Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле Страница 27

— Он хочет, чтобы я руководила тобой.

— Мы купим пару стилетов по пути домой, — отозвался он.

Я сказала:

— Мне надо вернуться в Филадельфию.

— Но там ведь твоя мать, — сказал он.

Я сообщила, что и Генри наконец приехал.

— Значит, ты останешься?

— Нет.

— Бог мой! — сказал он. — Ну хотя бы на один паршивый денек!

— Отец при смерти. А ты идешь на поправку.

Я спросила, кто бы мог побыть с ним. И тут же поняла, как мало у Арчи друзей.

— Позови Микки, — попросил он.

— Сумеет ли он паясничать в этой ситуации?

— Ситуация требует паяца. — И Арчи пробасил: — Пришлите клоунов!

Вскоре явился Микки. Он был одет в кафтан и желтую шляпу с высокой тульей. Волосы его казались сальными, а подбородка явно не касалась бритва. Он нагнулся и поцеловал Арчи в щеку.

Арчи скорчил гримасу.

— Прошу прощения, мне пора, — сказала я.

Микки объявил:

— Хочу украсть немножко лекарства. — И пошел в холл.

Я поняла, как тяжело дался Арчи вопрос:

— Не побудешь ли ты со мной еще хоть немного?

И поехала в Филадельфию на следующем поезде.

15

Когда Генри забирал меня на станции, он сказал, что папу подключили к «искусственным легким» и напичкали огромным количеством успокоительного. В нем поддерживали жизнь, только и всего.

В палате с шумом работали «искусственные легкие»: они делали вдохи и выдохи, дышали за отца. Я держала отца за руку, но не знала, здесь ли он еще.

Вошла медсестра и принесла квадратный пластиковый мешочек с кровью.

— Он знает, что я пришла, — сказала она мне. — Это показывает монитор.

Генри позвал друзей и родственников, и они начали съезжаться.

Когда все ушли, я снова села на стул у кровати отца. Я думала о рассказе Кафки «Превращение», о том, как сестра Грегора, который превратился в таракана, научилась кормить его отбросами.

Я пыталась объяснить Генри, что это трансцендентный акт и что мне хотелось совершить нечто подобное.

Он сказал:

— Пожалуйста, не корми отца отбросами.

— Я не знаю, чего от меня хочет папа, — сказала я. — Знаю только, что я этого не сделаю.

Генри взял меня за руку и долго не отпускал.

Папа умер в тот же вечер, чуть позже.

16

Я позвонила Арчи, который был уже дома. Он говорил нужные слова, но до меня они не доходили. Он спросил, когда похороны, и я назвала число.

— Ты хочешь, чтобы я приехал? — спросил он.

— Нет. Со мной все в порядке, — сказала я, будто он спросил меня именно об этом.

Приехала Софи. Она остановилась у нас, в моей комнате, и пока я изливала ей душу, она поглаживала меня по спине.

Бабушка приехала только в день похорон. Она разговаривала с поставщиками продуктов и осматривала подносы с мясом и салатами, которые будут поданы на поминках. Она постукивала на кухне своими высокими каблуками и разговаривала с моей матерью о том, кто приехал и сколько будет народу. Она спросила: «А помнишь Долорес Гринспен? Она звонила». Я полумала, что бабушка не имела особого влияния на моего отца, но теперь старается сделать все так, чтобы в доме был порядок, и так все на будущие времена и останется. Всему этому она научила мою мать.

Мама, Генри и я сели в черный лимузин, который приехал забрать нас на похороны. Когда женщина, которую я не узнала, появилась на подъездной дорожке, Генри спросил: «Кто это?», и мама объяснила, что это соседка, которая вызвалась побыть в доме во время похорон, чтобы в пустой дом никто не забрался.

— Это и есть миссис Калифанос, — сказала мама.

Женщина махнула рукой, а мама кивнула в ответ.

— Очень милая дама, — сказала мама.

Вечером, когда Генри собирался в Бостон, а я в Нью-Йорк, я подумала, как мне неприятна мысль о том, что папа, умирая, беспокоился обо мне.

— Нет, не беспокоился, — ответил Генри.

— Откуда ты знаешь?

— Я был там, когда ты звонила. После того как он положил трубку, я сказал, что с удовольствием убил бы Арчи, если бы отец этого захотел. А он сказал: «Спасибо, но, по-моему, Джейн и сама может о себе позаботиться».

17

Арчи был добр и терпелив. На столе стояли свежие цветы. Он умудрился раздобыть на обед крабов с мягким панцирем, хотя сезон ловли крабов уже прошел. Каждый вечер, когда я приходила с работы, он готовил для меня ванну. «Это тонизирующее для души», — говорил он.

Он пригласил Микки отпраздновать с нами День труда в Беркшире, надеясь, вероятно, развеять мое тяжелое настроение.

Микки рассказал массу анекдотов, в основном про зверей. Мне эти анекдоты очень нравились. А еще он разыгрывал сценки из разных комедий. После ланча он повернулся ко мне и произнес гнусавым голосом гавайской гитары: «Порой меня посещают жуткие мысли. Как вы думаете, это жутко?»

Не грех было и посмеяться. Наконец я попросила его на время оставить меня в покое.

В воскресенье, когда они отправились играть в гольф, я осталась дома. Я взяла рукопись новой книги Микки и положила ее на садовый стол под яблоней.

Я обожаю Микки. Очень мило с его стороны поднимать мое настроение. Но в этот уикенд он меня раздражал, как никогда прежде. Раздражали всякие мелочи вроде не вымытой им тарелки из-под каши или грязной кофейной чашки. Я даже поинтересовалась, заметил ли это Арчи, и меня обеспокоило то, что он ничего не заметил.

В понедельник вечером Арчи позвал Микки и меня с лужайки со словами:

— Детки, не пора ли на боковую?

И я поняла: то, что я чувствовала на протяжении всего уикенда, было ребяческим соперничеством.

18

Есть подземный проход, соединяющий здание Управления портом с Тайм-сквером, Восьмую авеню с Седьмой, — и однажды утром, подняв глаза, я увидела прямо на крышах строки стихов — последовательные, как щиты «Бирмы», рекламирующие товары для бритья:

Проспал.Значит, устал.Коль опоздал,Так уволят.К чему беспокойство?Зачем эта боль?Просто пойди домой.Начни все с начала.

И тут что-то изменилось. Я увидела свою жизнь на весах; это была моя жизнь. Только сейчас я поняла, что когда-то у меня такое ощущение уже было — в то время, когда за мной наблюдал отец.

Я смотрела на себя так, как, бывало, смотрела на уборщиц в здании через улицу. Я была всего-навсего одной из фигур в одном из окон.

Никто за мной не наблюдал, кроме меня самой.

Мими сказала, что у нее есть приобретенная Дорис рукопись, которую нужно отредактировать.

Я стояла возле ее стола, поглядывая на огромную пачку листов.

— Ох! — сказала я. — Ну и талмуд!

— Авторша без конца звонит мне, а вчера позвонила Ричарду, — сказала Мими, имея в виду главного редактора. — Так что надо поторопиться.

Я не взяла рукопись. Я поиграла с резиновой лентой, которой она была перевязана.

— А ты сама ее смотрела? — спросила я.

Она повернула голову — ни да, ни нет.

— Джейн, — сказала она, — я могу нанять поденщика или сама прочитаю ее в течение уикенда. Но будет замечательно, если это сделаешь ты.

Трудно было отказаться от возможности совершить замечательный поступок. Когда я все-таки это сделала, я увидела, как ее изящные брови поползли вверх.

В «Тортилла Флэтс» Джейми представил свою очередную подружку — официантку по имени Петал. У нее на лодыжке была вытатуирована маленькая маргаритка, и она казалась милой и в меру самоуверенной.

За столиком я спросила Софи, была ли я когда-нибудь такой.

— Какой? — спросила она.

— Как Петал.

— Тебе ведь тоже когда-то было двадцать два.

— Боже мой! — сказала я. — Джейми, должно быть, уже тридцать пять.

— Он уже поистрепался, — сказала Софи и пошла в туалет.

Я огляделась. Был четверг, день вечеринок. Я чувствовала энергию, излучаемую баром: вспышки желания и искры будущего секса. Каждый развлекался на полную катушку: флиртовал, пьянствовал, танцевал под звуки музыкального автомата.

Когда Софи вернулась, я сказала:

— Пожалуй, с Арчи я чувствую себя старше, чем я есть на самом деле.

— Естественно. Пожилой человек оказывает на тебя влияние.

19

Арчи был в восторге от того, что мне стало лучше.

По дороге в Беркшир он спросил, готова ли я переехать к нему. Я промолчала.

Он выдавил из себя смешок и сказал:

— Я не жду от тебя немедленного ответа.

В субботу утром я чувствовала себя так, как в те времена, когда была ребенком и, просыпаясь утром, знала, что можно ждать в этот день в загородном доме родителей: скоро придет рассыльный из химчистки и оставит у черного хода костюмы отца; из раздевалки бассейна в нос мне ударит запах сырости; из гаража взметнется облако пыли.

Возможно, Арчи почувствовал это: он предложил пойти искупаться на илистый пруд, который он называл дыркой в заднице и на который в последнее время ходить отказывался. Мы плавали там в старых тапочках.