Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах Страница 27

Амбал просунул руку, рывком открыл дверцу, выдернул Алиску из машины и с силой швырнул ее на асфальт.

Алиса и "ОЙ" сказать не успела, как амбал, усевшись на водительское сиденье, дал по газам.

С проворотом колес по сухому асфальту, с визгом, все три машины сдернули с места и Алиска вдруг обнаружила себя лежащей посреди дороги.

Лежащей не там, где ей всегда было уютно лежать, то есть не в кровати с очередным любовником, а на сером асфальтобетоне кольцевой автодороги, причем не на обочине, а аж в третьем ряду, когда и слева и справа от ее распростертого на проезжей части красивого тела со вжиканьем проносились авто, обдавая Алиску холодящим октябрьским ветерком… Холодящим в контраст к теплому, установленному на плюс семнадцать климат-контролю ее лексуса, который теперь все дальше и дальше удалялся от своей хозяйки.

– Ты дура, чего разлеглась? Вставай! – крикнул ей какой-то шофер, высунувшийся из КАМАЗа, – задавят тебя дуру!

Машины и слева и справа проносились, только гудели. Гудели и проносились не останавливаясь и даже не притормаживая.

Сама себя не помня, Алиска вдруг разревелась.

Неужели это Тина не предупредив, устроила свой скандал?

Но тогда, где ГАИшники? Где фоторепортеры-папарацци? Где сама Тинка, наконец?

Никого не было. Были только кольцевая автодорога и бесконечный безучастный трафик.

Алиска едва не задавленная, еле-еле перебежала уворачиваясь от машин на обочину.

Но здесь на МКАДЕ разве есть обочина? Бордюр и забор из сетки, мышь не проскочит! Вроде, вон они – дома стоят, видно вдалеке, а пройти к ним – никак.

А до следующего пешеходного мостика или еще до какой лазейки – километра три шагать на каблуке. На непривычных к хождению ножках.

И мобильного телефона нет, он в сумочке, а сумочка в Лексусе уехала.

Хоть стой и плач горючими слезами.

Стала руками проезжающим машинам махать.

Все едут мимо, никому до нее до Алиски дела нет.

Один на КАМАЗе притормозил, высунулся из окна и кричит, смеясь, – дывысь, Данило, яка смешна проститутка стоит! На Алису Хованскую похожа, эй, проститутка, здесь ты никого не поймаешь, здесь остановка запрещена…

И хохлы в своем КАМАЗе уехали…

И Алиска совсем загоревала-забедовала.

– Где эта сучка Тина, если это вообще ее рук дело?

Стоять на ветру было холодно.

Не июль на дворе, а октябрь. А надето на Алиске – платьице, да плащик тоненький-претоненький.

– А жене скажи, что в степи замерз, – пришли ей вдруг на ум строчки из народной песни, что позавчера на вечеринке глумливо пел Митя Красивый.

– Сон в руку оказался, – горько усмехнувшись, подумала Алиса.

– Вам куда? Садитесь, подвезу, здесь стоять нельзя, – услышала она сзади.

Обернулась. Возле нее стоит старенькая вся в разводьях рыжей ржавчины, буграми выпирающей из под некогда белой краски, машина Жигули.

– Садитесь, я вам говорю, – настаивал дядька, перегнувшись со своего водительского сиденья и открывая ей дверцу.

Села, а куда денешься? Не замерзать же здесь насмерть, как тот ямщик из песни?

– Вам куда? – спросил мужик.

Алиска его и рассматривать не стала. На таких как он – обсосов ей глядеть – западло. Это пипл, это трудящиеся, а она… А она звезда, она светская дама.

– Слыш, мужчина, у тебя мобильник есть? – молвила наконец, Алиса, – я позвоню, ты меня до какого-нибудь приличного места довези, тебе хорошо заплатят.

– Ладно, довезу, а что случилось то? – спросил мужик, доставая и протягивая Алиске какую-то стыдно-допотопную трубку мобилы.

Алиска не ответила, молча набрала номер и принялась ждать гудка, со злым отчаянием глядя на набегающий под капот асфальт.

– Тина, блядь, это ты? – буквально крикнула Алиса, когда соединение произошло, причем так крикнула, что шофер аж вздрогнул, слегка вильнув рулем так, что жигуль рыскнул носом по полосе.

– Тина, меня грабанули на МКАДе, что? Как грабанули? У меня лексус прямо из под меня угнали, А это не ты, сука устроила? Что?

Алиса зло шмыгнула носом и принялась набирать следующий номер.

– Тимурчик? Тимурчик, это ты? У меня машину угнали, Тимурчик, приедь за мной, ладненько? Куда? Я не знаю куда, – Алиска беспомощно поглядела на своего шофера.

– Сейчас мимо Ашана будем поезжать, я вас могу возле Ашана высадить, там и кафе есть, где посидеть, пусть ваш муж за вами к Ашану подъезжает, что на Юго-Западе у МКАДА, – подсказал мужик.

Алиска даже спасибо ему не сказала.

Даже спасибо.

Потому что была уверена в том, что сама возможность посидеть с нею рядом в машине – это само по себе огромное для этого мужика счастье.

Скандал, естественно, попал в колонки светской хроники.

Уж Тина со своими цепными папарацци расстаралась.

А "лексус" так и не нашли.

– Это дагестанцы угнали, – сказал Тимур, – у этих дело так поставлено, что машина эта уже в контейнере на Махачкалу едет, мы ее уже не увидим никогда.

На следующий день Аджинджал подогнал к дому Алиски новенький Мерседес-купе.

Двухдверный с четырьмя глазами спереди, красивенький, темно-фиолетового цвета, как чернила в детстве.

– Раньше свет петербургского общества был представлен родовыми аристократами. А теперь свет – это актеришки родом из провинции и прочие, что рифмуются со словом "аристократы", – утешала Кира своего Сережу.

– Она мне даже спасибо, даже досвиданья не сказала, – сокрушался Сергей.

Они сидели на диване в Кириной квартирке и смотрели по светскую хронику по МТV. Там как раз сказали, что Хованскую прямо из машины выбросили, и интервью с ней потом показывали, и новую ее машинку тоже показали.

– Представляешь, я еду по МКАДу, как раз на Ленинградку собираюсь выезжать, чтобы домой на Питер, а тут эта знаменитая фря на обочине стоит скучает, – грустно рассказывал Сережа, – а она мне даже потом ни спасибо, ни досвиданья.

– Наплюй на нее, – обнимая Сережу, сказала Кира, – все они из этой тусовки сволочи и дегенераты.

Вот уже месяц, как выписавшись из больницы и сняв гипс с лица, Кира жила теперь с Сережей. Это он тогда, спускаясь по лестнице и найдя избитую Киру, обрел в ней свою Судьбу. Так что, как только Кира выписалась, она пригласила соседа сверху – попить чайку, отпраздновать ее выздоровление. К тому-же ее собачка Мультик была у Сережи, ах, получается, он ее дважды выручил!

Сережа оказался очень хорошим. Квартиру над нею он снимал, потому как сам был родом из Вологды. Здесь в Питере у Сережи была долька в каком-то маленьком фармацевтическом дельце. Настолько маленькая долька в настолько маленьком дельце, что в свои пусть нечастые, но случавшиеся командировки в Москву за товаром – ездил Сережа на очень старенькой машине.

– Купи машинку, – сказала Кира Сереже, памятуя, как пару раз, когда за нею ухаживал еще Максим Тушников, ее катали на дорогой иномарке.

– Во-первых, я еще не заработал, – строго ответил Сережа, – во-вторых эта, если угонят, ее не так жалко, а мне в командировках порою приходится ее оставлять хрен знает где, а в третьих, сперва на квартиру заработать надо.

Кире импонировала рассудительность Сережи. И втайне, она уже даже просчитывала в голове, что если у них с Сережей сладится, то они могли бы пока жить в ее – Киры квартире, а если бы еще у них бы родились и дети, то уж тогда, совместно, они могли бы подумать, как продав эту с прибавкой денег, можно было бы купить двушку, или даже трешку. И советуясь порою с подружками, Кира даже находила поддержку в этих своих мечтах, так как ее продвинутая в законах товарка Лёля Кузнецова объясняла Кире на пальцах, – если даже вы будете вступать с ним (под этим "с ним" Лёля подразумевала Кириного Сережу) если с ним вы будете вступать в совместное обладание новой квартирой, то твоя доля будет оговариваться при приобретении, а также будет оговариваться и доля вашего ребенка, и если даже случится развод, (здесь Лёля плевала через плечо) то ничего страшного, ты не только получишь свою долю в виде проданной этой однушки, но и с Сережи своего оттянешь часть вложенных им, потому как ребеночку тоже причитается.

Вобщем, покуда деток у них не было, они жили в Кириной квартире и каждый из них вечерами мечтал о своем.

– О чем мечтаешь? – спрашивала Кира, когда после приступа объятий, они отлеплялись друг от дружки и погасив телевизор, тихо посапывали, каждый на своей подушке ее широкого в пол-комнаты раскладывающегося дивана.

– Мечтаю о том, чтобы бизнес расширить, квартиру купить, потом машину, – говорил Сережа в тихий мрак едва белевшего над ними ночного потолка.

– Ну, пока можно жить у меня, – отвечала Кира, и доверчиво клала свои руки на грудь любимому, щекой прижимаясь к его мощному плечу.

– Хорошо, спи, потом обсудим, – отвечал Сережа, и они засыпали.

А наутро, проснувшись, они начинали быстро передвигаться по маленькой квартирке.

Сережа выбегал с Мультиком на улицу, Кира бежала в душ, потом в душ залезал Сережа, а Кира на кухне варила два яйца вкрутую и кофе в большой турке.