Джойс Кэри - Из первых рук Страница 23

Я обнял старое ископаемое.

—Брось, Сэл. Ты еще не умерла!

—Не умереть страшно, Галли, страшно умирать. Чувствовать себя беспомощной. Вспомни бедняжку Рози... Какая она была большая и веселая! Больше меня, и никогда ни о чем не тужила, пока не осталась без ноги и без денег.

—Рози не была такой крепкой, как ты, Сэл. Может быть, шумнее и толще, но слабее.

—А все равно, Галли, она тебе больше была по вкусу. Только заполучить ты ее не мог.

—Не мог, — сказал я. Хотя, по правде говоря, я был с Рози в весьма близких отношениях и порой предпочитал ее Саре. У нее были лучше бедра и ноги и куда спокойнее характер. Вы всегда находили Рози там, где оставляли ее. И она не лезла в душу, как Сара. Не пыталась перевоспитывать меня.

—Ты ей однажды делал предложение? — сказала Сара.

—Ну что ты! — сказал я, и это была правда. Я не делал Рози предложения, в этом не было нужды.

—Ты ходишь к ней на могилу? — сказала Сара, и я понял, что она что-то разнюхала.

—Да, — сказал я. Последние два года у меня была некая договоренность с моим сыном Томом, который был также единственным сыном Рози, содержать ее могилу в приличном виде. — То есть, — сказал я, — я прохожу иногда через кладбище. Это самый короткий путь к «Красному льву».

—Не ты ли положил там столько цветов в прошлую годовщину? Церковный сторож сказал, что это джентльмен в синем пальто.

—Джентльмен?.. Брось, Сэл. Я не джентльмен уже лет сорок.

Сара покачала головой. Но чуть приободрилась.

—Бедняжка Рози, у нее была такая ужасная кожа! Настоящий крест для нее.

—Да, ужасная.

—И лицо перекошено.

—Помню.

—Рот на сторону.

—Бедняжка Рози!

—Она была душечка, — сказала Сара. — Простить себе не могу, что редко навещала ее в больнице.

—Не казни себя, Сэл: все это было так давно.

—От этого не легче. Ах, Боже, как бы я хотела, чтобы бедняжка Рози была жива! Я стала бы ей хорошей подругой. Не то, что раньше.

—Нет, не стала бы. Ты бы не знала, что она попадет под автобус и умрет в больнице для бедных.

—Верно, — сказала Сара и тяжело вздохнула. — Ах, Боже мой, если бы знать все наперед!

—И еще одно, — сказал я. — Рози никогда не сохранилась бы так хорошо, как ты. Слишком мягкая и ленивая. Она была бы сейчас старухой.

—А я не старуха?

—Ну-ну, Сэл, — сказал я, прижимая ее покрепче. — Допивай свое пиво, легче станет.

—Пиво не изменит моих мыслей. Они слишком глубоко сидят во мне.

—Верно, но оно поможет твоим чувствам, а уж чувства помогут твоим мыслям.

—Ах, Галли, — сказала Сара и опрокинула в рот остатки пива, плача и улыбаясь одновременно. — Ты снова будешь моей погибелью. Хороша старая: отправилась сюда, в такую даль, и про Фреда забыла и про все. Меня бы четвертовать следовало.

—Надеюсь, ты была осмотрительна, Сара, — сказал я.

—Очень это тебя волнует! — сказала она. — Вот был бы ты женщиной, знал бы, каково это — чувствовать, что ты стареешь с каждым днем и ничего больше в твоей жизни не случится. Ничего приятного, я хочу сказать.

—Брось, Сэл, — сказал я. — Не так уж ты стара, не то не пришла бы сюда сегодня.

—Ах, нет, Галли, потому я так глупо и веду себя, что постарела; да, да, и не в том дело, что я пришла сюда, это бы еще полбеды. Ты не получил моего письма, да оно и к лучшему. Я все вспоминала тут, как весело нам жилось. Что греха таить, Галли, мужем ты был никудышным, но ты умел радоваться жизни, а я люблю таких людей, будь то хоть стар, хоть млад. И... ах, Боже, взгляни только на свои ботинки и на носки! Я хотела принести тебе носки, да побоялась — вдруг ты подумаешь, я лезу куда не просят и хочу отдарить тебя за тот раз.

—Можешь принести мне хоть целую кучу носков, Сэл. Я не мелочен. Я всегда возьму подарок от друга. Я взял бы и от врага, если бы он предложил. Спасибо тебе, милочка, и давай выпьем. — И я наполнил ее стакан.

—Нет, нет, Галли, это мне вредно. Хотя не все ли равно? Чего мне заботиться о себе? Ах, Боже, помнишь Борнемаут? Какой был закат в первый день! А розы! А фиалки! А море!.. Волны чуть-чуть набегали на берег. Ах, Боже, и полицейский едва не захватил нас.

Она снова нырнула носом в стакан и вздохнула, как дельфин-косатка, когда он выскакивает из воды. Я еще раз нежно стиснул ее корсет. Не знаю, почувствовала ли она что-нибудь через свои доспехи. До нас донесся голос ската:

—...Безгранична способность человека быть счастливым, если его ведут вперед врожденное чувство любви и родительская привязанность, посеянные в нашей душе свыше...

—Что толку вздыхать? — сказала Сара. — Когда-нибудь я, верно, привыкну. Время все лечит.

—...Любовь — в природе человека. Взгляните на маленькое, беспомощное дитя. На что оно может положиться? Только на любовь.

—Красиво говорит этот молодой человек, — сказала Сара. — Он, верно, не женат. Я рада, что он говорит о божественном. Давненько я не была в церкви. Все некогда.

—...Вот почему Природа доверила любви, и только любви, самую главную задачу. Любовь — источник и залог всех наших надежд...

—Это верно, — сказала Сара. — Хотя, видит Бог, с детьми не оберешься хлопот. Но в церкви было бы лучше. Уютнее. По-домашнему. Что ж, ведь церковь и есть дом Божий. Я всегда любила ходить в церковь, даже в будние дни, без проповеди, — управишься быстрее. Ах, Боже, какая ужасная служба была у Рози на похоронах... в больничной церкви. Не хочу, чтобы меня хоронили как нищую. Лучше уж утопиться.

—Полно, Сара, тебе грех жаловаться... ты выжала лимон до конца. Три мужа и пятеро детей, не считая дублеров вроде Фреда и Дикки, — неужто этого мало одной женщине? Ты прожила счастливую жизнь.

—Не говори о счастье, Галли, так, словно оно уже все позади. Я была счастлива только с тобой... когда тебе этого хотелось. Никто так не умел веселиться, как ты. Ах, Боже, когда я увидела тебя в тот вторник, мне сразу припомнилось старое время; а какое это было времечко! — И она поглядела на меня так, словно была готова съесть без подливки, старая крокодилица. Я зажег фитиль в старой бочке, это последняя вспышка пламени, подумал я. Но в ней может еще быть куча пороха... По затычке судить нельзя. Я опалю себе лицо, если не буду поосторожнее.

—Ну, лучшего места для постоя, чем у Фреда, тебе не сыскать.

—Это верно, мне у него неплохо. Только больно он нервничает из-за счетов. Ну что тут такого, если я купила одну-две вещицы для дома; за четыре-то года! И я всегда даю ему самый лакомый кусочек. А если пришлось отказать жильцу, я тут ни при чем. Да и что такого? Ревность, говорят, что горчица к мясу. Ах, Галли, встретить бы мне тебя в мои девичьи годы!

—Ну, ты сделала хорошую партию, старый Манди тебя обожал... и куча денег в придачу.

—Я ему век буду благодарна. Как Бог свят, Галли, я тогда рада была радешенька. Я думала, лучше и быть не может. Но теперь-то мне видней. Ты не знаешь, каково это с таким мужчиной... слабонервным да неуверенным. Надо и в нем дух поддерживать и за собой следить, чтобы не сдать раньше времени. А потом дети, один за одним, ломай спину с утра до ночи. Пока они не переженились да не вышли замуж, и Эдит уехала в Китай... До свиданья, мамочка! Так уж, видно, мне на роду было написано. А что я не получила своего в молодости и должна была учиться всяким уловкам да фокусам в свой медовый месяц, когда даже самая последняя дурнушка может сбросить с себя все заботы вместе с подвязками, я думала, так оно и положено. Как второй горничной чистить дверные ручки в спальнях. И спасибо Господу Богу и моей дорогой матушке, что я была глупая, и послушно исполняла свой долг, и даже ухватывала веселые минутки, как осел лудильщика траву — между «но» и «тпру».

—...В этом царстве любви, которым является семейный очаг, разве отец нуждается в законах, чтобы они поддержали его авторитет? Разве мать посылает за полицией?

—Славный мальчик, ему бы проповедником быть, — сказала Сара, останавливаясь. — Да, — сказала она, еще раз легонько вздохнув, и ее корсет заскрипел, как старые ставни,— надо почаще ходить в церковь... Мне всегда это шло на пользу. Только люди на тебя глаза пялят, если ты ведешь хозяйство у вдовца; а может, мне это кажется.

—Значит, Фреду не понравился ваш жилец?

—Фу, Галли, грех думать что-нибудь плохое про беднягу... Он мне почти в отцы годился... и на шее у него зоб. А если он работает ассенизатором, так я всегда говорила, что это просто стыд и срам — такая это грязная и тяжелая работа; но ведь кто-то должен ее делать. Фред первый поднял бы шум, если бы вовремя не опорожнили мусорный бачок. Ну, да я не против, что Фред чистюля. По мне лучше привереда в чистой рубашке, чем покладистый замарашка.

—Ты имеешь в виду меня, — сказал я, вспомнив, как Сара заставляла меня на ночь менять теплые кальсоны на пижаму.

—Ну, Галли, ты и сам знаешь, когда я с тобой сошлась, у тебя за душой цельной пары штанов не было. Да я не жалею; если бы я не ушла к тебе, я бы никогда не узнала сладких радостей жизни. Вот, теперь ты смеешься. Я знаю, я веду себя глупо. А все старость проклятая, да еще про Рози вспомнила, и больница не выходит у меня из головы; ну и глотнула лишнего. Я и сама знаю, Галли, что нюни распустила. Что говорить, хороша — натуральное бланманже. Растеклась, как заливное на горячем блюде. Да, мне всегда нужен был мужчина, чтобы он держал меня в руках, настоящий мужчина. А нашла я такого за всю жизнь один раз. Ну, слезами горю не поможешь, не так ли? А теперь все позади, я гожусь только на пугало для огорода.