земель – Иисус Христос и что в Канудосе Наставник воздвигает величайшую церковь на свете. Я попытался было объяснить ему, что против них посылают солдат не потому, что они строят храм, но он стоял на своем: именно потому-Республика, по его словам, собирается упразднить церковь и все монашеские ордена, как уже было сделано с иезуитами, открыть гонения на верующих, и доказательство этого намерении– налицо: Республика, введя гражданский брак, совершила вопиющее бесчестие, ибо существует освященное господом таинство брака.

Л могу вообразить ваше разочарование: прочитав эти строки, вы подумаете, что Канудос представляет собой нечто вроде Вандеи времен Великой французской революции-реакционное движение, вдохновленное и возглавленное духовенством. Нет, все не так просто. Я уже писал, что церковь осуждает Наставника и его людей, завладевших землями барона де Каньябравы. Я спросил своего собеседника со шрамом, лучше ли жилось беднякам при императоре.

– Лучше, – ответил он не задумываясь, – император Педро Второй отменил рабство, а масоны и протестанты по дьявольскому наущению свергли монархию для того, чтобы его восстановить. Да, да: Наставник внушает своим последователям, что республиканцы– сторонники рабства! (Своеобразная манера отстаивать истину, не правда ли? А истина заключается в том, что капитал-основа республиканского строя-подвергает трудящихся эксплуатации не меньшей, чем феодальная кабала.) Посланец Наставника заявил мне категорически: «Бедняки много страдали, теперь их муки кончены; мы не станем отвечать на вопросы переписи, потому что на свободных вновь наденут цепи и вернут их прежним хозяевам. В Канудосе никто не платит податей, ибо мы не признаем Республику и не желаем, чтобы она присваивала себе то, что принадлежит богу». – «Что, например?» – «Право сочетать людей браком и взимать десятину». Я спросил, как они относятся к деньгам, и он ответил мне, что в Канудосе имеют хождение только монеты с профилем принцессы Изабеллы, то есть отчеканенные еще во времена Империи. Их становится все меньше, и потому деньги в Канудосе исчезают. «Они не нужны нам: у нас имущие делятся с неимущими, а тот, кто может работать, работает за того, кто не может».

Я сказал ему, что, как бы ни были расплывчаты и неопределенны цели, ради которых они отменили деньги и обобществили собственность, это отважный шаг, имеющий огромное значение для обездоленных всего мира: с него может начаться всеобщее освобождение; но рано или поздно то, что они делают в Канудосе, навлечет на них суровые испытания, ибо правящие классы никогда не смирятся с подобным прецедентом: в стране с лихвой хватит бедняков, чтобы отнять все имения богачей. Сознает ли Наставник, понимают ли его единомышленники, какие силы ополчаются против них? Мой собеседник, пристально поглядев на меня, ответил, и некоторые из его ответов приведу для примера: «Солдаты-это не сила, а слабость правительства»… «Когда начнутся лишения, воды реки Вас-сы-Баррис потекут молоком, а берега станут маисовым кускузом[19], и те, кто пал, воскреснут к приходу воинства короля Себастьяна…» (Этот португальский король жил в XVI веке и погиб в Африке.)

Я хотел бы знать, являются ли все эти короли, императоры, дьяволы, религиозные фетиши стратегической хитростью, придуманной Наставником для того, чтобы поднять обездоленных на борьбу, которая не на словах, а на деле преследует совершенно правильную цель: уничтожение экономического, социального, военного оплота классового общества. Неужели без этих иллюзорных символов династии и религии невозможно вырвать бедняков из многовекового сна, в который их погрузило самовластное и суеверное владычество церкви, и эту невозможность ясно понимает Наставник? А может, все это случайное стечение обстоятельств? Однако мы-то с вами знаем, что случайностей в истории не бывает, что за кажущейся стихийностью всегда таится высший смысл и целесообразность, как бы долго они ни были укрыты от нас. Понимает ли Наставник, какой исторический сдвиг может породить возглавляемый им мятеж? Действует ли он сознательно или по наитию? Нельзя исключить ни того, ни другого; вполне вероятно, что мы имеем дело со стихийным, не подготовленным заранее выступлением народных масс. Здравый смысл присущ человеку вне зависимости от степени его образованности и при некоторых обстоятельствах поведет его верной дорогой: несмотря на пелену догматизма, застилающую ему глаза, несмотря на предрассудки и суеверия, мешающие ему думать, он будет действовать так, как хочет история. Монтескье, которого нельзя причислить к нашим единомышленникам, сказал, что счастье или несчастье человека зависит от его органов. Может быть, и революционное выступление способно родиться по воле управляющих нами органов и прежде, чем наука изучит особенности мышления бедняка? Не то же ли происходит сейчас в баиянских сертанах? Ответить на этот вопрос можно, лишь побывав в Канудосе. Прощаюсь с вами до следующего письма или навсегда.

VI

Два дня праздновали в Канудосе победу. Пускали ракеты и потешные огни под началом Антонио Огневика, а Блаженненький повел процессию вдоль причудливо изгибавшейся линии домов и лачуг, как из-под земли выросших в бывшем имении барона де Каньябравы. Наставник пророчествовал ежевечерне, взобравшись на леса строившегося храма, и говорил о том, что Канудос ждут новые и еще более суровые испытания, но пусть исчезнет страх-господь поможет тем, чья вера крепка. Как всегда, говорил он и о конце света; земля, измучившись тем, что столько веков подряд родит она деревья и злаки, кормит скотину и человека, взмолится к Создателю, попросит отдыха. Бог внемлет ее просьбе, и начнется гибель всего сущего. Сказано ведь в Священном писании: «Не мир принес я, но меч».

И пока баиянские власти, на которых их соперники из Республиканской прогрессивной партии возлагали всю вину за разгром и гибель роты лейтенанта Феррейры, спешно собирали второй отряд-он был в шесть раз больше первого, ему были приданы два германских орудия калибром семь с половиной дюймов и два пулемета «норденфельт», – пока батальон под командованием майора Фебронио де Брито грузился в вагоны, чтобы доехать до Кеймадаса, а оттуда совершить марш к Канудосу и покарать мятежников, мятежники эти готовились к часу Страшного суда. Самые нетерпеливые решили очистить землю и дать ей отдохнуть. В экстазе они сеяли разрушение и предавали огню все, что было выстроено в каатинге и на равнине, отделявших Канудос от остального мира. Крестьяне и арендаторы, спасая свое достояние, пытались откупиться, но множество ферм, корралей и брошенных домов, где находили пристанище пастухи и бродяги, было сожжено дотла. Чтобы остановить этих взбудораженных людей, которые давали природе роздых, обращая ее в пепел, потребовалось вмешательство Жозе Венансио, Меченого, Жоана Апостола, Жоана Большого, братьев Макамбира, а Блаженненькому, Мирской Матери, Леону из Натубы пришлось долго растолковывать им, что они превратно поняли наставления святого.

Несмотря на то что в Канудос ежедневно прибывали новые и новые люди, никто не голодал. Мария Куадра-до поселила у себя в Святилище нескольких женщин– Блаженненький называл их «ангелицами», – которые помогали ей заботиться о Наставнике: поддерживать его, когда от постов у него подкашивались ноги, кормить его – ел он одни сухари, – охранять его от напора богомольцев и паломников, желавших дотронуться до него, осаждавших его просьбами: пусть прозреет слепая дочь, пусть выздоровеет сын-калека, пусть объявится обретающийся в нетях муж. Тем временем жители Канудоса отыскивали себе пропитание и заботились о защите города. Среди них были беглые рабы-такие, как Жоан Большой, – и разбойники вроде Жоана Апостола или Меченого, у которых на совести было немало загубленных жизней, – ныне они стали божьими людьми, но не утратили ни сообразительности, ни практичности, ни пристрастия ко всем радостям земного бытия; они превосходно знали, что такое война и голод, и в решительную минуту становились во главе остальных, как это было под Уауа. Удержав поджигателей, они пригнали в Канудос гурты скота, табуны лошадей, мулов и ослов, стада коз, которые присылали со всех фазенд в дар господу, заполнили лавку Антонио и Онорио мукой, зерном, одеждой и-самое главное-оружием, собранным еще во времена своих разбойничьих набегов. Через несколько дней Канудос уже ни в чем не нуждался. В то же время по сертанам, спускаясь иногда до самого побережья, бродили, словно библейские пророки, посланцы Наставника, которые призывали людей идти в Канудос, примкнуть к «избранным» и вместе с ними биться против дьявольской выдумки-Республики. Забавны были эти проповедники, ходившие не в одеяниях священнослужителей, а в кожаных куртках и штанах, уснащавшие свои речи отборной бранью, – они были всем хорошо известны, они вместе со всеми мыкали горе по свету, пока однажды к ним не воззвал ангельский глас и они не пошли в Канудос. Они были те же, что всегда, обвешанные карабинами, ножами и мачете, но перемены в них произошли разительные: они говорили теперь только о Наставнике, о господе боге или о том крае, откуда явились, чтобы своей горделивой убежденностью увлечь за собой остальных. Люди гостеприимно встречали их, жадно слушали. Многие, впервые в жизни обретя надежду, увязывали в узел свои пожитки и уходили в Канудос.