Наташа Нечаева - Евроняня Страница 23

И все. ЕВР мгновенно деревенеет, глаза становятся холодными, хищными, а рот просто по линейке выравнивается.

– Не торопись! – наставляла ее тетя Валя. – Ты должна узнать про него все-все! Какие женщины ему нравятся, какие духи любит. А главное – что не любит. Поняла?

Ника молча кивала, соглашаясь. И неумолимое время доказывало абсолютную тети-Валину правоту.

Например, девушка с удивлением обнаружила, что хозяин испытывает непреодолимую тягу к мелким формам. Дылды-манекенщицы его не привлекали вовсе, поэтому Никины каблуки, цокающие по дому, он переносил с трудом, тактично намекая, что они портят ручной работы паркет. Как женщина умная и проницательная, Ника немедленно сменила модельные туфли на домашние тапочки и привычными каблуками баловалась отныне, только когда приходили гости. Чтобы соответствовать.

Гостей, кстати, в доме бывало предостаточно: коллеги-банкиры, политики, люди мира искусства. Некоторые, особенно распоясавшиеся, откровенно пытались выразить Нике свои симпатии. ЕВР неизменно хмурился и тут же уводил разговор в сторону деловых вещей, отвлекая внимание от няни. В такие моменты она обмирала от счастья и надежды: он ее ревновал, значит, почти любил! Словом, девушка понимала, что она стоит на верном пути, мешало одно – километраж. Дорога выходила долгой и непростой.

– Слушай, Ника, – прервал ее аналитические размышления Петр, – а куда вы с Марфой вчера делись? Я вас ждал-ждал, даже уснул. А Марфа врет, что вас похитили…

Вероника обомлела: забыла! Ведь хотела поговорить с детьми, насочинять чего-нибудь, чтобы, не дай бог, отцу не проболтались!

– Слушай ты ее больше! – уверенно заявила она Петру. – Фантазерка же, что с нее взять! Мы у метро Вовчика, брата моего, встретили, сели к нему в машину. Да и заболтались. А Марфа уснула.

И тут Нику как током ударило. Что, если Марфа отцу расскажет? Вот прямо сейчас, пока рядом с ним в мастерской крутится…

– Вероника Владиславовна, – в дверях нарисовался ЕВР, – можно вас?.. – Завел к себе в кабинет, плотно прикрыл дверь. – Марфа все рассказала. Как вас похитили, как вы бросились ей на помощь. Говорите честно, что произошло. Я готов ко всему. Вы знаете, дети – самое дорогое, что у меня осталось.

– Евгений Викторович… – Ника опустила глаза долу, завздыхала, словно заново переживая случившийся кошмар, на самом же деле лихорадочно соображая, как бы половчее соврать, и главное, что именно. Гордо подняла голову, будто решаясь на немыслимо тяжелую, но необходимую правду. – Да! Я не хотела вас расстраивать. Нашу куколку, нашу Марфиньку украли. – Няня всхлипнула. – Тайно. Подло. Цинично! – Ее голос зазвенел праведным гневом. – Схватили, сунули в лицо тряпку с хлороформом и – в машину! А я осталась. Прямо на дороге. Если бы не Вовчик, ну, этот, мой брат, я вас знакомила, который с кабриолетом… Он увидел, что я в обмороке, схватил – и в погоню! Короче, – Ника устало выдохнула, – бандитов догнали, всех перестреляли. Марфиньку отбили. Она, кровиночка моя, даже не проснулась. Так и спала всю дорогу. А я от страха все время в обморок падала, ничего толком не помню. – Ника перевела дух, открыто и честно посмотрела прямо в лицо ЕВРу.

В глазах у того стояли слезы.

– Вероника Владиславовна… – Он взял ее за руку, поцеловал ладонь, нежно-нежно. – Как я вам благодарен… Ника… Скажите, что я могу для вас сделать?

«Что-что, – подумала девушка, сладко тая от этого мужественного прикосновения, – замуж взять – вот что!»

Но, понятное дело, как женщина скромная и деликатная, вслух сказала совершенно другое:

– Что – я? Брата благодарите!

– Да-да, конечно, – горячо заторопился ЕВР, по-прежнему не выпуская Никину ладошку, – как мне его найти?

– Он скоро приедет, – сообщила Ника. – Документы на кабриолет подарит.

К приезду Вовчика в доме ЕВРа готовились, как к встрече с национальным героем. Стол был уставлен изысканными яствами, по центру красовались цветы, на приставной каталке рядом – шеренга разномастных красивых бутылок с алкоголем. Даже сервиз Жану было приказано достать фамильный, мейсенского фарфора, который, как раритетное произведение искусства, имел постоянную прописку в прозрачном, открытом для обозрения шкафу. Петр, важничая, готовил вопросы к неизвестному герою, мечтая произвести на него должное впечатление. Марфа просто повизгивала от восторга, предвкушая встречу со своим спасителем. ЕВР, по жизни привыкший, что благодарят и чествуют его, откровенно нервничал.

Вован, конечно, такой встречи не ожидал и оттого поначалу опешил, крутя огромной головой туда-сюда, словно пытаясь обнаружить рядом с собой незнакомца, ради которого весь этот праздник и затеяли. Когда же Ника наконец сообщила, что рассказала Ропшину про чудесное спасение Марфы и его, брата, героическую роль, Головастик успокоился, расслабленно уселся за стол.

– Сестренку мою благодарите. Она же этих козлов чуть зубами не загрызла! Будто за родное дите сражалась! – Вовчик ласково погладил Нику по голове. – Нам и стрелять-то практически не пришлось – у них от страху просто разрыв сердца случился.

– Неужели ни разочка и не пальнули? – разочарованно пробасил Петр.

– Братан, – по-свойски обратился к нему гость. – Стрелять – дело нехитрое. А ты без «калаша» попробуй! Методом психологического давления! Или зубами, как Вероника!

ЕВР не сводил с няни влюбленных глаз, а она, изысканно ковыряясь в тарелке, усиленно гадала: позовет он ее сегодня замуж или нет?..

По предложению Вовчика выпили за торжество справедливости, потом, по предложению ЕВРа, за крайне приятное знакомство, должное перерасти в верную дружбу.

– Пока мы тут все свои, – серьезно обра тился к присутствующим гость, – давайте договоримся: о случившемся – никому ни слова. Лады?

– Могила! – чиркнул себя ладонью по кадыку ЕВР.

Все остальные согласно кивнули, понимая и принимая важность обета. И очень вовремя успели, потому что заявилась Гена. В рыжем кучерявом парике. С оранжевыми губами и огненными ногтями. Факел, а не женщина.

Увидела праздничный стол, целых и невредимых Нику с Марфой, хлопнула оторопелым ртом:

– По какому случаю праздник?

– Брат приехал! – радостно сообщила Вероника.

– И мой лучший друг! – торжественно добавил ЕВР, чокаясь с Вовчиком.

– И наш, и наш! – завопили дети.

Гена общей радости понять не смогла, а оттого сильно забеспокоилась, решив показать, что она тоже своя в этом доме.

– Женечка, ты бы приструнил охрану. На нашей стоянке чей-то чужой кабриолет, мне припарковаться некуда было.

– Это не чужой, – доложила Марфа. – Это – Никин. Ей брат подарил.

Гена потрясенно хлопнула рыжими ресницами, одарила Вовчика взглядом обворожительным и заинтересованным и ненавидяще зыркнула на няньку:

– Вероника, неужели ты права получила?

– А ей и не надо, – успокоил Вовчик. – Ей машина вместе с водилой подарена.

От разрыва сердца Генриетту спас звонок в дверь.

– Никочка, деточка, здравствуй, – впорхнула в столовую разнаряженная тетя Валя. – Ух вы пусечки-еврусечки мои! – поочередно облобызала она обрадованных двойняшек. – Была неподалеку на вернисаже. Думаю, дай к родственникам зайду – соскучилась! – И она чмокнула детские макушки еще раз. – Здравствуйте, Генриетта Леопольдовна, я вас месяца два не видела, вы, кажется, подстриглись? Вам идет!

– Видишь, – ткнула Ника в бок Вовчика, – я же говорила, она ничего не помнит!

– Как Париж, Евгений Викторович? – продолжила любезничать старушка.

– Прекрасно, Валентина Макаровна. Правда, я в Лондоне был, но это одно и то же. Все цветет, буйство света и цвета!

ЕВР принялся живописать европейскую весну, но в этот момент в столовую ввалились наконец-то проспавшиеся после утреннего пьянства собаки и принялись выписывать круги вокруг стола, поочередно тычась сонными мордами в колени хозяев и гостей.

Гена, воспользовавшись тем, что внимание собравшихся переключилось на д’Артаньяна с Анжеликой, дернула тетю Валю за рукав:

– Почему вы меня бросили в таком положении?

– Разве вы тоже были на вернисаже? – удивилась тетушка. – Странно. Я вас совершенно не приметила.

– При чем тут вернисаж? – зашипела Гена. – Я про вчера…

– Вчера? – тетя Валя безмятежно улыбнулась. – Вчера был странный день, верно, магнитные бури. Я прилегла на минуточку на диван, а проснулась сегодня много после обеда.

Гена, пораженная неслыханной наглостью, свезла салфеткой холодный пот со лба.

– Вы что, не помните? – просипела она, уже почти не заботясь о скрытности диалога.

– Что вы, милочка, – приветливо улыбнулась старушка, увлеченная собачьими прыжками и ужимками. – У меня уникальная память!

Разомлевший Вовчик протянул чернохвостому Дарику бокал с коньяком, чокнулся с его носом: будем знакомы! Хотел было отхлебнуть после тоста, но Дарик так отчаянно взвыл, что гость немедленно вернул руку вниз.