Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса Страница 27

За большим столом на кухне собрались все участники последней истории: на обтёсанном пеньке, притащенном когда– то из леса, восседает с перебинтованной головой свёкр, по правую от него руку – тётя Зоя, я и Вадя. Ольга занимается с Варюхой в комнате.

– Ну, мы вчера и дали! – трогая больную голову, говорит наш дед.

– Это мы-то дали? – повышая тон, переспрашивает тётя Зоя.

– А кто? Я что ли? – смеясь, отвечает батька и пытается запихнуть конец отвязавшегося бинта на место.

– Никак развязалось? – подтрунивает над ним тётя Зоя. –  А, Вениамин? Что с головой-то?

– А что с головой? На месте голова!

– Да. Это тебе повезло, что сковородой ты, Веня, своей получил. Вот, если бы материнской. Раньше-то чугун, знаешь, какой делали? Не то, что сейчас – на совесть! Ох, и не сдобровал бы! – смеялась над моим свёкром тётка и все мы вместе взятые.

Вадим пил чай из большого бокала и, отпивая маленькими глотками обжигающий напиток, исподлобья посматривал на отца. Тот, заметив, что сын затаил обиду, решил начать разговор и с ним.

– Да не дуйся. Не дуйся. Тебе, тебе говорю. Не делай вида– то, будто не слышишь, – говорил отец. –  Ну, перепил вчера – с кем не бывает? Ты что ли так не пивал?

– А как бы ни пил, да до такого не напивался, – бубнил себе под нос Вадик и показывал всем видом, что не хочет с ним разговаривать.

– Ах, не пил…

– Нет, не пил, – отрывисто отвечал Вадимка.

– Вижу, память-то у тебя короткая. Ну-ка, дай-ка я тебе напомню.

Приподняв брови и посмотрев на отца, Вадик ждал, что же тот такого расскажет.

«Помнишь, пока мать лежала в больнице. – начал свой рассказ мой свёкр. – Машка с Варькой дома сидели, а ты пошёл за нождачкой до Чекушкиных.» «Ну, помню, – отвечал Вадя. –  И что с того?» «А теперь вспомни, когда ты пришёл и в каком состоянии», – продолжал отец. «А чего – сразу почти и пришёл», – с уверенностью в голосе говорил мой муж. «Ага, сразу, да не больно. Аккурат сутки тебя дома не было! Вспомни-ка!» – с торжеством проговорил отец. Вадя, посматривая на мать и пытаясь не показать вида, что он волнуется, сказал: «Да, мам, кому ты веришь?» Тогда свёкр показал рукой на меня: «Не веришь мне – у Маши спроси!» Свекровь быстро перевела взгляд и спросила: «Ну?» «А вот тебе и ну, – ответила я. – Батько-то и не врёт. Вадя тут так пил. Сутками дома не бывал!»

Свекровь закрыла лицо руками и зарыдала: «Да что ж вы со мной все делаете-то? Когда это уже закончится?! Смерти моей хотите?» «Да, ма, хватит тебе! Ничего мы не хотим. Всё – больше не пьём. Обещаем», – уверял свою мать любящий сын. «За меня не говори, – послышалось с другого конца стола. –  Я человек вольный: хочу – пью, не хочу – меньше пью». Сказал батька эти слова и залился громким смехом.

Пока мы хлопотали по дому, свёкр успел опохмелиться. Его глаза заблистали новым светом, и похож он был на хитрую лису.

«Верушка, ты до чего же у меня хорошая. Ай, как я тебя люблю», – ходил он вокруг свекрови. «Уйди, паразит этакий! Опять уж глотнул! Да где ты её проклятую берешь только!» – ругалась мать на мужа. Он же каждые пятнадцать минут становился все веселее и веселее. «Узнать бы, где у него загашник…» – по-тихому говорила мне свекровь. Вскоре доза оказалась настолько сонной, что отца стяжелило и он уснул у печки на полу. «Вадя, Вадя, – шёпотом свекровь звала сына. –  Снеси-ка отца на диван – чего он тут мешается».

Подхватив на руки пьяное тело, Вадим отнес отца в комнату. «А вы идите обедать», – сказала она остальным.

На низком диване лежал спящий свёкр. Его огромный нос смотрел в потолок, руки спадали с живота на плед, а на голове блестела лысина. «Маш, погляди, как покойник, – шептала, посмеиваясь, свекровь, присев на кресло, стоявшее напротив дивана. – А чего? С таким образом жизни не долго ему и осталось». Посмотрев на него еще раз, она встала и подошла поближе. «Хоть дышит? – наклонившись над пьяным мужем, спрашивала свекровь. «Может, зеркало принести, проверим?» – поддалась её настроению и я. «Не-ет, у меня в шкафчике свечи церковные есть, неси»! – скомандовала мать мужа. Я метнулась и мигом притащила длинные жёлтые свечи. «Давай сюда, – протягивая руки, сказала свекровь. – И спички!» Я пошарила в кармане халата и отыскала там спичечный коробок, потрясла его у уха – брякают. «Ну, давай, чего медлишь?» – заигрывающим тоном говорила она.

Свекровь подошла к мужу и положила его руки на живот, перекрестив одну на другой, а свечку вставила между пальцев – по-другому никак не держалось. Зажгла фитилёк и отошла в сторону. «Гляди, – сказала мне она. –  Вот сейчас смеху-то будет!»

Свёкр лежал, как ни в чём не бывало. Лысина по-прежнему светилась на его голове, ноздри раздувались от вдыхаемого воздуха, и только пламя свечи трепыхалось от его дыхания. Я с ожиданием смотрела то на свёкра, то на свечку, то на свекровь. Она кивала мне головой, мол, погоди, сейчас-сейчас. Через какое-то мгновение воск стал таять и предательски сползать вниз по свече. Первые капли застывали на её основании, а следующие перепрыгивали небольшую горушку у фитилька и с размаху плюхались на холодные руки свёкра. Когда горячая капля обожгла его кожу, он выпучил глаза и продолжал недоуменно смотреть в потолок. Постепенно его взгляд перешел на свечу и на скрещенные руки. «А-а-а», – вырвался крик из его груди. Он вскочил. «Фу, придурки! Я чуть с ума не сошёл – думал, помер!» – протараторил свёкр. «А что? – заливаясь смехом, отвечала ему жена, – попьёшь еще такими запоями, так недолго и до новых свечек!»

– Ну, я тебе устрою! – угрожал свёкр. – Погоди! Долго ждать не заставлю!

– Ну, попробуй, – сказала свекровь. – Посмотрим, что из этого выйдет. Я вина не пью – долго выдумывать придётся.

– Да вина-то ты не пьёшь, а наркоманка-то не хуже меня!

– Кто-о? – протянула Верка.

– Наркоманка!

– Чего ещё выдумаешь?

– А чего выдумывать – я правду говорю. Ты на своих таблетках уже помешана: по девять наименований пьёшь!

– Вот дибила кусок! Конечно, пью! Инфаркт ведь был!

– Выкину все твои таблетки к чертям! Достала! Куда ни плюнь – везде твои пилюли!

– Выкинет он! Вы поглядите, какой смелый! Заработай для начала хоть на полпачки, а потом и посмотрим! Из-за тебя приходится все деньги на лекарства тратить – только доводишь! Ну, погоди, отольются тебе мои слёзоньки! – заплакала свекровь.

– Насмотрелась мультиков старуха: «Ну, погоди» везде мерещатся…

– Замолчи – слышать тебя не могу. Иди, спи лучше!

Свёкр хотел уже, было, ложиться, как вдруг вскочил, как вкопанный, а потом выгнулся и не смог пошевелиться: «Верка! Верка! Опять!»

«Что – «опять»? – переспросила я. «Вот – хорошенечко тебе! – приговаривала та. – Не бойся, Маша, это у него нога опять онемела. Попей-ка столько! Уже не первый раз!»

«Верка, потыкай иголкой», – умолял он жену. «Тебе надо, ты и тыкай», – язвила она ему в ответ. Тот, как стамой, прыгал вокруг стола и стонал: «Всё – больше не пью. Последний раз было!»

«Ага, зарекалась ворона говно не клевать… – не унималась жена Вениамина. –  Да клюнула»!

Тот на выгнутых прямых ногах пытался прыгать по комнате. Свекровь же, наблюдая за всем этим, только надсмехалась над ним да приговаривала: «Так тебе и надо! Так тебе и надо! Бог – не Тимошка: видит немножко!» Потом оперлась руками на колени и, встав, вышла из комнаты. Батько же умоляющим голосом просил её о помощи. Тщетно.

«Маша, давай хоть чаю попьем что ли, – предложила мужнина мать. – А то с этими полоумными и воды вдоволь не напиться»! Она взяла чайник и стала разливать горячий кипяток по чашкам. «А с батькой-то что?» – заглядывая ей в глаза, спросила я. «Да ничего, сейчас все отойдет. Нашла о ком переживать. Конфеты лучше из шкафа достань», – сказала свекровь.

Я полезла в буфет. Открыла дверку, но ожидаемого мною мешка с разноцветными обертками там не оказалось: «Ма, так нет тут конфет». «Нет? Хм. Может, я переложила? – вопросительно она смотрела на меня. –  Посмотри ещё где-нибудь, поройся». Открывая поочерёдно все ящики и ничего там не находя, я каждый раз оглядывалась на свекровь.

«Вот шкура! И конфеты все сожрал! – парировала мать. –  Доставай из холодильника варенье. Не пустую же воду нам пить!»

Сочные ягодки малины переливались на свету и прыгали в ложку, а за тем и в рот. «М-м-м, вкусно. Лучше всяких там конфет!» – восхищалась я вареньем. В просторную комнату тихими шагами вошла Оля: «Варьку уложила, спит она. Пойдём, Маш, прогуляемся, пока совсем не стемнело». Я посмотрела на свекровь, как будто вымаливая отпустить меня на улицу, а та кивнула мне в ответ: «Иди. Я пригляжу за ней».

Хрупкие снежинки кружились в танце и переливались в лучах радужного солнца. Падая перинкой на тропинку, проложенную местными ребятишками с самого утра, они мягко прятались в маленьких следах. Небольшими ладошками я ловила снежинки, а они быстро таяли на моих руках. «Здорово, да?» – спросила меня Ольга. «Конечно! Это тебе не в душном городе, где повсюду лежит чёрный снег, соль и больше ничего, – ответила я. –  Здесь всё настолько первозданно, будто ничего не тронуто человеком». В моём кармане послышался короткий сигнал: «О, связь, кажись, появилась!» «Ага, тут всегда берёт. На этот пригорок у нас многие звонить ходят», – пояснила мне Оля. На дисплее мобильника высветилась куча непринятых вызовов и сообщений. Радости моей не было предела – неужели в этом Богом забытом уголке я смогу услышать родной голос?!