Моник Швиттер - Память золотой рыбки Страница 24

— Хорошо, правда, много работы, но и отдыхаю тоже хорошо. У тебя нет таблетки от головной боли?

Крис с отцом вернулись домой лишь поздно ночью. Они едва держались на ногах, потому что устроили, как они с трудом выговорили, «мальчишник». Свекор был в приподнятом настроении: «А еще мы кое-кого завалили, — похвастался он, — уже освежевали и разделали, по-свински, я вот сюда положу в холодильник. Ну, Гитте, смотри, вот ты удивишься». И его жене достался звучный поцелуй в самый нос. Крис глядел мрачно и задумчиво. Соня выпила за время егерской вылазки мужчин пять рюмок егермейстера, а может, и шесть, хотя уже с первой рюмки она почувствовала, как алкоголь растекся по жилам и ударил в голову. Она не могла вспомнить ни слова из разговора со свекровью, хотя знала, что они говорили без умолку и что были слезы, хотя нет, это она тоже забыла.

— Привет, милый, — радостно произнесла она, на что Крис ответил удивленным взглядом. — Я думаю, нам стоит остаться здесь на ночь, — продолжила она и рассмеялась так громко, что Крис вообще перестал что-либо понимать. Пьяная жена смущала его, она же, напротив, практически не знала своего мужа другим и неожиданно ощутила близость между ними, упав рядом с ним на гостевую кровать, вдвое тяжелее обычного и даже не почистив зубы, да и чем бы она их чистила.

В церкви по-прежнему было холодно, несмотря на теплые слова пастора. Инес на самом деле удивлялась лишь тому, что изо рта не идет пар. Пастор говорил о вере, любви и надежде, о том, что они сестры, по сути, сиамские тройняшки, «замечательная маленькая команда» — где появляется одна, там же и две другие. Пастор посмотрел на собравшихся, но, кроме свекрови, никто не улыбнулся его милому сравнению. Тогда он затянул песню, «которую вы все, без сомнения, знаете и любите, текст найдите, пожалуйста, на листочке». На мелодию «Спасибо за это доброе утро» он с энтузиазмом пропел первую строфу один, а капелла:

Вера несет добро с собою,Вера способна зло пресечь.Вера дает нам силу в жизниВсе преодолеть.

Магдалена единственная встала и вышла вперед, чтобы можно было лучше заснять поющего пастора. С места Инес это выглядело так, будто камера все ближе придвигается к его глотке, чтобы там исчезнуть, и она снова почувствовала, как смех, которому мгновение назад она чуть было не поддалась, извиваясь, стремится вверх от диафрагмы. Сначала она безрезультатно смотрела на свои колени, а потом взглянула в сторону Криса, так как его мрачное лицо уже неоднократно отбивало всякую охоту к веселью. И действительно, ей сразу же расхотелось смеяться, глядя на него, — Крис следил за происходящим с выражением глубокого отчаяния, не хватало только, чтобы он закрыл лицо руками. «А теперь все вместе!» — потребовал голос пастора, маленькая община низко склонилась над листками и отважно подхватила:

Надежда любую жизнь питает,Надежда — Всевышним нам дана.Всякий, чье сердце любит, знает —Надежда с ним всегда.

Пели все, кроме Магдалены, продолжавшей снимать, Криса, в отчаянии прислонившего голову к колонне, и обоих детей, удивленного Максима и спящую Лилит. Мощную поддержку маленький хор получил с галереи, от органиста и господина Зайферта, причетника, которые явно не в первый раз пели эту песню, пусть и с таким необычным текстом. Инес выглядывала из-за своего листка и наблюдала за всеми: за Соней, которой пока не стало лучше, и она, бледная, тусклым голосом старалась соединить мелодию и текст; за Марком, выражение лица которого было как всегда дружелюбным и расслабленным и который даже во время исполнения песни умудрялся ласково гладить Лилит своей большой рукой; и за родителями Криса, которые демонстрировали умение сохранять торжественное выражение лица. Но после третьей строфы, после:

Любовь нас приведет к вершинам,Любовь всегда покажет путь,Любовь, что подарил Господь,Ты ей верен будь!

Инес больше всего захотелось сплюнуть, резко и быстро. Ей снова вспомнились слова пастора: «Крестный сопровождает и направляет ребенка на его христианском пути». Направлять и сопровождать отделились и эхом проносились у нее в голове. Только тот может вести, кто сам знает путь, думала она с горечью во рту. Но не было той области, в которой бы она разбиралась, совсем никакой, ни географической, ни области знаний, а еще менее уверенно она себя чувствовала на рассеченной ущельями территории веры, которую хоть и объездила в младенчестве, сейчас, скорее всего, не смогла бы даже узнать. И как ей там сориентироваться! Как провести ребенка! Она должна стать компасом, но имеет ли она на это право? Да и есть ли вообще у родителей, учителей, крестных право что-либо передавать детям? Как будто у одних есть что-то ценное, что обязательно нужно другим! А ведь начинается это уже на поверхности, с внешнего вида, с проклятой физиогномики. Кто достаточно красив, здоров, функционален, чтобы продолжать себя? У кого к тому же есть подходящий партнер? Инес посмотрела на Лилит, потом на Максима. Воспроизведение себя — все же преступление. Лилит унаследовала все внешние недостатки родителей. Почему дети гарантированно получали все ужасное от обоих родителей? Не передать словами, что это означало для Лилит (а ведь в ее нежном возрасте еще далеко не все было видно и предсказуемо)! Или для бедного Максима! В его случае список остался бы неполным, так как Инес были известны не все изъяны, а именно: потные ноги и зуд, тонкие волосы и ломкие ногти, плоскостопие и косолапие, запах изо рта и мигрень, перхоть и бородавки, расширение вен и целлюлит, метеоризм и насморк. Вкупе с этим склонность к ожирению, слабая спина, дегенеративные крестовидные связки, а также тонкие губы, толстый нос, мясистые уши, короткая шея. Браво! И, как будто ему и так уже не досталось порядком, теперь его еще и крестили.

Это решение Соня и Крис приняли совсем недавно. Вернее, не так. Решение свалилось по воле Сони, с грохотом, как старое, тяжелое, гнилое дерево. Громко и вопреки привычно безмолвному, пассивному сопротивлению Криса. Он скорее принадлежал к тому типу людей, которые приковывали себя к рельсам или опять же к старым деревьям, но в этом случае он потерпел поражение. Первый раз идея, заставившая всех собраться здесь, у крестильной купели, возникла полгода назад, причем, надо сказать, в виде шутки. Инес с Марком и Соня с Крисом поехали вместе с детьми на день к морю. Конечно, на разных машинах, хотя они все могли бы с комфортом разместиться в старом микроавтобусе Марка, но Соня настояла на том, чтобы поехать на собственной машине — чтобы в случае чего ни от кого не зависеть.

— В случае чего? — спросила Инес. — Что же может случиться?

— Ну, вдруг что-нибудь с Максимом.

Инес не пришло в голову ничего такого, что могло бы произойти с Максимом, разве что он утонул бы, но и тогда отдельная машина не помогла бы, однако вслух она предпочла этого не говорить.

Был жаркий августовский день, тоже суббота, они приехали на пляж Санкт-Петер во время максимального отлива, море вдали слепило глаза и казалось плоским как лужа, а на прибрежных отмелях извивались меандром и сверкали струйки воды. Как только они вышли из машин, ветер сильно дал им по ушам, с таким шумом, что приходилось поворачиваться друг к другу и кричать, чтобы тебя услышали. Не замечая, как сильно уже печет солнце, они босиком побрели к морю; мужчины тащили детей и сумки-холодильники, женщины — пледы, одежду и подгузники. Пляжной палатки у них с собой не было, поэтому на пледе, который они наконец расстелили в приглянувшемся всем местечке, должны были сидеть хотя бы двое, чтобы тот не сдувало. Вышло так, что женщины сели, а мужчины с детьми, одетыми в гидрокостюмы, бросились в холодную воду. Марк, без сомнения, чувствовал себя в своей стихии, а Крис проявил себя с новой, чуть ли не озорной, стороны. Так и продолжалось, не считая двух коротких перерывов, когда мужчины и дети с удивительной скоростью опустошили холодильники. Поэтому у Сони и Инес было много времени, чтобы пообщаться, при этом они тесно придвинулись друг к другу, чтобы не кричать. В этой непривычной близости развернулся следующий разговор.

— Крис пьет все больше, — начала Соня, зарываясь пальцами ног в песок, так глубоко, что они застряли в иле.

Инес задумалась.

— Чаще или больше? — поинтересовалась она.

— Вообще-то все время, и безумно много. Он сутками пропадает. Я его всегда, рано или поздно, нахожу с бомжами в парке.

— С бомжами?

— Да, он просто к ним подсаживается. И говорит: «Разрешите представить, мать моего ребенка, моя дорогая: Соня. А это, Соня, Манни, Крикен и Фёдо. Дай им руку. Ну что, как дела, как жизнь?

— Что ты тут забыл?

Он пожимает плечами: