Сергей Костырко - Медленная проза (сборник) Страница 27

Нет, Амбал мне действительно нравится. Мне вообще симпатичны огромные мужики – не пузатые, грузные, а именно огромные. Как Амбал. Чуть выше среднего роста, но с широченными плечами, квадратной спиной, могучим загривком, массивными ногами. На корте легок, подвижен, в игре с мужиками резок, с женщинами – по-кошачьи мягок. Приятен его умный ироничный взгляд. Амбалу лет тридцать – тридцать пять, и он охотно подыгрывает своей компании, соглашаясь на роль младшего, косит под дворового пацана. При появлении на корте посторонних легко меняет роли – появляется предупредительность, чуть ли не светский лоск. На фоне действа с хлопаньем дверцами шикарных автомобилей и шествием телохранителей его ирония и пластичность производят впечатление.

…Вообще-то сегодняшняя сцена на кортах – это уже второй звонок.

Первое предупреждение я получил неделю назад. Когда еще только обживался здесь – обходил с фотоаппаратом и тетрадкой набережные и кривые горбатые улочки, по опыту зная, что первые впечатления надо записывать сразу же. Гуляя по парку, я набрел на глухую аллейку с совершенно убойными по претенциозности (курортный стиль 50-х, а может, и 30-х годов) беседками: обвитые плющом, с крылечком, с крохотными деревянными колоннами и с деревянной лирой, приколоченной над входом, – такие вот храмчики для уединенных размышлений. Идеальное место для курортного графомана. Особенно когда деревья вокруг раскачиваются ветром и мощный и влажный, как шум дождя за окном, шелест их крон отрезает тебя от мира… Я не заметил, когда в шум листьев вплелось бухтение двух мужских голосов, такое же безликое, покойное и сонное, как жужжание шмеля. На секунду, когда голоса приблизились, я отвлекся от писания – «…а ты как думал, сука?» – «Гадом буду, отдам! Ты меня знаешь, Клим. Подожди еще». – «Хватит. Вторую неделю жду». – «Да ты вспомни, сколько они везут. Это хороший кусок. Очень хороший!» – «Тогда где он?» – «Не знаю. Честно. Знаю, что товар взяли в Батуми. Вояки довели их до Гагры. Оттуда звонили в пятницу. А потом пропали. Но ведь и раньше так было. Что ты хочешь – война. Мало ли что». – «Во-во, мало ли что». – «Клим, мы с тобой не в первый раз. Набрось еще по полпроцента на день. Все отдам». – «Хорошо. По полтора процента. Жду четыре дня. А нет – пригонишь свой “форд”». – «Клим! Имей совесть!» – «Все. Хватит… Давай о наших делах».

Ветер лег на деревья, голоса утонули в шуме и вроде начали отдаляться. Было сильное желание испариться. Я даже дыхание задержал. Голоса пропали совсем. Аллейка короткая. Чтобы выйти из нее, им должно хватить минуты две-три. Я выдержал семь минут. И выскочил наружу. Даже аппарат не зачехлил, тетрадку не убрал. Так, с открытым объективом и с заложенной пальцем тетрадью, возник на аллейке. В двух метрах от беседки (не дальше!) на скамейке сидели два мужика. Боковым зрением я ухватил только позы: один, в очках, склонился над раскрытой папкой, второй дернулся и застыл, развернувшись в мою сторону. Вперив очи вдаль, всем своим видом изображая безмятежность и невключенность ни во что на свете, я прошествовал мимо. При выходе из аллейки обогнул две неподвижные машины, и трое стоявших возле машин бритоголовых качков разом повернулись ко мне. Но я уже шел по центральной аллее, и кой-какой народ гулял и впереди и сзади…

Сильное было переживание. Но тогда я успокоился быстро – да мало ли что. Город большой, народу прорва. А я действительно не имею ко всему этому никакого отношения. Эпизод с беседкой сам собой пристроился к обычным страшилкам из курортных газет. Почитал, нервы пощекотал и тут же забыл.

И вот я сижу на набережной. Пиво пью. На девушку проходящую любуюсь. Про сцену на кортах не вспоминаю. Какое мне дело?! Ну нравится, нравится взрослым дяденькам играть в мафию – ты-то чего дергаешься?..

Ну а вообще-то хватит, наверно. Побаловался. Полюбопытствовал. Раз такое место – соблюдай технику безопасности: отыграл свое и уходи. Не путайся под ногами.

И тем не менее на следующее утро я, как обычно, потащился на корты.

Паши на месте не было. Подсобка закрыта. Но корты политы. И наш, и соседний, уже несколько дней закрытый по причине окончившегося сезона. И видно, что Паша поливал их недавно. Я переоделся и спустился на нижнюю площадку постучать у стенки. Играл минут десять. Паша не появлялся.

– Бог в помощь!

Я оглянулся. Глухарь. Уже переодевшийся для игры.

– При ударе слева чуть измените наклон кисти. Вот так… А где Паша?

– Не знаю. Сам жду.

Глухарь пошел на корты. Там уже собралась вся их бражка. И какой-то новенький. Что-то рано они сегодня. Похоже, на оба корта нацелились. А значит, делать мне сегодня здесь нечего. И, еще немного поиграв у стенки, опробовав совет Глухаря, я пошел на площадку переодеваться.

– Уходите? – спросил Зеленый.

– Да… Паши-то нет. Договаривались на девять, а уже без четверти десять, – как-то уж очень словоохотливо начал я объяснять.

– А может, с нами поиграете? Как раз: Амбал с Боссом – на этом корте, а мы бы на втором корте парную сыграли. Нас сегодня пятеро – некомплект.

– Да нет, спасибо, – сказал я, чувствуя неприятное томление в животе. – Я ведь плохо играю. Вам не партнер.

И тут раздался голос, от которого мне стало жарко:

– Это смотря в какие игры ты играешь!

На меня в упор смотрел незнакомый сухощавый, зеленоглазый мужичок в кепке, это его голос я слышал в беседке.

– Клим, не гони лошадей, – лениво процедил Босс.

– Это кто? Это вы тут с кем собираетесь играть?

– Клим!.. Ты чего? А?! – Амбал легко, как бы шутливо отодвинул Клима плечом. – Не обращайте внимания. Нервный он у нас. А, Клим? Признайся. Нервный?.. Видите, молчит… Соглашается. А вы из Москвы, да?

– Да.

– Мы уже вычислили. И видно, что недавно. Загар пока не лег как следует. Значит, еще застали перед отъездом октябрьскую вашу стрельбу?.. Рассказали бы, как это в Москве смотрелось.

– По-разному… Но простите, как я понимаю, сейчас как бы не та ситуация.

– Почему? – Амбал улыбнулся широко, почти ободряюще. – Честное слово, очень интересно. У нас ведь тут к демократии тоже по-разному относятся. Некоторые о прошлом тоскуют. А вот вы, например, тоскуете? Нет, нет, я серьезно спрашиваю.

– Тоскую оттого, что поздно наступили эти времена. Для меня – поздно.

– Ну, это вы зря. Для вас еще ничего не поздно, – увещевающе заговорил Зеленый. – Ну а новые русские вам, похоже, не нравятся? Да?

– А почему они должны мне нравиться или не нравиться? – я слушал свой голос как бы со стороны. Вокруг меня, сидящего на скамейке, стояло пятеро мужиков. Мы как бы разговаривали, изображая приветливость, и я старался не смотреть в сторону Клима. А листья на деревьях почти все еще зеленые, только-только тронутые желтым и красным. Утренний воздух начинает прогреваться – будет сухой солнечный денек. Господи, и какое же это, оказывается, глухое место! Двое телохранителей дежурят за оградой, один на лестнице. Один – сверху, над трибун – кой. Кроме нас тут – никого. До набережной километра полтора пустынного парка… Неужели это так и происходит?

А голос мой продолжал:

– При чем тут нравятся или не нравятся? Это ж не девушки. Речь о другом – нужны они для жизни или нет.

– А они, по-вашему, нужны?

– Смотря какие. Когда дело делают и не мешают жить другим, нужны.

– А как же насчет классового сознания и социальной справедливости?

– Никак. Мне это неинтересно. Для меня важнее категория нравственности.

– Что вы имеет в виду? – это спросил Амбал.

– Очень просто. Каждый должен жить, как он работает. И все. А у нас наоборот – справедливо, это когда все поровну. То есть когда работают не все, а хорошо живут все…

– А если кто-то вообще не может работать?

– Тех должно защищать государство. А для этого ему как раз и нужно богатство и богатые люди. Капитал нужно защищать, а не бороться с ним, – я не мог остановиться.

– Но ведь управлять-то хозяйством нужно, согласитесь, – это Зеленый.

– Не приведи бог! Это все равно, что руководить деревом, как ему расти. Да вы просто посадите его, поливайте, удобряйте время от времени, если нужно, а уж как там соки распределять, какие ветки куда выпускать, это оно само решит.

Да нет, они вроде как слушали меня.

– Амбал! Может, мы с ним еще про Чехова поговорим?.. У вас тут что – совсем крыша поехала?! Или это вы уже со мной поиграть решили? Так?.. Но ты, учитель жизни, – повернулся Клим ко мне, – мы ведь с тобой не первый раз встречаемся, а? Чего замолчал? Ну давай… Ну?

– Что ну?

– Ты кто? – вот сейчас Клима не обрывал никто.

– Расслабьтесь. К вам я не имею никакого отношения. Ни с какой стороны. Я литератор. Из Москвы. Могу членский билет показать.

– Да знаем мы эти билеты.

– Ну, уж нет! Мы не в кино. Было такое. Видел. «Асса» называется. Там очень эффектно про мафию и сыщиков. Но мы-то с вами не в кино, – в этот момент я очень старался.