Таир Али - Ибишев Страница 26

Небо висит так низко, что чудесных черных птиц действительно не видно.

Третье убийство произошло в самом конце ноября, и Денизли ужаснулся, вспомнив о булочнике.

Она работала посудомойкой в небольшом придорожном кафе.

И все было как в первые два раза, за единственным исключением — никто больше не кричал и не плакал. Слишком велик был страх и слишком сильным отчаяние. Оцепенев от ужаса, люди молча стояли на улицах. Чувство облегчения, которое принесла смерть булочника, обернулось кошмаром.

В половине третьего ночи хлынул проливной дождь.

Молнии раскололи грохочущие небеса на несколько частей и они, наконец, обрушились на город потоками ледяной воды. Было светло, как днем. По улицам потекли бурлящие ручьи, выносящие на обочины жидкую грязь и мусор. Люди стали торопливо расходиться по домам.

Дождь шел и весь следующий день. Сплошная серая пелена воды, низвергающаяся с небес. К полудню ручьи на улицах превратились в целые реки, стремительно стекающие от самой верхней точки Денизли — Автовокзала в нижние кварталы и дальше, к бульвару. На проспекте образовались настоящие запруды, через которые с трудом могли проехать только гигантские «джипы» консорциума. Вдобавок ко всему лопнули старые канализационные трубы, и в тех местах, где скапливалась вода, стояло отвратительное зловоние, распространяемое ветром по всему городу.

Вечером из–за очередной аварии на электростанции на несколько часов повсеместно отключился свет.

Денизли, залитый дождем и погруженный в непроглядную тьму, озаряемую только редкими вспышками молнии, похож на город–призрак, покинутый своими жителями. Дома смотрят на безлюдные улицы плотно закрытыми ставнями. Лавки и дорогие магазины заперты. В переулках одиноко стоят брошенные машины.

Лишь в самом центре города, в здании мэрии и в офисе консорциума в особняке Топчибашева, благодаря генераторам горит свет.

Алия — Валия сидят на диване рядом с голландской печью, тесно прижавшись друг к другу. Ставни плотно закрыты. На столе стоит керосиновая лампа. За окном монотонный шум дождя. Они боятся уснуть, боятся бесшумного неуловимого убийцы, который бродит по улицам и жадно воет в унисон остервенелому ветру.

— Аллах отвернулся от этого города!

— Что теперь будет?

— Подними немного фитиль в лампе…Что это?

— Просто ставни скрипят.

— Хорошо, хоть мальчика здесь нет! Он такой впечатлительный!..

— Нельзя было убивать булочника. Это, наверное, его душа бродит и ищет своих убийц…

— Ради Аллаха, не говори про него!

В углу между буфетом и стеной стоит заряженная отцовская охотничья винтовка. Раньше она была спрятана под полом в чулане.

Алия — Валия вздыхают и замолкают, уставившись сонными глазами на мерцающий огонь в лампе.

Электричество включилось только к утру.

Салманов обратился к денизлинцам по телевидению:

«Я обращаясь ко всем жителям Денизли! Терпение и выдержка — вот, чего я требую от вас сейчас! Терпение и выдержка! Никто не должен сомневаться: убийца и насильник будет пойман! Городские власти, полиция и лично я сделаем все, что в наших силах!..» Полный текст выступления в газете на первой полосе.

Перекрыты все дороги, ведущие из города. Полицейские машины круглосуточно патрулируют практически обезлюдевшие улицы, подключены солдаты из расквартированной в Денизли части, введен жесткий паспортный контроль.

Вечером Салманов лично проверяет посты.

Словно видение: бронированный черный «мерседес» мчится сквозь стену дождя, и вода бьет фонтаном из–под тяжелых колес. Через затемненные стекла не видно лиц. Но полицейские, притаившиеся в темноте, узнают машину еще издалека. Она сворачивает в переулок и мчится дальше сквозь бессмысленное переплетение тех самых улиц, по которым несколькими месяцами раньше бродил влюбленный Ибишев. И точно так же уродливые дома нависают над узкою дорогою, и в любую минуту разбитый асфальт может безнадежно уткнуться в глухую стену тупика. Но если над лабиринтом Ибишева царил огнедышащий Митра, то над смертельным лабиринтом Салманова в черном небе плывет призрак влажного Скорпиона.

Зачарованный Ибишев бродил в поисках Джамили — Зохры.

Салманов ищет Оборотня.

Он единственный человек в городе, который действительно не боится его. Оборотень — слепая сила ночи — бросил вызов его власти, ему самому, и Салманов сходит с ума от одной только мысли, что Денизли, который он с таким трудом завоевывал, постепенно ускользает от него.

Страх сильнее благодарности.

Когда на четвертый день дождь, наконец, прекратился, полупустой рейсовый автобус из Баку привез жену булочника, одну, без детей.

Она не поздоровалась с пожилым кассиром, узнавшим ее, и полицейскими, стоящими у входа. Она прошла рядом с ними, словно не замечая их.

Тротуары завалены жидкой грязью. В огромных лужах отражается неподвижное свинцово–серое небо. На вымерших улицах тихо и пустынно. С дрожащих листьев почерневших маслин капает вода.

Жена булочника идет прямо посередине улицы. Ее не могут обмануть закрытые ставни и задернутые занавески. Она знает, они следят за каждым ее шагом. Туфли становятся тяжелыми от налипшей грязи.

У жены булочника нет с собой даже сумочки, она идет налегке, засунув руки в карманы коричневого плаща.

Разоренный и покинутый дом смотрит на нее разбитыми окнами. В одном из них грязным тряпьем висит мокрая занавеска. На стене, рядом с аркой, кто–то неряшливо написал белой масляной краской «будьте прокляты», а ниже череп и две перекрещенные кости. Жена булочника подбирает кусок стекла и начинает скоблить надпись. Стекло крошится и вязнет в подтеках краски, режет в кровь пальцы и ладонь, но она продолжает с остервенением соскабливать букву за буквой. И лишь когда на серой стене остаются длинные кровавые полосы, она отшвыривает стекло в сторону и, стянув с головы черный платок, обвязывает им руку.

Жена булочника не чувствует боли. Страх, струящийся из зашторенных окон соседских домов, заставляет ее сердце бешено колотиться от радости. Она подходит к двери разгромленной булочной, сплошь измазанной нечистотами, и закрывает ее.

Проклятая городом душа несчастного булочника взирает на нее с небес золотыми глазами черных птиц. Его искалеченное израненное тело все еще лежит непогребенным в холодном морге городской больницы.

Она нагибается и зачерпывает полную ладонь жидкой грязи с обочины тротуара. Грязь летит в стену соседнего дома. Потом еще. И еще. Полные пригоршни жидкой грязи.

Она выкрикивает имена соседей и проклинает их всех. Она достает из внутреннего кармана плаща пачку фотографий и, бегая от дома к дому, по одной бросает их в почтовые ящики. Это одна и та же многократно размноженная свадебная фотография. Совсем еще молодой булочник в строгом черном костюме с бокалом шампанского в руке. Рядом с ним невеста. На голове у нее белая шляпа по тогдашней моде и перчатки до самых локтей. На стене висит ковер с прицепленными к нему двумя большими переплетенными кольцами из цветной бумаги.

Поскользнувшись, жена булочника падает на спину. Фотографии рассыпаются по мокрому асфальту. Она поднимается и садится на обочину тротуара и плачет, закрыв лицо грязными руками.

Ей не позволили увезти тело булочника из города. Вечером того же дня, когда она вернулась в Денизли, труп спешно, без свидетелей, отвезли в мечеть, обмыли и похоронили за счет города. Она кричала в кабинете заместителя начальника городской полиции, угрожала, но все было бесполезно. Никто не хотел, чтобы история со смертью булочника стала известна в столице.

В обмен на письменный отказ от претензии по поводу смерти мужа ей выплатили вполне приличную компенсацию и пообещали содействие в получении квартиры в Баку.

Ей и ее детям надо было где–то жить.

7.

Убийства продолжались. И 30-ого, и 11-ого, и 16-ого. И хотя по всем срокам месяц влажного Скорпиона давно уже должен был закончиться, тень его по–прежнему висела над городом.

Оборотень убивал, несмотря на полицейские патрули, и паспортный контроль, и бронированный «мерседес» Салманова, идущий по его следу в бесконечном лабиринте. И люди почти не выходили из домов. И магазины не работали. И соседи не доверяли друг другу. И те, кто мог, уезжал из города. И страх стал всеобщим достоянием. Он был почти осязаем и он был повсюду: в подвалах, в канализационных люках, в скрипе половиц, в тишине, в темных коридорах. И мужчины были униженными, потому что не могли защитить своих женщин… В последний раз Оборотень убил сразу двоих: проститутку и ее сутенершу. Женщин хватились лишь через два дня.

Глухое страшное место с большой мусоркой позади двухэтажного дома с верандой. Самая окраина города. Отсюда начинаются виноградные заросли. Прямо посреди мусорки на боку лежит ржавая цистерна.