Иржи Грошек - Реставрация обеда Страница 24

Что же касается сада, то и здесь – я предпочитаю выращивать цветы, а Йиржи Геллер – протаптывать дорожки во всех казуистических направлениях. Одно время я пытался засеивать эти дорожки травой и даже устанавливал таблички, дескать – «тропинки для ослов». То есть перенимал удачный опыт «Гайд-парка». Но Йиржи Геллер, в отличие от британских джентльменов, продолжал разгуливать по саду, как ему взбредет в голову, не обращая никакого внимания на предупредительные надписи. Только однажды поинтересовался, не задумал ли я заняться разведением вьючных животных.

– Я совершенно не против, – пояснил Йиржи Геллер. – Только вряд ли они умеют читать…

Еще мы никак не могли поделить вестибюль. Йиржи Геллер настаивал, что первый этаж всецело находится под его протекторатом, а я с порога – попадал в преисподнюю. И прежде чем подняться к себе на второй этаж, вынужден был лицезреть картины «страшного суда», развешанные по стенам. Может быть, я действительно ничего не понимаю в постмодернизме, но «сцена расчленения мотоцикла бензопилой» не очень-то мне близка…

«Художник думает, что творчество – это синтез божественного и болезненного. Только не может определить – что у него от Бога, а что развивается вследствие перенесенного в детстве менингита…»

– Когда выздоравливает художник, его искусство становится скучным, – возражал Йиржи Геллер в ответ на мои замечания, что подобные картины скорее диагноз, чем украшение нашего интерьера…

И относительно гостей – двух мнений быть не может. Если ко мне приходят люди, чтобы поделиться своими философскими воззрениями, то к Йиржи Геллеру съезжаются мракобесы со всей округи и буйствуют до утра. Эти оргии озвучиваются какофонией для подтверждения смерти Иоганна Баха и Людвига ван Бетховена.

Поэтому время от времени я просто вынужден изо всех сил топать ногами, приговаривая: «Иоганн – жив! Иоганн – жив! Иоганн – жив!» Отчего у Йиржи Геллера на первом этаже трясется люстра и мигает свет. Тогда Йиржи Геллер поднимается ко мне и предлагает выпить с ним на брудершафт кагора.

– А вместо Оззи Озборна мы можем прослушать «Полет валькирий", – невинно говорит Йиржи Геллер. – Все равно мои гости скоро разъедутся – кто куда…

Хуже, когда они сидят тихо. Я начинаю нервничать и вздрагиваю от каждого шороха. Мне кажется, что они замышляют новый вселенский потоп или готовятся ко второму пришествию Антихриста. Промучившись в неведении часа полтора – два, я набираю номер мобильного телефона Йиржи Геллера и спрашиваю о какой-нибудь ерунде.

– Соль у меня, конечно, есть, – отзывается Йиржи Геллер. – А что вы задумали в три часа ночи? Если бифштекс – мы готовы к вам присоединиться…

– А если – нет?.. – интересуюсь я.

– Тогда предложите какое-нибудь безобразие, – говорит Йиржи Геллер. – Нам что-то в голову ничего не идет… Постойте, а какая вам нужна соль – поваренная или бертолетова?!

И через секунду я слышу, как Йиржи Геллер радостно сообщает своим гостям:

– Друзья! Мой сосед предлагает устроить в саду фейерверки!..

Еще к Йиржи Геллеру приезжает из Праги племянница по имени Вендулка. Не реже чем раз в неделю. Она возится под моими окнами – принципиально в одной бейсболке. Наверное, сажает пестициды. Мне кажется, кроме шапочки для игры на Вендулке что-то еще надето, но я принципиально не вникаю в такие подробности. То есть рассматриваю Вендулку в целом как племянницу Йиржи Геллера…

«Вендулка знает, что у нее не получаются женские образы: кукольные, романтичные и жеманные. Там, где надо вовремя сказать: „Ах!", она произносит: „Рррр!" Поэтому мужчины ее избегают. Еще у Вендулкиной прабабушки выходило картинно падать в обморок при виде мышки или лягушки, а затем эти семейные способности были утрачены. Вендулка уже не умеет закатывать глазки и корчить из себя существо второго порядка. Поэтому мужчины ее избегают. Она же, в свою очередь, считает, что все мужчины скорее подобие фонарного столба, чем Высшей инстанции…»

Очередные гости стали съезжаться к Йиржи Геллеру на обед, когда Вендулка сидела у меня на втором этаже и пыталась изобразить – радушную хозяйку дома. В зеркале отражалось все что угодно – от убийцы малолетних детей до оборотня в Лондоне, но только не дама, которая говорит: «Ах, как я рада!» Я молча наблюдал за Вендулкой. Она промучилась над этой экспозицией полчаса и безрезультатно, поэтому решила, что пусть гостей встречает Йиржи Геллер, если хочет, чтобы гости остались в живых. Но он распланировал все иначе…

– Вендулка! – позвал Йиржи Геллер, как только у нашего дома остановилось такси.

Она запустила в зеркало воздушным поцелуем и отправилась открывать дверь. Но прежде, чем спуститься, обернулась ко мне и спросила:

– Вы сегодня обедаете у нас? Я подумывал снизойти до этого.

– Черт побери! – выругалась Вендулка, не в силах дождаться моего решения.

– Я бы не стал на твоем месте поминать на втором этаже черта, – нравоучительно произнес я.

– Тогда милости просим – вниз! – рассмеялась Вендулка. – И можно без церемоний!

Она помахала мне на прощанье рукой и застучала каблуками по лестнице. «А могла бы и съехать по перилам, – подумал я, – как бывало это неоднократно…» Вендулку нисколько не тревожили наши сложные отношения с Йиржи Геллером. «Женщина, – подумал я, – неоднозначное изобретение». Порой мне казалось, что постоянное брожение с нижнего этажа на верхний доставляло Вендулке ни с чем не сравнимое удовольствие. Чартерные рейсы – из преисподней в рай…

Я подошел к окну и слегка отодвинул занавеску, чтобы взглянуть на гостей Йиржи Геллера. Вендулка уже успела спуститься вниз и как раз открывала входную дверь. На пороге стояла Ирэна, а рядом с нею покачивался писатель.

– Меня убаюкало! – тут же пояснил он. – В автомобильном транспорте.

– А вы, вероятно, Вендулка! – обрадовалась Ирэна. – Племянница…

– Йиржи Геллера, – подтвердила Вендулка и, чувствуя, что я наблюдаю за всем происходящим, взглянула наверх, как бы говоря – «боже-мой-с-какими-придурками-приходится-общаться!»

– Прекрасная погода, – истолковала по-своему этот взгляд Ирэна…

«Ирэна работает в туристическом бюро и считает, что занимается аферизмом: „Я убеждаю пингвинов посетить Северный полюс, а белых медведей – Антарктиду". Она полагает, что за подобные махинации ей мало платят. „За свой оклад, – говорит Ирэна, – я могу купить одну серьгу и стать пиратом". Ей кажется, что если порядочной девушке стать пиратом, то можно круглый год плавать по теплым морям, не прибегая к услугам туристической фирмы…»

Вендулка еще раз зыркнула в мою сторону и пригласила гостей в дом, чтобы оставить на попечение бара. После чего зашла в кабинет к Йиржи Геллеру и уточнила – что с ними дальше делать.

– У меня имеется несколько вариантов, как развеселить гостей, – сказала Вендулка. – Можно обмазаться взбитыми сливками и станцевать голышом на столе… Или прочитать им трагедию Еврипида на языке оригинала…

– Просто поговори, – посоветовал ей Йиржи Геллер.

Он сидел за письменным столом и, кажется, ничего не делал. Только щурил глаза, как кошка, чтобы Вендулка не проникла в его мысли.

– Поговорить, – уяснила Вендулка свою задачу. – О чем?

Йиржи Геллер принялся набивать трубку.

– Между людьми, – поведал он, – существует необъяснимая потребность обмениваться мнениями. Так вот – пойди к обменяйся.

Вендулка пожала плечами.

– Надеюсь, – сказала она, – что этот обмен будет равноценным. То есть за реплику о погоде я получу информацию об окружающей среде.

И вышла из кабинета. Все равно Йиржи Геллер там будет сидеть до самого обеда…

– Поведение за столом – ограничивается его размерами, – беспрепятственно рассуждал писатель, когда Вендулка вернулась обратно. – Петер Бурган, – отрекомендовался он…

«Перебивается случайными заработками и очень любит зачеркивать. „Дайте мне точку опоры, – говорил Архимед, – и я переверну весь мир!" „Дайте мне текст, – говорит писатель, – и через пять минут от него останутся рожки да ножки". Иногда ему кажется, что таким образом он редактирует свою жизнь. „Выброшенные эпизоды, – говорит писатель, – я помещаю в особую папку под названием „Синонимы“. Чтобы в жизни не находилось поблизости „дерьмо“ да „дерьмо“, а были подобраны смысловые эквиваленты…"»

– Мне кажется, что мы где-то с вами встречались… – изрек писатель, глядя на Вендулку и покачиваясь, как маятник Фуко.

Он таким образом анонсировал свою симпатию: к спиртным напиткам крепостью свыше восемнадцати градусов и к «неординарным» девушкам – от восемнадцати лет выдержки.

– Мы встречались десять минут назад на пороге этого дома, – напомнила ему Вендулка.

– А вы здесь часто бываете? М-м-м-м? – продолжал писатель разрабатывать схему «знакомства на дискотеке» и даже сделал несколько танцевальных «па» – левой ногой.