Мухаммед Хайкал - Зейнаб Страница 24

Подошел час сна. Хамид вытянулся на постели, и снова мечты унесли его в неведомые дали. Он закрыл глаза и попытался уснуть, но глаза сами собой раскрывались, всматриваясь в черноту ночи. Время тянулось ужасно медленно. Хамид встал, раздвинул штору и стал смотреть в окно на демонически-мрачное небо, в котором не мерцало ни единой звезды. Он прижался к стеклу горячим лбом и остался стоять так в глубокой задумчивости. Перед глазами его плыли картины далекого прошлого.

Потом сквозь ночное безмолвие пробился шум ветра. Его сменил размеренный стук дождевых капель по стеклу. Звуки то стихали, то вновь усиливались с очередным порывом ветра. Кругом по‑прежнему царила полная тьма. И опять из глубин памяти Хамида поднялись воспоминания о минувших днях, о прежнем счастье, о блаженных мгновениях рядом с Зейнаб или с воображаемой возлюбленной — Азизой. И в самом деле, разве не был бы он так же счастлив с Азизой, как и с той прекрасной крестьянкой? Разве не затопили бы его тогда радость и блаженство? Но как это осуществить?

Долго стоял Хамид во тьме величавой ночи, мягко обнявшей весь затихший, спящий мир, мысленно беседуя сам с собой под мерный шум дождя. Он один бодрствовал, все его соседи были давно погружены в сон. Наконец небо опорожнило свой колчан, и кромешную тьму прорезали робкие лунные лучи. Постепенно тучи рассеялись. Заблестели мокрые от дождя крыши. Вновь воцарилась глубокая тишина. Ни звука, ни движения. Это породило уныние в душе Хамида. Он забрался в свою постель и остаток ночи провел в неясных сновидениях.

Утром, уже забыв обо всем, он отправился на занятия. Потом, как обычно, вернулся домой. И вновь потянулись один за другим унылые, однообразные дни. Но вот настала пора, когда зима должна была уступить место весне. Дневные часы уже отобрали свою долю от ночи. Установилась теплая погода. Весенний ветер пробуждал в людях энергию и бодрость, на улице появились довольные, смеющиеся лица. Мир шел к весне, расставаясь со своей угрюмостью. Огромные деревья, росшие на улицах египетской столицы, налились соками и наряжались в свой прекрасный зеленый убор.

Хамид теперь уже не так часто вспоминал прошлое. Когда до него дошло известие о том, что Зейнаб вышла замуж, он от души пожелал свершения всем ее надеждам. Ему хотелось верить, что в браке она обретет счастье, которое послужит ей утешением в томительно однообразной супружеской жизни, где утро похоже на вечер и время незаметно приближает человека к неизбежной смерти. Такая жизнь — кладбище для дней молодости, напоенных силой, красотой, любовью, сладостными грезами и интересом ко всему, что происходит вокруг. На смену этим дням приходят спокойствие и невозмутимость, то, что принято называть степенностью и рассудительностью. Потом к существованию человека примешивается нечто от тихой, глубокой печали, и мы уже покорно предаемся судьбе и потухшим взором глядим на время, текущее мимо нас. Мы замираем в неподвижности до того мгновения, когда жизнь наша сосредоточивается на ожидании конца и судьба на своих крылах переносит нас в иной мир.

Итак, пришла весна. Природа улыбалась. День удлинился. Принарядились деревья. Рассиялось солнце. Как исцеление от долгой болезни, в мир явилась радость. Благоухали цветы, распространяя в воздухе волны аромата, который, проникая в легкие, опьянял и веселил людей. Легкий ветерок веял над цветущей землей, неся живительную прохладу, обещая людям любовь. Хамид стал выезжать в пригород, где природа под рукой человека, обретя пышность и великолепие форм, лишилась своей милой естественности. Он часто отдыхал на берегу великой реки, воды которой текут спокойно, неторопливо. Следуя своему извечному пути, они текут, как и прежде, из тех дальних, чужих краев, о которых мы знаем лишь понаслышке. Беспрерывно движутся они, пока не достигают необъятного соленого моря. А по берегам Нила бесконечной зеленой лентой тянутся цветущие сады.

Однажды Хамид встретил за городом одного из своих друзей. Они долго бродили вместе, наслаждаясь ароматами великолепного, цветущего оазиса, созданного по воле фараона еще в дни рабства. А теперь этот оазис услаждает нас, внуков рабов. Друзья погрузились в беседу о насущных проблемах современности. И прогуляли почти до заката. Солнце зажгло стекла домов на противоположном берегу и покрыло реку нежным пурпурным сиянием. Яркие блики, ликуя, заплясали на воде, отражая золотой диск солнца, стремительно катившийся вниз. Природа, рождая ночь, опоясала горизонт сумеречной дымкой— первой посланницей великой бездны мрака, которая вскоре поглотит все и вся. Свежий ветерок наполнил друзей радостью, и на их губах появилась улыбка.

Исполненные светлой радости, они повернули назад. В душе Хамида зрело убеждение, что красота природы заставит его забыть обо всех страданиях. Этой весной в сердце его возродилась мечта добиться встречи с любимой, за которую он готов отдать жизнь и которая свою жизнь отдаст за него.

Глава II

Зейнаб жила в доме мужа уже несколько месяцев. В душе ее любовь боролась с чувством долга. Но бессознательно, бесхитростным сердцем простой труженицы она отыскала свой путь в новой жизни и следовала по нему.

Перейдя в дом мужа, она очутилась в семье, которая была совсем не похожа на ту семью, в которой она родилась, и по своему положению в обществе и по образу жизни. Мать Хасана переложила на нее бремя всех забот. И Зейнаб превратилась в хозяйку большого и богатого дома: она теперь заправляет хозяйством, все приводит в порядок, за всем следит. Обе золовки помогают ей, как прежде помогали матери. Они видят в Зейнаб опору. Теперь они могут отдохнуть, чего ранее не могли себе позволить.

Свое одиночество Зейнаб почувствовала сразу, в первый же день. Она оказалась чужой в этом доме, где царила атмосфера старых семейных обычаев и предрассудков, памятных всем другим членам семьи событий и рассказов. Тут непрестанно вспоминали дни, чем‑то для них примечательные, служившие началом каких‑то неизвестных Зейнаб событий. Это объединяло новую родню Зейнаб, связывало. их между собой незримыми узами. Даже слуга был для них ближе, чем новая невестка. Когда они усаживались поболтать, ей ничего не оставалось делать, как хранить молчание. Она произносила слова только по необходимости и вновь замыкалась в себе, чувствуя растущую в душе тоску.

Когда Хасан, оставаясь с нею наедине, начинал разговор, какой обычно ведет юноша с девушкой или муж с женой, сколь бледной и невыразительной казалась Зейнаб его речь! Она находила его слова неискренними, произнесенными по необходимости, а не сказанными от всего сердца, когда чувства рвутся наружу, так что нет сил сдержать их. И Зейнаб отвечала на его слова так же вяло, как бы нехотя, лишь для того, чтоб что‑то ответить.

Она, разумеется, понимала, что такое отношение с ее стороны к мужу ни к чему хорошему не приведет. Ей нужно забыть прошлое, все, что было до замужества, и довольствоваться тем, что ее теперь окружает. Да, ей нужно заставить себя полюбить мужа, тогда и он полюбит ее и они будут счастливы. Если же она не сможет себя превозмочь, тоска одолеет ее и уделом ее станут лишь горе и страдание. Какое бы место в ее сердце ни занимал Ибрахим, самое лучшее, рассудила Зейнаб, сейчас забыть о нем до той поры, пока любовь не превратится в дружбу. А уж дружбы у них никто не отнимет!

Теперь у Зейнаб было много забот. Она вставала до зари, прибирала дом, а с первыми солнечными лучами шла к водоему, овеваемая прохладным утренним ветерком. Она возвращалась с наполненным до краев кувшином и снова шла по воду. Эти чудесные летние рассветы, когда огненное светило, разгоняя мрак, величаво поднималось со своего ложа над переполненными каналами, скрашивали ее существование. Когда же наступила зима с сильными холодами и длинными ночами, походы за водой прекратились, но, к счастью, к этому времени и жизнь Зейнаб переменилась к лучшему — она немного успокоилась.

За эти несколько месяцев, прошедшие со дня ее замужества, любовь Зейнаб к Ибрахиму подернулась дымкой забвения. Зима уже миновала, весна постепенно входила в свои права. Долгими ясными днями феллахи пропадали на полевых работах. Обед на поле им приносили их матери, сестры или жены. Зейнаб тоже приходила к Хасану и сидела с ним рядом в тени развесистого дерева, пока он ел. Затем она возвращалась домой, а он — к своей работе. Однако упоение любовью, охватившее весенний мир и поднимавшееся из глубин всего живого, понемногу затронуло и ее душу, утихшие было чувства в ней проснулись. В самый разгар весны бывает такой период, когда деревья и цветы надевают новый наряд, солнце сияет на зелени молодой листвы и посылает свои лучи в людские души, выводя их из оцепенения зимней спячки. Природа не скупится на примеры, доказывающие человеку, что жажда любви так же остра, как жажда жизни.