Валерий Зеленогорский - В лесу было накурено... Эпизод IV Страница 27

Пророк взял деньги со смущением и пошел домой с новым Учеником. Они зашли в бар, взяли водки, «Балтику» седьмой номер и колу Ученику, который стал говорить Пророку, что он понял, что надо идти, и понес пургу из разных книг, прочитанных в колонии для малолеток, где сидел за убийство одноклассника, который был нерусским. ПБ считал, что Россия для него, потом он раскаялся, даже пожалел того мальчика, но все-таки в глубине души своей убеждения не поменял.

Он с жаром говорил пьющему водку Пророку, что надо идти на рынки и площади и нести слово о Дороге. Пророк после водки захотел спать и ни в какую Дорогу не собирался. Он просто понял, что транслятор его идеи уже есть и он может сосредоточиться на оргработе.

Ученик Пророка, смышленый мальчик, жил бедно, с мамой, которую боготворил, любовь к родине и к матери была у него в крови. В школе и во дворе он всегда добивался своего, поле битвы значения не имело — футбол, игра в карты, везде хотелось быть первым, так и вышло: в девятом классе он неосторожно убил одноклассника, голова которого оказалась слабее арматуры, потом в колонии он был в авторитете, он сделал себе наколки, закатал шары в свой член и чувствовал себя абсолютно в своей тарелке. О случившемся он не вспоминал, мальчика убитого даже жалел, но не сильно.

Когда в колонии построили церковь, стал ходить и разговаривать с попом, прочитал все Евангелия, увлекся, ответов не нашел и ходить перестал. Ответы нашлись у старшего товарища, который сидел за разбой на рынке, где группа борцов за чистоту белой расы наводила новый порядок — строила нерусских, заполняя вакуум и бессилие власти.

Старший товарищ объяснил, что черных надо мочить и гордо нести бремя белого человека. Ответ нашелся, ученик и раньше чувствовал это, но выразить не мог, а тут все легло по полочкам, стало понятно, кто виноват, а что делать, он и раньше знал. Он не любил других, всех квадратных, круглых и шарообразных. Вышел он по амнистии вместе с беременными и ветеранами отягощенным новыми знаниями — гремучая смесь из Евангелий и протоколов сионских мудрецов. На воле он немного растерялся, но, увидев объявление о семинаре «Найди свою Дорогу», пошел туда, не сомневаясь, что его время пришло.

На следующий день у клуба была толпа, встретившая Пророка с поклонами и воплями: «Веди нас, мы готовы!» Ученик гордо передал Пророку деньги, собранные у толпы, и список с размерами походной обуви. Первым в списке стоял размер парализованной старухи, но самой ее не было. Подошла племянница, сказала, что бабушка вчера нашла свою Дорогу и у нее в крематории все хорошо. Пророк порадовался, что его дар видеть будущее подтвердился, и отдал счастливой девушке двести бабушкиных рублей, чтобы не пятнать идею Дороги.

Старуха в коляске сидела уже два года и ни на что не надеялась, когда-то в ходячей жизни у нее было многое. Должность, муж и желание родить, но желание осталось в горьких мечтах, один криминальный аборт в эпоху бесплатной медицины лишил ее этой возможности, а муж после инсульта не захотел таскать утку и нашел голубку, с которой улетел в другую жизнь, где ей места не было, как говорил классик, «рожденный ползать летать не может».

Бабушка летать не хотела, но и умирать не собиралась, выписала в Москву племянницу из далекого города Павлыш Вологодской области для ухода и последующего наследования трехкомнатной квартиры в «сталинском» доме. Семнадцатилетняя пэтэушница приехала покорять Москву и была готова терпеть роль сиделки и няньки до поры до времени.

Оформив все документы, бабушка вздохнула легко, в надежде, что не умрет по дороге в туалет, подтягиваясь на руках, как летчик Маресьев в брянском лесу. Племяннице в Москве нравилось все — пиво, чипсы и музыка в ларьке у дома, нравился ей и продавец, красавец с усами, и особенно песня «Черные глаза», которую он слушал сто раз за день и не уставал, иногда он менял ее на песню «Долина, чудная долина». Когда бабушка засыпала от ударной дозы снотворного, племянница надевала джинсы «Дольче и Габбана», майку с надписью на английском «Дам всем» и шла в ларек к своему пацану.

Пацан был нежным и внимательным, никогда на предлагал паленой водки и героин, только пиво и косяк из Чуйской долины, где жила его семья, занимаясь сбором травы, дынь и абрикосов.

Они пили пиво и мечтали, когда будут деньги, съездить к нему домой, познакомиться с родней, и если брат разрешит, то жениться по-хорошему. Трахаться в палатке было неудобно, но они приспособились, у нее в школе была пятерка по физкультуре, особенно ей нравилась акробатика, и вот тренировки даром не прошли.

Убирать за больной старухой изо дня в день надоело до смерти, к тому же старуха была тяжелой и капризной, звонила в колокольчик когда вздумается, особенно противно в самый неподходящий момент, когда шли сериалы «Моя прекрасная няня» и «Не родись красивой». Она красивой девушкой не была, а любви хотелось не в вонючей палатке, а на кровати из карельской березы, где лежала бесполезная чертова бабушка, старая капризная блядь, требующая крахмальную салфетку на обед.

Бабушка была очень любознательной, следила за событиями в мире, особенно криминальном, новости из сводок МВД ее очень занимали, особенно о преступлениях против немощных стариков, при просмотре этих сюжетов она внимательно поглядывала на племянницу, изучая ее реакцию.

План созрел после того, как она застукала своего усача с соседкой в ларьке, рыжей тварью старше себя в два раза и толще в четыре, но у нее были квадратные метры для регистрации, а это посильнее молодости и любви.

Она пришла домой, помыла бабушку перед сном, дала снотворное и, дождавшись глубокого сна, положила бабушке на лицо кружевную подушечку и слегка придавила, бабушка слегка подергалась и затихла навсегда. Алиби обеспечил усач, подтвердивший, что всю ночь провел с ней, и даже предъявил использованные за ночь презервативы.

Все сладилось, бабушка сгорела в крематории, племянница готовится к свадьбе и не раскаивается, а чего жалеть, она стала пионеркой эвтаназии в отдельно взятом регионе. Усач переехал в квартиру, понял, что его жене и пяти детям будет здесь хорошо, а девушка, если захочет, будет второй женой, а если нет, то пойдет к бабушке.

Опять вначале он сказал, что Дорогу осилит идущий — он помнил этот лозунг на здании завода «50 лет Октября», но тогда не понимал смысла, а теперь понял. Дальше говорил Ученик, толпа топала ногами, готовясь в Путь. Пророк оценил этот креатив.

Очень хотелось посчитать деньги в туалете клуба. Он посчитал, приятно удивился: хватало на ремонт ходовой «опеля» и еще на многое. На выходе из ДК стояли телекамеры популярных каналов, но он говорить с ними не стал, отправил к пресс-секретарю — так он представил Ученика.

Подошел из-за спины Мракобес и обозвал лжепророком, стало обидно, он шепнул Ученику: «Распни его!» Ученик, вспомнив выучку во дворе и в колонии, с удовольствием выполнил волю Пророка и крепким ботинком растоптал Мракобесу рожу, тем более что рожа его была подозрительно нерусская, а это дополнительный довод.

Поле было расчищено, народ созрел. Пророк спокойно пошел в бар пить свою водку.

На выходе из бара из черного джипа вышла яркая девица в окружении автоматчиков в камуфляже, подошла к Пророку походкой свободного человека. Без паузы сказала: «Мужик, мне нравится твоя байда, я хочу быть женой Пророка. Это круто. Ксюша и Ульяна обосрутся от зависти. Не отказывайся, мой папа прикроет тебя от мусоров и конторы». Пророк узнал ее: он видел ее по телевизору и в «желтой прессе», где она фигурировала в разных позах при обстоятельствах эксцентричных и скандальных. Он опять вернулся в бар, уже зачищенный спецназом, где выпил за помолвку с будущей женой, забыв про свою мегеру, кандидата психических наук.

Пророк пришел домой, жена была дома, она видела его в «Новостях» и потребовала отчета. Он посмотрел на нее, как на муху, и с огромным удовольствием послал на хуй, чего страстно желал много лет, но не мог. Жена сдулась, увидев его, и мигом свалила на дачу — переждать возвышение Пророка. Потом позвонила женщина из Жулебина, сказала, что хочет в Путь. Но Пророк, вспомнив про обвислую грудь и целлюлит, сказал, что им не по пути.

Наутро, после тяжелой и потной ночи, он увидел в «Новостях», что народ пошел по Дороге. Они прошли уже Купавну и Балашиху, двигаясь на север. Возглавлял шествие Ученик, за ним шли тысячи, привлекая в городах новых сторонников.

В Дорогу вливались коммунисты, скинхеды, экологи, представители сексуальных и национальных меньшинств, безработные, проститутки — все, кому дома не сидится.

Было много представителей СМИ, они радовались информационному поводу.

По маршруту движения строились ларьки, палаточные городки, передвижные отели на колесах. Новиков организовал VIP-обслуживание для своих, Си-эн-эн вело репортаж с Дороги. Пророк сидел на даче олигарха, пил водку, щипал за зад обдолбанную новую жену, забыв о старой, как о пустой бутылке «Путинки», ставшей официальным напитком Дороги. Звонили каналы, требовали комментариев, он не отвечал, приходили гонцы от Ученика с деньгами от спонсоров — ими был забит весь гараж и гостевой дом. Две недели шло великое переселение народов на север, к Ледовитому океану, навстречу мечте. Приходили люди из «Русского Стандарта», хотели убрать «Путинку», пришел дядька из «Американ экспресс», обещал долю. Люди олигарха принимали ходоков и рулили свои дела. Пророк скучал. Водка надоела, девица тоже, но уйти не давали. Опять Пророк оказался в плену, только в сладком.