Чак Паланик - Незримые твари Страница 24

Разрешите представить:

Китти Литтер.

Софонда Питерс.

Веселенькая Вивьен Ва-Вэйн.

Также известные как сестры Реи, когда они на сцене, - это ее семья, как сказала мне Брэнди Элекзендер в кабинете логопедши. Не в первую нашу встречу, не в тот раз, когда я рассказывала Брэнди, как потеряла лицо. Не во второй раз, когда Брэнди принесла плетеную корзинку, полную способов скрыть тот факт, что я чудовище. То был один из кучи раз, когда мы пересекались, пока я была в больнице. Кабинет логопедши был единственным местом наших встреч.

- Обычно, - рассказывает мне Брэнди. - Китти Литтер выбеливает и выщипывает нежеланные волосы на лице. Эта скрытно-волосатая может часами провисеть в ванной, но Китти и очки "Рэй Бэнс" носила бы зеркальной стороной вовнутрь, так ей нравится разглядывать свое отражение.

Эти Реи сделали Брэнди тем, чем она есть. Брэнди всем обязана только им.

Брэнди закрывала дверь кабинета логопедши, а если кто-то стучался, мы с Брэнди начинали издавать громкие оргазмические звуки. Мы кричали и визжали, хлопали по полу. Я била в ладоши, чтобы получился тот особенный шлепающий звук, который всем знаком. Кто бы там ни стучался, он быстро уходил.

Потом мы возвращались к своим занятиям: косметике и беседам.

- Софонда, рассказывала мне Брэнди. - Софонда Питерс - это мозг. Мисс Питерс целый день крутит диск королевского телефона фарфоровыми ногтями, звонит агенту или торговцу, и продает, продает, продает.

Кто-то стучался в дверь, я выдавала кошачий визг и шлепала себя по бедру.

Без сестер Рей, рассказывала Брэнди, без них она бы умерла. Когда они нашли ее, принцессу-первую королеву, у нее был двадцать шестой размер, и она озвучивала любительские вечерние спектакли со свободным входом. Озвучивала "Девочку с пальчик".

Ее волосы, ее фигура, ее походка в стиле "Брэнди Элекзендер" с покачиванием бедрами, - все это изобрели сестры Реи.

Переключимся на две пожарные машины, которые проезжают в противоположном направлении, мимо меня, когда я еду по шоссе в центр города от горящего дома Эви. В зеркале заднего обзора в "Фиате Спайдер" Мануса, дом Эви кажется все меньшим и меньшим костерчиком. Персиковый край халата Эви прищемлен дверцей машины, и страусовые перья хлещут меня на ветру, который огибает лобовое стекло без откидного верха.

Дым - это единственное, чем от меня пахнет. Ружье на пассажирском сиденье смотрит в пол. Мой любовный груз не издает из багажника ни звука.

И осталось лишь одно место, куда можно поехать.

Не выйдет просто позвонить оператору и попросить его соединить меня с Брэнди. Не выйдет у оператора понять меня, поэтому мы на пути к центру города, в Конгресс-Отель.

Переключимся на то, что все деньги сестры Реи получают благодаря кукле по имени Кэтти-Кати. Вот еще одно, о чем мне рассказала Брэнди за время между поддельными оргазмами в кабинете логопеда. Эта кукла, Кэтти-Кати, - одна из породы кукол телесного цвета в фут высотой, с нереальными мерками. Будь она настоящей женщиной - это было бы 46-16-26. В роли настоящей женщины Кэтти-Кати вообще бы ничего не перепало. Да вы, конечно, видели эту куклу. Предлагается голой в пузыре пластиковой упаковки за доллар, но ее вещи стоят изрядно - вот чем она близка к реальной жизни. Можно купить более четырехсот крошечных отдельных моделей, образующих три выполненных со вкусом коллекции. В этом плане кукла невероятно близка к жизни. Даже поеживаешься.

Софонда Питерс подала идею. Изобрела Кэтти-Кати, изготовила прототип, продала куклу и стрижет купоны. Опять же, Софонда как бы жената на Китти и Вивьен, и денег хватает на жизнь им всем.

Почему Кэтти-Кати хорошо продается - это потому, что она говорящая кукла, только вместо лески у нее сзади эдакая маленькая позолоченная цепочка. Тянешь за цепочку, и она говорит:

"Очень милое платье, конечно, если ты правда хочешь так выглядеть".

"Твое сердце - моя игрушечка".

"Ты что, собираешься надеть такое?"

"Я думаю, нашим отношениям поможет, если мы повстречаемся с другими".

"Чмок-чмок".

И - "Не трогай мою прическу!"

Наши сестры Реи рубят кучу зеленых: уже сам по себе маленький жакет-болеро для Кэтти-Кати, - жакет этот они шьют в Камбодже за грош, а здесь в Америке продают его за шестнадцать долларов. И люди платят.

Переключимся на то, как я паркую "Фиат", багажник которого набит моим любовным грузом, и иду вверх по Бродвею в направлении швейцара у Конгресс-Отеля. Я - женщина с половиной лица, прибывшая в Конгресс-Отель, в один из эдаких больших терракотовых отелей-дворцов, построенных еще сто лет назад, в которых швейцары носят фраки с золотыми эполетами. А на мне надет пеньюарный набор и халат. Без вуалей. Полхалата прищемило дверцей, и они последние двадцать миль тащились по шоссе. Мои страусовые перья воняют дымом, и я пытаюсь сохранить в большой тайне ружье, которое держу подмышкой, будто костыль. Ах да, и я потеряла туфлю, один из тех тапочек на высоком каблуке.

Швейцар на меня даже не смотрит. Ах да, и моя прическа, вижу ее отражение в большом бронзовом плакате, гласящем - "Конгресс-Отель". Холодный ночной ветер растрепал укладку в виде шапки взбитого сливочного крема в гнусный спутанный клубок.

Переключимся на меня у приемного стола Конгресс-Отеля, где я стараюсь заставить свои глаза смотреться притягательно. Говорят, что первым делом люди замечают в тебе глаза. Ко мне проявляют внимание, вроде бы: ночной аудитор, коридорный, менеджер и клерк. Как важны первые впечатления. Учитывая то, как я одета, или же из-за ружья. При помощи дыры, которая есть верх моей глотки, торчащего из нее языка и всей рубцовой ткани вокруг него, я говорю:

- Гери терк нахдз га сссид.

Все замирают на месте под взглядом моих притягательных глаз.

Не знаю, каким образом, но потом над столом оказывается ружье, не направленное ни на кого конкретно.

Менеджер поднимается, - на нем синий флотский блейзер с маленьким бронзовым именным значком "Мистер Бэкстер", - и говорит:

- Мы отдадим вам все деньги из кассы, но никто здесь не сможет открыть сейф в кабинете.

Ружье над столом направлено прямо в бронзовый значок мистера Бэкстера: эта деталь не прошла неотмеченной. Щелкаю пальцами, и указываю ему дать мне лист бумаги. Гостевой ручкой на привязи пишу:

"в каком номере сестры реи? не заставляйте меня среди ночи ломиться в каждую дверь на пятнадцатом".

- Это номер 15-Джи, - отвечает мистер Бэкстер; его руки полны ненужных мне денег и вытянуты ко мне через стол.

- Лифты, - говорит он. - От вас направо.

Переключимся на меня в роли Дэйзи Сент-Пэйшнс в первый день, когда мы с Брэнди сидели вместе. В день замороженной индейки, после всего лета, которое я провела в ожидании кого-то, кто спросит, что случилось с моим лицом, и потом рассказала все Брэнди.

Брэнди, усадив меня на стул, все еще хранящий тепло ее зада, и закрыв дверь кабинета логопедши, в тот первый раз она дала мне имя из моего будущего. Она дала мне имя Дэйзи Сент-Пэйшнс, и никогда не интересовалась, под каким именем я вошла в эту дверь. Я стала законной наследницей международного дома мод - Дома Сент-Пэйшнс.

Эта Брэнди все говорила и говорила. Она говорила столько, что у нас кончился бы воздух, я имею в виду "у нас" - не у меня и у Брэнди, а вообще в мире. Брэнди говорила столько, что во всем мире кончился бы воздух. И весь бассейн Амазонки не помог бы.

- Кто ты есть от одного момента до другого, - рассказывала Брэнди. - Это всего лишь история.

А мне нужна была новая история.

- Давай я сделаю для тебя то, - сказала Брэнди. - Что сестры Реи сделали для меня.

Дайте мне отвагу.

Вспышка!

Дайте мне мужество.

Вспышка!

* * *

Так что переключимся на меня в роли Дэйзи Сент-Пэйшнс, едущей вверх в том самом лифте, потом идущей по тому широкому коридору с ковровым покрытием к номеру 15-Джи. Дэйзи стучится, и никто ей не отвечает. Сквозь дверь можно расслышать ту самую музыку в стиле "ча-ча-ча".

Дверь приоткрывается на шесть дюймов, но останавливается из-за накинутой цепочки.

В шестидюймовом зазоре появляются три белых лица, одно над другим: Китти Литтер, Софонда Питерс и веселенькая Вивьен Ва-Вэйн, - лица блестят от увлажнителя. Короткие темные волосы прилизанны от париков, они с заколками.

Сестры Реи.

Не знаю, кто есть кто. Тотемный столб из трансвеститов говорит в дверной щели:

- Не забирай у нас первую королеву.

- Она - все, чему мы посвящаем жизни.

- Она еще не закончена. Мы и половины еще не сделали, а ведь из нее еще можно столько всего сотворить.

Демонстрирую им отблеск ружья из розового шифона пикабу, и дверь захлопывается.

Сквозь нее слышно, как сдвигают цепочку. Потом дверь широко распахивается.