Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель Страница 25

– А в Москве курсов сейчас полно, типа «каббала за три дня». Книжек тоже много…

– Да фигня это все! Настоящая каббала открывается немногим избранным. Говорят, только еврейские мужчины после сорока, которые глубоко знают Тору, могут приступать к изучению каббалы.

– Странно… А у нас на курсы всех принимают.

– Да дурят вас просто, как лохов! – не выдержала Милка. – Настоящие каббалисты живут на Святой земле, учат только тех, кого считают нужным. И это тяжелый труд… Не для средних умов! А город Цфат – это центр тех, кто соблюдает еврейские традиции, каббалистов там тоже много. Третий по святости у евреев, кстати. После Иерусалима и Хеврона. Иногда некоторые принимают и светских людей, помогают им.

– Тебе-то в чем помощь нужна?

– Да нет у меня мужика… – тяжело вздохнула Милка. – То есть есть, конечно. Но все не то, мельтешатся под ногами. А мне крепкий мужик нужен, настоящий! Чтоб сказал – как отрезал. И врезать мог, и приласкать. А тут все какие-то вели ковозрастные детишки. До шести лет с соской, а потом все то же самое, но без нее. На фига лично мне такие нужны?

– У меня та же проблема. Но каббалисты-то при чем?

– А мне рав Йегуда обещал очистительный ритуал провести. Он подозревает, что на мне порча есть.

– А разве на Святой земле вся эта ерунда действует? – воскликнула я. – Не может быть!

– Еще как действует! Всякой бесовщины тут тоже полно. Я подозреваю, что меня соседка-арабка сглазила. Она на меня так смотрит завистливо…

– Да… – только и могла сказать я. – Ну что ж, едем в Цфат!

Дорога в этот мистический город мне показалась не слишком интересной, хотя иногда Милкины комментарии были занятны.

– Посмотри вон туда, – сказала она вдруг. – Там находится Ольгина Горка. Это место назвали так в честь Ольги Ханкиной. Ее жизнь была очень занятной, хоть роман пиши. Бедная баба, сколько отстрадала! Туда моя подруга ездила от бесплодия лечиться. Говорит, очень помогло! Двойню родила! Правда, не от мужа, а от любовника. Но это – большой секрет.

– Расскажи! – заинтересовалась я.

– Про мою подругу? Ее любовник – известный политик…

– Да нет! Про Ольгу Ханкину!

– А… Так бы сразу и сказала! – разочарованно протянула Милка. – История была такая. Жила в Питере Ольга Белкинд, еврейка, акушеркой работала. Говорят, у нее легкая рука была. Зато личная жизнь уж больно несчастливая: любила она парня, офицера Сергея Федорова, но им суждено было расстаться. А в 1886 году поехала Ольга в Землю обетованную, где познакомилась с Иехошуа Ханкиным, из первой алии.

– И кто он такой был?

– Да ты что! – вскинулась подруга. – Это же один из наших героев. Он земли выкупал у турков для Эрец Исраэль. Много выкупил. Только у них с Ольгой проблема была: она постарше его оказалась лет на десять. Ну и родители Иехошуа на дыбы встали. Белкинды тоже были не в восторге, но куда деваться? Они все равно поженились, Ольга стала Ханкиной. И продолжала тут тоже работать акушеркой, кроме того что мужу помогала с покупкой земель. В иврите до сих пор выражение есть – «ходить к Ольге на горку», это означает рожать. У Ольги был огромный авторитет, особенно среди богатых арабов. Говорят, она могла помочь в самых сложных случаях. У нее в доме всегда много дорогих шалей было – в них люди ее гонорары заворачивали. А она потом в этих же шалях деньги для бедных детишек передавала… Для Ольги муж построил роскошный дом, только пожить ей там не удалось. Умерла она, когда ей за девяносто перевалило. Муж ее на три года пережил. Теперь в Израиле есть их музей…

– Действительно интересная история!

– Но самое-то главное я тебе пока еще не рассказала. Все эти годы, живя в счастливом вроде бы браке с Иехошуа, она каждый день писала письма тому офицеру Федорову, которого любила в молодости. Описывала в деталях все, что делала, а потом рвала их. Сергей даже приезжал в Палестину, чтобы найти ее. Но не судьба была им остаться вместе, хотя они очень любили друг друга. Такая вот женская доля…

– А дети у Ольги были?

– Нет, – развела руками Милка. – Не дал Всевышний. Зато теперь к ней на могилу ездят молиться, чтобы забеременеть. Впрочем, в Израиле несколько таких мест есть.

Цфат с первого взгляда заворожил меня своей строгостью. Что-то было в этом городе такое, что мне как-то неудобно стало даже доставать камеру и фотографировать. В этом городе я почувствовала силу, родственную внутренней силе старого Иерусалима. Сила традиции? Энергетика древности? Трудно сказать.

Все люди, которые попадались навстречу, пока мы довольно круто поднимались на машине вверх по извилистой узкой улочке, были в религиозной одежде. Даже черноглазые пейсатые детки все были в кипах и жилетках.

– А почему они от меня отворачиваются? – спросила я недоуменно.

– Это религиозные. Ты отвлекаешь их своей суетой. Это люди Книги, они должны думать о Торе. А если сюда приедешь в субботу на машине, то и камнем в стекло получить можно. В субботу город кажется вымершим…

– Они и вправду соблюдают субботу?

– А ты думала! Видела когда-нибудь холодильники с педалькой?

– Нет.

– А тут они везде. И в Цфате по определению невозможно, чтобы магазины по субботам работали, как в Тель-Авиве! Там есть сеть, основанная русскими, работает без выходных. Пользуется популярностью среди населения, кстати! Но даже против этого ортодоксы протестуют, требуют закрытия этой торговой сети. Хотя в таких магазинах работают лишь атеисты да арабы!

– А что еще в Шаббат не работает? – испуганно спросила я.

– Да практически ничего, особенно в небольших городах. Тель-Авив – исключение, конечно. Во многих дорогих отелях даже нормальную горячую еду не подают, как будто все туристы – евреи! – обиженно сказала подруга. – Есть еще специальные шаббатные лифты, которые на каждом этаже останавливаются. Не дай бог в них в небоскребе попасть! На машине нельзя ездить, огонь зажигать. Кофе кипятят в специальных термосах. Еще, например, нельзя комаров убивать и узлы вязать, круто? Еще некоторые кредитки местных банков в Шаббат нельзя использовать!

– Да! Впечатляет!

Мы оставили машину на стоянке.

– Ты пока поснимай, если хочешь, – сказала Милка. – Я встречусь тут с друзьями. А потом вместе пойдем, посмотришь, как со мной ритуал очистительный будут делать.

– Ладно!

Я огляделась. Мы находились в одной из самых высоких частей города. Отсюда открывался потрясающий вид вниз, на озеро. С противоположной стороны белел снегами горный пик. Красота!

Я пошла вдоль по улочке. На ней художники продавали картины, а мастера – разные поделки, в основном с еврейской символикой.

Мое внимание привлек высокий мужчина, который гордо шествовал мне навстречу, в традиционном бело-черном одеянии и почему-то в огромной меховой шапке. У него в руках была книга. Я навела камеру… В ту же минуту он что-то пробормотал, очевидно, недоброе в мой адрес, развернулся на сто восемьдесят градусов и резво почесал вверх по лесенке, уткнувшись глазами в книгу.

– Что, сбежал клиент? – рассмеялся кто-то за моей спиной. Я обернулась. Рядом стояли два загорелых русских парня с рюкзаками.

– Привет! Вы откуда тут взялись?

– А мы из Тверии автостопом приехали. А вообще – новосибирцы. Я Андрей, он – Макс. Давно хотелось древний Сафет, столицу каббалы увидеть. Вот, ходим, смотрим. А ты кто и откуда?

– А я Карина из Москвы, фэшн-фотограф. Пока подруга тут со знакомыми общается, я вот город снимаю. Только ни фига не получается. Даже дети – и те разбегаются! А мужик… да вы сами видели! Только пятки сверкали. Не знаете, кстати, почему он в такой шапке смешной? Голова не упарится?

– Да хасид он, – сказал Макс уверенно.

– Я уже хасидов много в Тель-Авиве и Иерусалиме видела, они там в шляпах ходят, – попыталась возразить я.

– Да у них направлений в хасидизме полно! Эти в меховых шапках – какая-то секта. А шляпы – они тоже разные. Типа как знаки отличия. Они так узнают, кто к какой синагоге относится. Хасиды разных течений хранят аутентичный облик своих дедов, сформировавшийся за сотни лет. Знающие люди по цвету чулок, материалу, из которого сшита одежда, и ее покрою могут безошибочно определить: это йерушалми, это хасид такого-то адмора, это бахур, а этот уже женился. В Цфате полно разных синагог.

– А эти кудряшки вдоль лица, которые пейсы? Что, тоже отличительный символ?

– А это уже из Торы, там черным по белому написано: «Не стригите краев волос вокруг головы вашей…» Вот – и не стригут по заповеди. Пейсы и кипы обязательны для каждого иудея. По цвету кипы можно тоже многое понять. Ортодоксальные иудеи носят черные кипы. Если кипа белая – то это религиозный сионист. Они еще любят вязаные кипы. Марокканские евреи предпочитают разноцветные кипы. Что касается пейсов – то если их совсем нет, значит, человек не придерживается обычаев. Умеренные ортодоксы носят символические пейсы в один-два сантиметра. А ультраортодоксы, например, йеменские евреи, в том числе и хасиды, носят длинные пейсы. И бороды, кстати. Пошли, посидим, что ли, в кафе, о жизни поболтаем.